— Но между нами действительно что-то не так. Ее взгляд скользнул по шейному платку Джейка. Он никогда не расставался с ним, как и другие ковбои, но на нем платок особенно хорошо смотрелся, хотя всегда был не слишком чистым.
— Ты про тот вечер? — тихо спросила она.
— Я говорю обо всем. И о случае в сарае, и о том вечере, и вообще о том, когда между нами… — Он вдруг умолк, и Бэннер подняла глаза.
— Когда между нами… что?
Теперь Джейк отвел взгляд. Несколько дней подряд он проклинал себя за рискованный флирт с Бэннер. Он играл с огнем, с бочкой, набитой динамитом, держа в руках факел и не думая о том, что может произойти.
Что бы подумала Лидия, застав свою дочь в его объятиях? Этот вопрос преследовал Джейка, не давал покоя целую неделю. Она в ужасе всплеснула бы руками. О, Джейк знал, Лидия любит его как брата, она сделала бы для него все, о чем бы он ни попросил и что в ее силах. Она сделала бы все для любого из Лэнгстонов.
Но Джейк — ее зять? О нет! Он друг Лидии и Росса, и хороший друг, но как супруг их дочери? Охо-хо! Джейк знал, нечего себя обманывать. Бэннер — их принцесса, а он не тянет на принца. Никак.
А если бы Росс увидел, как он целует Бэннер? О, гнев Лидии по сравнению с яростью Росса — чепуха, детские шалости. Да Росс просто пристрелил бы его на месте. Он хорошо знает репутацию Джейка и наслышан о его отношениях с женщинами. Черт побери, разве не сам он рассказывал Россу о своих подвигах на этом фронте, самых невероятных и непристойных? Они ржали, как жеребцы, запивая истории о его похождениях с дамами крепким виски. И чем больше пьянели, тем разнузданнее были рассказы.
— Слушай, Джейк, боюсь, этот твой замечательный приятель, которым ты так гордишься, загнется, если ты не дашь ему отдохнуть. Или напрочь отвалится, — сказал как-то ночью Росс, вытирая слезы от смеха.
— Да ниспошлет мне Господь смерть от истощения, — заявил Джейк, самодовольно ухмыляясь.
Росс находил все это весьма забавным, но ведь те выходки Джейка не имели никакого отношения к Бэннер. И как драматически изменится его поведение с Джейком, если он узнает… О Боже! Разве Росс допустит, чтобы руки Джейка, касавшиеся проституток, теперь лапали его дочь? Конечно, нет, черт побери! И будет безумием или глупостью со стороны Росса не пристрелить его, Джейка.
Разумнее всего совсем отвалить отсюда, распрощаться, вскочить на Бурана и ускакать, и не возвращаться, пока до него не дойдут слухи, что Бэннер наконец вышла замуж.
Но Джейк не мог так поступить.
Он прирос к этому новому ранчо, прикипел. Ценил каждую каплю пота, которую пролил, возделывая это место. Мысленно Джейк уже видел ранчо Бэннер таким же большим и крепким, как и Ривер-Бенд. Он хотел стать его частью. Вот чем можно было бы отчитаться за прожитую жизнь. Джейк не хотел бросить работу незаконченной.
После убийства Клэнси Рассела он избежал суда. Но разве это достойно мужчины — постоянно увиливать от обязанностей и держаться подальше от того, что имеет какой-то смысл? Ему представился случай и, возможно, последний. Он должен доказать себе, что способен совершать правильные поступки в жизни. Просто обязан это сделать.
Но как удержаться подальше от этой девочки? Особенно когда она смотрит на него так, как сейчас? Глазами, в которых вспыхивают искры, то зеленые, то золотистые. Кожа ее влажная и душистая после ванны. О милосердный Боже! Неужели Бэннер не сознает, что халат облепил ее? Почти обнажил упругие груди, торчащие соски, обрисовал колонны тугих бедер и впадину между ними, то есть позволил Джейку увидеть все, что следует прятать? Неужели она не понимает, как соблазнительны ее волосы, небрежно забранные наверх, и эти выбившиеся пряди?
Неужели Бэннер не знает, как хочется целовать ее?
— Джейк, где ты? О чем ты думаешь? Ты же сказал: «Все разы, когда между нами…», а потом замолчал, а я хочу знать, что ты имеешь в виду?
Джейк силой вытащил себя из дурмана, навалившегося на него.
— Мы оба виноваты в том, что случилось. Мы больше, чем следовало…
— Говори о себе? Я получила то, что хотела той ночью И я об этом не жалею.
— Ну хорошо, — с яростью сказал Джейк. А если бы Бэннер вошла в сарай и там оказался кто-то другой, не он, все было бы так же хорошо? Окажись там парень помоложе? Посмазливее? Рэнди? — Тогда тебе надо поторопиться на сегодняшний прием. Ты будешь танцевать и флиртовать там со всеми молодыми мужчинами, до смерти желающими затащить в постель Бэннер Коулмен.
— Оказывается, ты умеешь быть жестоким.
— А для чего же еще все эти приемы? Разве не для этого?
— Для чего?
— Для того, чтобы разодеться в пух и прах и выставить свои прелести перед всеми более или менее подходящими мужчинами. Флиртовать, хихикать, обмениваться сплетнями с другими девушками, посещающими эти вечеринки и пока еще незамужними.
Бэннер закрыла глаза и медленно досчитала до десяти, стараясь не сорваться.
— Мы снова за старое, да?
— За старое?
— Ты говоришь со мной как с ребенком.
— По сравнению со мной ты и есть ребенок. Она подбоченилась, не сообразив, что влажная ткань натянулась на груди. Откинула голову — тоже неосмотрительно, потому что волосы рассыпались, а шея сильно открылась. Но Бэннер ничего не замечала, поглощенная спором.
— О да, конечно. Бедный старый Джейк Лэнгстон! Ты на самом деле одряхлел. Стал совсем Древний. Бьюсь об заклад, мама хочет, чтобы ты явился на прием понаблюдать за всеми нами, такими молоденькими и неопытными, возможно, слишком ветреными. Джейк стиснул зубы.
— Я не еду. — Он сделал ударение на каждом слове, будто учился говорить. Нос его опасно приблизился к ее носу и почти коснулся слегка вздернутого кончика, когда Джейк подался вперед.
— Тогда я не еду тоже. — Бэннер развернулась и хлопнула дверью. Дверь не закрылась до конца, а в следующую секунду Джейк дернул ее, схватил девушку за руку и повернул к себе.
— Что это значит?
— Только то, что я сказала. Если ты не поедешь, я тоже не поеду. А ты извинишься за нас обоих.
Джейк отпустил ее и швырнул шляпу на вешалку, но она не попала на крючок и спланировала в лужицу, оставшуюся после купания Бэннер. От души выругавшись, он запустил руки в волосы и пробормотал что-то неодобрительное об испорченной девчонке, которая превратила его жизнь в сущий ад, и жизнь всех окружающих тоже.
— Ладно, Бэннер, но это последний раз, когда тебе удается настоять на своем. И запомни: держись от меня подальше. Слышишь? Если уж ты вынудила меня пойти на этот проклятый прием, я там повеселюсь как следует. Поняла?
— Ну конечно, Джейк. И я поступлю точно так же. Разве не ты говорил, что для того и существуют вечеринки?
Ему ужасно хотелось схватить ее и отшлепать как следует. Но тогда Джейку пришлось бы дотронуться до Бэннер. А этого он не мог себе позволить: девчонка ведь почти голая. Кожа у нее розовая, теплая и…
Проклятие! Он повернулся к двери.
— Я зайду за тобой…
— А ты разве не примешь ванну?
Джейк остановился как вкопанный и обернулся к Бэннер:
— Что?
— Ванну. Я согрею воду.
— Искупаюсь в ручье.
Она сморщила нос, ее веснушки подпрыгнули.
— Это не одно и то же. Не так хорошо, как теплая ванна. Не ожидая ответа, Бэннер начала готовить воду. Она дотронулась до чайников на плите, вода в них все еще кипела. Что-то тихо напевая, Бэннер вылила из ванны воду в ведро и выплеснула за дверь. Потом налила кипяток в ванну и, добавив холодной воды, попробовала пальцами.
— Ну вот, все готово. — Она взглянула на него. — Ты ведь примешь ванну, правда?
Джейк стоял как дурак, девчонка снова обвела его вокруг пальца. Но, захваченный созерцанием ее тела, не мог пошевелиться. Халат облеплял бедра Бэннер, когда она наклонялась над корытом, словно вычерчивая мягкие изгибы специально для его жадных глаз. Полы распахнулись, когда Бэннер выливала воду из ведра, и на мгновение Джейку открылась сметанно-белая грудь.
Девушка казалась такой нежной, хрупкой, уязвимой. Пряди черных волос выбились и прилипли к мокрым щекам, голые ступни были слишком маленькие для взрослой женщины, и Джейку хотелось рассмотреть их поближе. Когда Бэннер проходила мимо, он жаждал кинуться к ней, защитить от всех невзгод мира.
