Случившееся в лесу вызвало огромный резонанс. Недаром говорят – одно преступление порождает другое. Чавес, «потеряв берега», сам того не желая, отправляет на тот свет двух кавказцев. Прохор, идя на поводу у своих эмоций и криминальных инстинктов, вдогонку за кавказцами отправляет Чавеса и в придачу к нему Яблочника. После чего братва устраивает поджёг в лесу, и ста гектаров леса как не бывало.

– Ты слыхал, какой кипишь начался? – поинтересовался Вано у Прохора, забивая шар в лузу. В его особняке на втором этаже располагалась бильярдная. Вано считал бильярд лучшим средством для снятия стресса.

– Слыхал, – с лицом полным равнодушия, ответил пьяный Прохор.

– Я вижу, тебя это особо не тревожит.

– Волков боятся – в лес не ходить.

– В лес сейчас действительно лучше не соваться! В лесу сейчас ментов больше, чем ёжиков! Ты, я вижу, не совсем понимаешь, что происходит: Премьер-министр приезжает и Министр Внутренних дел с ним.

– И что?

– А то! Любому ёжику в глухом лесу понятно, что если поджигают грузовик, значит это кому-то нужно! – вскипев, кричал Вано. – Нам это просто так с рук не сойдёт. Менты землю носом будут рыть, пока не найдут, кто это сделал!

– Что ты предлагаешь? – флегматично с едва заметной ехидцей поинтересовался Прохор и, не дождавшись ответа, продолжил. – Пойти во всём сознаться. Простите, дескать, мы случайно. А эти четверо потом пришли на костёр посмотреть. А если спросят – почему сгорели? Скажем, наверное, засосало. Как ты думаешь, нам поверят? Премьер-министр и Министр очень внутренний. Жуй жизнь, иначе жизнь прожуёт тебя! Ты чё то сопли много стал жевать, в последнее время, Ванюша…

– Нужно сходить в церковь, покается перед Богом, – словно не слыша Прохора, пробормотал компаньон по опасному бизнесу, глядя в потолок.

– Ты это серьёзно? Думаешь, поможет? – взглянув с подозрением на Вано, поинтересовался Прохор. Вано чувствуя издёвку пьяного дружка, оставил вопрос без ответа. – Какой ты сентиментальный… бандюга.

– Поможет! Идиотам даже моча помогает! – кинул Вано в ответ.

Спустя время Ланд Ровер Вано подъехал к Привозной церкви.

– Ты идёшь? – без надежды на утвердительный ответ нервно спросил Вано у Прохора.

– Я бухой. Мне нельзя.

– Идиот, – кинул Вано в сторону Прохора, со злостью захлопывая дверь машины.

– Помолись за меня, Ванечка, – сквозь опущенное стекло, изрёк вдогонку Прохор, с деланной кротостью в голосе, оставаясь при этом в машине. – Молитвы негодяев Богу вдвойне приятны.

Первое, что сказал Вано Прохору, вернувшись в машину после посещения церкви:

– Может в бега податься, пока не поздно?

– Нервный ты стал.

– Кто бы это говорил.

– Яблоки – твоя идея, – немного не в тему ответил Прохор, видимо других оправданий у него не нашлось.

– Я не думал, что связался с болванами. Раньше за вами такого не наблюдалось.

– Может по бабам? – предложил Прохор.

– Ему вышак светит! А он…

– От этого стоит лучше, – с умным видом, надев маску Зигмунда Фрейда, заметил Прохор. – Жаришь, как в последний раз. Бабы пощады просят.

– Очень смешно, – подытожил Вано, срывая Ланд Ровер с места.

Вести дело, связанное с умышленным поджогом в лесу, в результате которого лесному хозяйству был нанесён непоправимый ущерб, «всплыл» сгоревший грузовик и четыре трупа в придачу, руководство решило поручить майору УБОПа Казакову

Андрей Степанович Казаков был редким прохвостом. Родом из забитого крымского села, да ещё из неблагополучной семьи, где их было семеро и отец пил, а мать крутилась, как могла, чтобы прокормить ораву. Роста Андрюшка был невысокого, за что носил малоприятное прозвище Недомерок и постоянно страдал от излишнего внимания к своей скромной персоне со стороны местной басоты. Не лучшая среда обитания и родословная формировала натуру будущего мента. Ещё в детстве, будучи первоклассником, Андрюша твёрдо для себя решил связать свою судьбу с милицией. «Потому что милиция – это сила, – говорил он лучшему другу Назару, – милицию даже мой папка боится». Назар, не умея держать язык за зубами, разболтав о мечте Недомерка всем, кому только мог. Басота, желая искоренить дурную наклонность в натуре Казакова заниматься, ненавистным для неё видом деятельности стала метелить Андрюшку настойчивей и регулярней, но это возымело обратный эффект. Будущий майор ещё больше стал ненавидеть антиобщественный элемент и, невзирая на постоянные физические замечания с опасным для своей жизни упрямством, вытирая кровавые сопли, раз за разом приговаривал: «Всё равно я вас всех посажу». Милиция к Казаковым захаживала каждый день, если не по поводу, то хотя бы в целях профилактики. Если Андрюшка был дома, то он был единственный, кто в семье с радостью встречал участкового Ефимыча и считал для себя большой честью, когда на его маленькой голове оседала милицейская фуражка.

Ефимыч был крупным седоватым мужчиной за пятьдесят, которому давно было пора на пенсию. Ввиду того, что работа в отдалённых от Черноморского побережья районах Крыма с точки зрения денег, и карьерной перспективы для сотрудника милиции не сулили ничего интересного, Ефимыч был незаменимым работником. Не видя себя ни в чём другом, участковый в звании капитана продолжал заниматься привычным для себя делом, невзирая на возраст.

Именно по рекомендации сторожила МВД после службы в Армии недомерка Андрюшку взяли в органы. На первых порах он ходил в уличных попках, будучи сержантом Патрульно-поставой службы или просто говоря Пэпсом. Осознав незавидность своего положения, и начитавшись сказок о Шерлоке Холмсе и комиссаре Мегре, Недомерок со временем поступил в Херсонский Сельскохозяйственный институт на зоотехнический факультет, так как для офицерских перспектив требовалось наличие высшего образования.

Службу в УБОПе Казаков воспринимал, как собственный бизнес. Движимый денежным интересом о деле борьбы с преступностью он старался не думать, очень часто просто создавая видимость работы.

Для Лены, супруги Степаныча, их брак тоже был бизнесом. Поначалу она родила ему сына. После подбила поменять трёхкомнатную квартиру в областном центре, которая, по сути, являлась самой крутой добычей, то есть взяткой в карьере убоповца, на двухэтажный дом в пригороде. Дом требовал серьёзных капиталовложений, что создавало новый виток в коррупционных действиях майора. После того, как дом Казаковых стал полной чашей, Леночка ловко пробросила своего мужа с недвижимостью и прочим имуществом. Подав на развод, она не поставила об этом в известность супруга. Когда приходили повестки в суд, а приходили они на их домашний адрес, жёнушка их отправляла в мусорное ведро, а так как нерадивый супруг не удосужился ни разу появиться в суде, то судья оставил всё имущество матери с ребёнком. Известие муж Казаков о том, что он уже вовсе не муж получил в качестве подарка на свой день рожденья. Вот и вся любовь. Казаков, конечно же, потребовал объяснений. Леночка мотивировала это тем, что ей надоело быть женой мента, и она хочет побыть одна, ведь он совсем не прислушивался к ней, как к женщине все эти годы. Для убедительности были слёзы, истерика, пощёчина – всё как всегда. После самого запоминающегося дня рождения в своей жизни, майор жил по командировкам, у друзей, а иногда и у случайных подруг. Бывало, ночевал в своём бывшем доме, приходя проведать сына, но, конечно же, на правах квартиранта. Это уже был второй брак Степаныча завершившейся неудачей, и недолго горевав, он решил поставить крест на своей семейной карьере. Сосредоточившись на решение вопроса с жилплощадью. Те, кто знал о личной трагедии Казакова, на словах выражали ему сочувствие, но на самом деле, за его спиной, даже радовались его неудачам, считая его, даже как для мента, редким мудаком.

Как-то раз кто-то из сочувствующих посоветовал Казакову обратиться к одному местному экстрасенсу по имени Адам. Адам рассказал Степанычу байку о том, что череда его жизненных неудач тянется из глубины веков. В одном из своих перерождений его душа воплотилась в плоть Джованни Мочениго, человека донёсшего инквизиции на самого Джордано Бруно. В результате чего итальянский монах, поэт и философ пострадал от рук инквизиторов. 17 февраля 1600 года мыслитель был сожжён на Площади Цветов в Риме.