От усилия, которого потребовало от меня это чтение, я чересчур напрягся.
-- О, это почти все, -- сказал я ей, -- дальше у меня не написано.
-- Так прочтите ваши заметки, -- вскричала она, -- это всегда самое интересное! По ним куда лучше видишь, что хочет автор сказать, чем потом он сам напишет об этом.
Тогда я продолжил -- даже не пытаясь скрыть своего огорчения и, хуже того, стараясь придать каждой фразе незаконченный вид:
Из окна своей башни Титир может удить рыбу... -- Вот видите, это всего лишь заметки...
-- Да продолжайте же!
Скучное ожидание клева; нехватка наживки, увеличение количества удочек (символ) -- по необходимости он ничего не может поймать.
-- Почему?
-- Ради правды символа.
-- Ну а если он в конце концов что-нибудь поймает?
-- Тогда это будет другой символ и другая правда.
-- Да никакой правды тут нет, вы подстраиваете факты так, как вам самому хочется.
-- Я подстраиваю факты таким образом, чтобы они выглядели скорей правдоподобно, чем реально; слишком сложно вам сразу все объяснить, но нужно быть уверенным в том, что события и характеры связаны друг с другом; в этом-то и секрет хороших романов; все, что происходит с нами, не может предназначаться другому. У Юбера тут уже был бы потрясающий улов! А у Титира даже не клюет: в этом психологическая правда.
-- Ну ладно, продолжайте.
Под водой все те же береговые мхи. Неясность отражений; водоросли; плавает рыба. Говоря о рыбе, стараться не называть ее "непроницаемое изумление".
-- Еще бы! Но все же, с какой стати эта запись?
-- Потому что мой друг Гермоген уже зовет так карпов.
-- Я не нахожу это выражение удачным.
-- Тем хуже. Так я продолжу?
-- Да, прошу вас, ваши заметки очень интересны.
На рассвете Титир замечает белые шишки, усеявшие равнину; соляные копи. Он выходит из дому посмотреть, что там делается. Несуществующий пейзаж; очень узкие насыпи между двумя солончаками. Поразительная белизна соляных бункеров (символ); это лучше всего заметно именно в тумане; темные очки, предохраняющие глаза рабочих.
Титир сует горсть соли в карман и возвращается в свою башню.
-- Это все.
-- Все?
-- Все, что я написал.
-- Боюсь, что ваша история может показаться немного скучной, -- сказала Анжель.
Нависла продолжительная тишина -- и тогда я воскликнул с чувством: "Анжель, Анжель, умоляю вас, когда же вы поймете, что такое сюжет книги? Это то чувство, которое в конечном счете осталось у меня от жизни, его-то я и хочу выразить: скука, суета, однообразие -- мне-то все равно, ибо я пишу "Топи", -- но Титир ведь вообще ничего не делает; уверяю вас, Анжель, наши жизни намного тусклей и ничтожней".
-- Но я-то так не считаю, -- сказала Анжель.
-- Лишь потому, что вы об этом не думаете. Это и есть сюжет моей книги; нельзя сказать, чтобы Титир был недоволен своей жизнью; ему доставляет удовольствие созерцать болота; стоит перемениться погоде, как меняются и они, -- ну а теперь взгляните-ка на себя! Взгляните на вашу жизнь! Сколько времени вы живете в этой комнате? -- Квартплата! Квартплата! И ведь вы не одна! Окна на улицу, окна во двор; видишь перед собой только стены или других людей, которые смотрят на тебя... Или вот я сейчас обругаю ваше платье -- уверены ли вы, что после этого мы сможем друг друга любить?
-- Девять часов, -- сказала она, -- сегодня вечером Юбер устраивает чтение, извольте же меня отпустить.
-- Что он будет читать? -- спросил я машинально.
-- Уж будьте уверены, не "Топи"!
Она ушла.
Возвратившись к себе, я попробовал переложить на стихи начало "Топей" -- получилось четверостишие:
Лишь голову приподнимешь слегка -
В окне что зимой, что летом:
Поляна среди леска,
В вечную грусть одета.
После этого я заснул, и так закончился мой день. АНЖЕЛЬ
Среда
Вести записную книжку; расписывать по дням, что необходимо сделать за неделю, чтобы как можно разумней распорядиться своим временем. Все дела решаешь сам; когда они намечены заранее и по возможности строго, это дает уверенность в том, что по утрам ты нисколько не зависишь от погоды. Из своей записной книжки я черпаю чувство долга; я расписываю свои дела на неделю вперед, чтобы иметь достаточно времени забыть о них и потом делать себе сюрпризы, что при моем образе жизни необходимо; таким образом, я каждый вечер засыпаю перед неизвестным для меня завтра, которое, однако же, мною уже предрешено.
Моя записная книжка разделена на две части: на одной странице я намечаю, что должен сделать, на другой каждый вечер подвожу итог, что успел сделать. Затем я сравниваю; я вычитаю, и то, что я не сделал, дефицит, становится тем, что мне надлежало сделать. Я переношу эти дела на декабрь, и это укрепляет меня морально. Вот так и в это утро напротив пометки: "Постараться встать в шесть часов", я написал: "Встал в семь" -- и тут же примечание в скобках: "Непредвиденный срыв". Далее в записной книжке следовали другие пометки:
"Написать Густаву и Леону.
Удивиться, если не будет письма от Жюля.
Повидать Гонтрана.
Подумать об индивидуальности Ришара.
Обеспокоиться насчет отношений Юбера и Анжель.
Постараться найти время сходить в Ботанический сад; изучить там разновидности рдестов для "Топей".
Провести вечер у Анжель".
И наконец, следующая мысль (я записываю одну такую мысль накануне каждого следующего дня; по ним можно судить, было мне грустно или весело):
"Есть вещи, которые приходится проделывать заново каждый день, просто потому, что ничего другого не остается; в них нет ни прогресса, ни даже движения -- и, однако, нельзя же не делать ничего... Если рассматривать это как движение во времени и пространстве, то похоже на метания зверя по клетке и на приливы и отливы. Вспоминаю, что эта идея пришла мне в голову при веди ресторана на террасе, где официанты приносили и уносили блюда". -- Пониже я сделал пометку: "Подойдет для "Топей"". И я приготовился подумать об индивидуальности Ришара. В маленьком бюро я держу свои размышления и эпизоды из жизни нескольких моих лучших друзей; на каждого по ящичку; я вынул пачку бумаг и стал читать: РИШАР
Страница I.
Превосходный человек; полностью заслуживает мое уважение.
