Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Все это Виктор успел рассмотреть, пока хозяин ходил на кухню заваривать чай, который подал потом в тончайших фарфоровых чашках.

- Интересуетесь моим паноптикумом? - усмехнулся Мочалин.

Хотя он говорил мягким, тихим голосом, его суждения были резки и безапелляционны. И еще он часто употреблял довольно забористые словечки. Очевидно, эта привычка осталась у него с советских времен, когда даже академики должны были иметь рабочие корни или хотя бы внешне быть ближе к народу, что делало очень модным использование ненормативной лексики.

- Так вы хотите знать, что я думаю об экономической программе президента, обнародованной два дня назад? - с ласковой улыбкой переспросил Мочалин, удобно устроившись на диване и прихлебывая чай. - Дерьмо цена ей по большому счету. Три копейки в базарный день... Будете писать, подберите другие выражения, но смысл оставьте тот же.

- Что конкретно вас в ней не устраивает?

- Все! Президент буквально молится на этих недоучившихся выскочек - я имею в виду так называемых молодых реформаторов, которые помогали ему писать программу. Эти мальчишки нахватались по книжкам различных западных экономических теорий и считают, что рынок сам вытащит из дерьма промышленность России. И президент, как попугай, за ними все это повторяет. Ни хрена нас никакой рынок не вытащит! - категорично подчеркнул академик. До тех пор пока не разработаем конкретную государственную программу поддержки наиболее важных отраслей промышленности и не поможем крупнейшим отечественным предприятиям приспособиться к новым условиям, российская экономика будет продолжать катиться в пропасть. Кстати, я мог бы принять участие в разработке этой программы, - на всякий случай вставил он.

Серафим Мочалин, как представитель старшего поколения отечественных экономистов, явно ревновал президента страны к находившемуся в фаворе научному молодняку.

- Но, выступая недавно по телевидению, президент привел цифры, свидетельствующие, что в ряде отраслей российской экономики сейчас отмечается рост... - попытался поспорить с академиком Ребров.

- Пусть он засунет все эти цифры себе в одно место, - излучая дружелюбие, мягко сказал Мочалин. - Те доли процента экономического роста, которые обнаружили ретивые президентские аналитики, вполне можно списать на погрешности счета. В стране полукриминальная экономика. Чтобы не платить налоги и дань бандитам, все скрывают свои объемы производства и свои доходы. О какой тогда реальной статистике идет речь?!

- А можете ли вы дать какой-либо прогноз развития ситуации в российской экономике?

- Прогноз очень простой, - с плеча рубанул академик. - Через год-полтора все эти мудаки в правительстве и президентской администрации окончательно разрушат даже те отрасли промышленности, которые сегодня еще кое-как работают!

Они говорили еще о многом: о шансах России стать цивилизованной страной, о психологии руководителей отечественных предприятий, о коррупции, насквозь поразившей все общество, начиная от инспекторов ГАИ и заканчивая членами правительства. А когда заговорили о политике и политических лидерах, Серафим Мочалин опять пришел в крайнюю степень возбуждения, выражавшуюся в том, что он нервно потирал сухие маленькие руки.

- До тех пор пока этот маразматик не уйдет из Кремля, ничего хорошего в нашей стране не будет, - заявил он.

- Вы имеете в виду президента?

- А кого же еще...

- Вы не слишком категоричны? - спросил Ребров.

- Нисколько!

- А я раньше думал, что ученым свойственно во всем сомневаться. Даже в себе.

Это было сказано в виде шутки, однако она явно застала Серафима Мочалина врасплох. Маститый академик как-то простовато улыбнулся, словно мужик на базаре, которого подловили на обвесе картошки, но уже в следующее мгновение взял себя в руки.

- Это как раз тот случай, когда сомневаться не приходится. Мудак наш президент, да и только!

2

Интервью с Серафимом Мочалиным Ребров писал дома. Материал получился большим, но он успел поставить последнюю точку еще до полуночи. Впрочем, мог бы закончить и раньше, однако дважды звонила Лиза, каждый раз по меньшей мере на полчаса выбивая его из работоспособного состояния.

Вначале она хотела узнать, когда они пойдут в загс подавать заявление о разводе.

- Извини, - трагическим голосом сказала Лиза, - как ни грустно, но мы должны сделать это как можно быстрее.

Без сомнения, она долго готовила свою реплику, может быть, даже репетировала перед зеркалом, и, как любую актрису, ее расстроило равнодушие зрителей.

- Хоть завтра, - буркнул Ребров. - С утра мне нужно пристроить в номер один большой материал, а часов с двенадцати я, скорей всего, буду свободен.

Повисла неловкая пауза.

- Ты так торопишься? - с осуждающим удивлением спросила жена. - Тебе нисколько не жалко того, что было между нами?

Виктор достаточно бесцеремонно прервал ее:

- Послушай, теперь ты можешь морочить голову своему новому мужу. Удивляюсь, как я до сих пор не попал в психбольницу.

- Завтра я не смогу пойти в загс, но позвоню тебе в самое ближайшее время, - явно обидевшись, Лиза повесила трубку.

Видимо, ее никак не могло устроить такое очевидное поражение, и через какое-то время, придумав новый повод, она позвонила опять.

- Я никак не могу найти свой институтский диплом, - невинно прощебетала она, - а мне завтра нужно отнести его в отдел кадров. Посмотри, пожалуйста, в среднем ящике стола... или нет, я точно помню, он должен быть в шкафу... за бельем, ну где обычно лежали наши документы... Нашел? Отлично! Положи его в спальне, на мою тумбочку. Я заеду и заберу... Кстати, ты складываешь белье в шкафу или оно лежит у тебя кучей?

- Ты считаешь, что я по этому поводу должен перед тобой отчитываться? - тут же огрызнулся Ребров.

- А почему ты со мной так разговариваешь?! - возмутилась Лиза.

- Потому, что ты ушла к другому мужчине и твои претензии ко мне выглядят по меньшей мере странно. Кстати, ты целый вечер звонишь мне, а где твой новый муж? Или он еще считается женихом?

- Он - деловой человек, - с гордостью произнесла Лиза, - и рано с работы не приходит. Ты же видел его машину. Чтобы заработать на такую, надо прилично покрутиться. А ты бы посмотрел на его квартиру...

Очевидно, у нее в самом разгаре был период создания себе нового идола.

- Я рад за тебя, - сказал Ребров. - Только раньше твой избранник каждый вечер, кажется, проводил с тобой. Ты все-таки поинтересуйся, что у него за дела по ночам.

Лиза опять бросила трубку. Ребров же долго курил на балконе, наблюдая, как гигантский окраинный район Москвы, сложенный из сотен кубиков безликих, многоэтажных зданий, отходит ко сну. И вид этого огромного муравейника, где тысячи людей умудрялись быть счастливыми в своих крохотных, поставленных друг на друга жилищах, окончательно испортил Виктору настроение. Ему понадобилось немало времени, чтобы заставить себя опять вернуться к работе над интервью с Серафимом Мочалиным.

Зато его усилия оказались не напрасными: материал, без обычных в таких случаях интриг и склок между отделами, поставили в очередной номер. Конечно, эта публикация вряд ли могла стать заметным событием в общественной жизни страны, но, с другой стороны, интервью заняло половину газетной полосы под рубрикой "Мнения" и его анонсировали на первой странице "Народной трибуны".

- Не переживай, что твой материал не отметили на планерке, - сказал Виктору Роман Хрусталев. - Ты же знаешь, эти шакалы из редколлегии хвалят только тех, кто входит в их свору. Но интервью с академиком никак не могло пройти мимо внимания Семипалатинского. Еще два-три таких материала - и вопрос о твоем увольнении окончательно будет снят.

Как всегда, редактор отдела экономики был переполнен эмоциями, в данном случае положительными, отчего ходил по своему кабинету из угла в угол, словно медведь в клетке. Как и для любого холерика, жизнь для него была постоянной борьбой, люди вокруг делились или на лучших друзей, или на заклятых врагов, а любой успех он превращал в грандиозную победу. Ничего среднего Роман не признавал.

24
{"b":"45765","o":1}