Долго сижу на скамейке, пока не подсаживается вкрадчивый гражданин. Что-то выспрашивает, поддакивая. Лукавый человек одет в простую, невыразительную одежду. Чем же он опасен для меня? Тем, что я забуду дорогу обратно, если буду долго с ним говорить.
Все добрые воспоминания моей жизни и какие-нибудь нехорошие острые моменты, которые, оказывается, я тоже ценю -может украсть этот человек. Я прогоняю его. Я ничего не забыл!
Во вселенной все готовятся к грандиозному ремонту. Старик-хозяин, сросшийся с прибором ночного видения, вызвал откуда-то снизу маляров. Отодрали старые обои с бездарно нарисованными звездами, два низкорослых мастера приволокли новые, такие же бездарные шедевры. Наскоро, тяп-ляп, на рыбий клей, матерясь и куря вулканические папироски.
А здесь что у нас будет? Больное воображение подсказывает песчаную лужайку с воронками, дисками и кратерами. Посередине должен стоять палач в кожаном фартуке. Бутафорский топор, бутафорский пень. Сбоку -- гадалка с черными картами. Подходит к ней скрипач. Она ему вынимает не глядя карту с топориком.
Скрипач играет реквием. Он его вообще-то слишком часто играет. Шестеренки заставляют двигаться чьи-то босые ноги. Они подходят к крылатому силуэту в капюшоне. Стоп, стоп. Откуда все это взялось? Еще не закончен ремонт. Переделывают суфлерскую будку, шьют новый занавес. Он должен быть красный.
Ну, ладно, построите вы театр, а что дальше? Следующим пунктом идет математическая башня, начиненная крошечными кельями теорем. Она резкая, пронзительная, скрипучая, внизу-магазинчик, где продают роговые очки. В ней мы поселим скрипача. Его реквием должен пробудить в ней жизнь. Маляры состоят из пятен, под беретами у них-рога, они неплохо делают свое дело, и к вечеру, пожалуй, все будет готово.
-- "Ты ищешь волшебную карусель"- спросила старуха. Он покосился на ржавую косу, которую та с готовностью держала. Под плащом у него был синий удивительный кувшинчик. Старуха про это знала. Он посмотрел в ее тусклые пустые глаза и ему стало смешно.
Хрупкое костлявое созданье, древнее и дряхлое, седое, как зола, было поставлено охранять волшебную карусель. Она скрипела, когда говорила и дышала со свистом. Он почувствовал, что недооценивает старуху. Он вдруг вспомнил свои отмороженные пальцы, как долго трясся в различных трамваях, лежал в больницах, сидел в тюрьме. Вспомнил своих друзей, превращенных в существ. За этой дверью -- свобода и никогда не будет гнили, сквозняков, переездов и плесени. Там -- его мечта.
В мире ничего не меняется, только иголки быстрых и медленных клавесинов втыкаются радостно и податливо, создавая на мозговой глине какие-то свои волны.
В волнах этих редкими письменами возникают и пропадают корабли образов, рождаются и умирают колонии вспышек и трубными звуками на охоту собираются по умершим желтым листьям всадники и псы и только фигура в капюшоне идет непонятая сквозь редкие деревья с черными голыми тонкими ветвями, идет и несет в белых руках то ли таинственную книгу, то ли песочные часы- все скрывает туман.
На небесной скатерти уже расставлена поминальная посудасверкают неведомые графины, оправленные серебром, сброшены на одно громадное блюдо громко хрустящие фрукты и ярко-розовая ветчина, вилки, ложки, ножи звенят в жадных ручищах таинственных гостей.
Но самое главное еще не подано. Самое главное блюдо впереди. А ты жди своей участи и только можешь смотреть, как у них капает слюна из безобразных ртов, слушай их утробные голоса и ощущай страх. Но сегодня гости, кажется, настроены благодушно. Они самодовольно, с достоинством жрут, вбирая в себя и мясо, и рыбу и куски скатерти и плечо соседа. Белое и черное мелькает. скрипят кости и мебель. Подали горячее в фарфоровой супнице. Ну, что вы все сгрудились. Всем хватит. Жрите.
Был шикарный летний вечер. В распахнутые окна влетало граммофонное танго. Люди радостно гуляли и подставляли лица ветерку. Лакированные авто весело проезжали по главной улице. Щебетали птицы, сидя на длинных ветвях зеленых тополей. Небо было нежно-голубого цвета, было по-настоящему здорово слышать далекий смех. Как пахли свежие цветы в радостном городе-яблоке! Но скоро все закончится, ибо только что на унылой пустоши с синими буквами в белом небе родились двое-мертвец с желтым ощерившимся ликом и синий, обстоятельно все вбирающий в себя, демон. Они пока не видят две фигурки у памятника. Но знают, где, в какой стороне, находится настоящий мир, мир хозяина. У них большая сила. И он знает об этом и готов к великой битве. Что ж, будем драться, господа!
Снова в руках у шизоида божественный символ власти. Правда, пока он один. Еще нет унылой толпы, которая будет безглазо смотреть на бессмертного бессмысленного шизоида и на жезл в его руках.
Серым свечением будет отмечено каждое лицевое пятно и недоумевающая глухая истина поселится в каждой горошине. В уродливых коробках наспех сколоченных миров пустит корни ее тоненький побег. Все станет возможно тогда. Сверкнут своими анатомиями механизмы, затрясутся, танцуя.
Зрители и танцоры -- единый чудовищный театр. Статуи величаво сидят с биноклями в партере, ничему не удивляясь, пожирая сцену. Трещины поселились во времени. Ритмично качается маятник, сыплется песок...
В бензобаке его головы возникла крошечная искорка детских воспоминаний... Этого было достаточно. Дрянные осколки и брызги развалившейся от взрыва конструкции лежали везде, их седые доверительные черты непостижимым образом продолжали шептать незначащие словеса, которые никогда не были никому так важны, как этому старому дураку. "Я собрал богатую библиотеку, но видно, в этой жизни мне не удастся прочитать эти книги" Сейчас он был везде и в то же время нигде. Где-то расстроилась его дочь. Когда она увидит этот беспорядок, она расстроится еще больше.
Сегодня мы купили новые мечты. Вслепую, наощупь, оцениваем их прохладную радужную бархатистость. На них вышиты райские птицы. Мечты чем-то напоминают мне изящные занавески. Они действительно новые -- Судьба продала их без заплат и складок. Повесь их на окно и начнется магия.
С тобой сегодня говорила зловещая женщина со сверлящим взглядом -- шторы-мечты помогут тебе забыть ее. Чудесные горы и спелые золотые круги нарисованы на этих занавесках. Мягко и плавно изображена на них быстрая лента, исчезающая вдали. Успокоение как глоток тающего во рту таинственного напитка. Солнечный день и любовь растворены в этом вине. Делал его самый обыкновенный человек.
Потом эти шторы скомкают и они будут пылиться в затхлом комоде, и никто не увидит чудесных образов и не услышит волшебную музыку в этом крепко сколоченном комоде, разве что удары комьев земли по крышке и темень. А сейчас шторы пахнут медовыми садами и журчат как ручьи.
Тяжелым тянущим пятном растет это дерево. Незаметны, но ощутимы его ветви и корни. Оно выжидательно смотрит на тебя, великий полководец, и кругами расходится в пространстве его влияние. Подземный тайный город на месте дневного города, такого знакомого. Ступени и охранники помнят о существовании этого дерева.
Играет призрачная дева в игру, напоминающую нарды. Сделав прыжок, можно случайно оказаться нигде. Там нет стенок, вы не увидите оболочки и только эхо ваших мыслей исполинской трубой прошепчет магнетическую сагу о потрескавшемся роге.
Умершие истуканы, оказавшиеся неожиданно для самих себя, в этой комнате для подарков, безуспешно стенают в присутствии неизвестных безумцев. А начиналось это с коричневых запутанных окружностей, вообще все с этого начинается. Великий полководец часто сталкивался с безумцами, которым подносят умерших истуканов. Он знает по имени играющую призрачную деву, но поклялся молчать. У Великого Полководца есть план тайного ночного города, карта всех его извилистых лестниц, но никто никогда не увидит это.
Сумеет ли он победить дерево? Древний хаос уже проник в тебя, тебя захлестнула и состарила суета, хотя, если я не ошибаюсь, именно ты когда-то разбил целую армию вампиров! Так что вся надежда на тебя, Великий Полководец! А ты сейчас делаешь важные дела, торопишься, скругляешь углы, но если все-таки пропустят тебя в неведомый город, ты поймешь, что самое важное и нужное делают там. Среди блестящих в полутьме рамок и уменьшающихся вдали силуэтов.
