– То есть что с нами со всеми станется? – переспросила Эмби, пожав плечами. – Лично я должна буду найти себе богатого мужа и переехать за город. Может, там я смогу открыть собственный магазин. – В её глазах промелькнул зазывный огонек, на который Квиллер не обратил внимания.

– В последний раз, когда мы виделись, у вас был муж, – заметил он.

Она скривила губы в неприятной усмешке.

– Мужья появляются и исчезают… как автобусы на Цвингер-бульваре.

– Цвет волос у вас тоже изменился.

– Это мой собственный. Я красилась, потому что муженёк обожал брюнеток. Думаю, с вашими деньгами непросто оставаться холостяком?

– Пока мне это удавалось безо всякого труда, – сказал он и добавил для ясности: – Но на севере у меня есть подруга, разделяющая все мои интересы и пристрастия. Надеюсь, она приедет сюда ко мне в гости.

– Чудесно, – проговорила Амберина. – А мы с мужем страдали от несовместимости. Не понимаю, как нас вообще угораздило пожениться. Я такая росомаха во всём, что касается дома, а муж, наоборот, любил порядок. У него для каждой вещи существовало своё место и всё было разложено по полочкам. И так он донимал меня этим своим порядком, что я готова была его пристрелить. А так как в тюрьму садиться не хотелось, я подала на развод. Надеюсь, он женился на компьютере. Мэри сообщила мне, что вы тоже в разводе.

– Точно. – Для того чтобы прекратить обсуждение щекотливой темы, он отправил в рот хрустящую булочку.

Но Амберина не собиралась кончать столь интересный для неё разговор.

– И что же произошло?

– Ничего, достойного упоминания. – Он проглотил очередной кусочек. – Чем вы занимаетесь на аукционах?

– Исполняю обязанности клерка. Денег на этом не заработаешь, зато есть возможность работать с антиквариатом, поэтому мне нравится. Обязательно приходите к нам на аукционы. В прошлом месяце мы продали картину за два миллиона триста тысяч. Как раз вашего класса. Квилл.

Он фыркнул в усы и никак не отреагировал на это замечание. Принесли оленину.

Эмби заказала самое дорогое блюдо: ребрышки с вином и грибным соусом. Сейчас же она попросила бутылку «Вальполичелли», объяснив:

– Что не выпью – утащу домой.

Нарезая vitello alla piccata – средней стоимости, – приправленную лимонами и каперсами, Квиллер спросил о миссис Таттл.

– Похоже, она обладает уникальной смесью материнской любви и военной власти, – заметил он.

– Эта женщина настоящее чудо! Можете себе представить, что она родилась в подвале «Касабланки»? – отреагировала Эмби. – Её отец был сторожем. К двенадцати годам она знала дом как свои пять пальцев и мечтала стать менеджером. Если вы соблюдаете правила поведения, миссис Таттл с вами внимательна и корректна. Её можно попросить о чём угодно. Можно, конечно, не получить желаемого – зато улыбок будет на миллион.

– Мне наверняка понадобятся дополнительные ведра. Крыша протекает. А ещё горячая вода в душе идёт как-то непредсказуемо.

– С этой проблемой сталкиваются все жильцы. Привыкнете.

– Вы знаете, кто живёт в 14-В?

– Нет, какая-то новенькая. Видела её в лифте – выглядит просто дико. – Эмби жадно поглощала своё блюдо.

– Надеюсь, она не станет подолгу плескаться в душе, – сказал Квиллер. – А что вам известно о Графине?

– Я ни разу с ней не встречалась. И никогда не видела! Я из другого класса. Мэри вот с ней знакома. Мэри приглашали на двенадцатый этаж только потому, что её отец – банкир да училась она в одном из этих восточных колледжей. – Амберина уже порядком нахлебалась из бутыли «Вальполичелли», поэтому становились всё разговорчивей и откровенней. – Знаете, Квилл, три года назад мы думали, что вы положили на Мэри глаз, но не продвинулись дальше потому, что работали журналистом и Мэри считала себя слишком шикарной для вас.

– Приятно сознавать, что слухи циркулируют не только в Пикаксе, – сказал он. – Давайте перейдем к десерту? Рекомендую мороженое и эспрессо. – И тут же сменил тему, задав вопрос, наиболее его волновавший. – Почему пентхаус сдаётся со всей обстановкой?

– Бывший жилец умер, поэтому его имуществом занимался суд. Для того чтобы поселить вас в пентхаусе, Мэри пришлось подергать за кое-какие веревочки. Если бы не ваши деньги…

– Чем занимался этот жилец?

– Торговал произведениями искусства. Имел пай в картинной галерее, находящейся в деловом районе, «Бессингер-Тодд».

– Судя по всему, дела у него шли успешно, хотя я и не разделяло его живописных пристрастий.

– У неё. Это была женщина, Квилл. Дианна Бессингер. Мы звали её леди Ди.

– Почему она предпочла жить в трущобах типа «Касабланки»?

– Думаю, ей понравился пентхаус. Именно леди Ди организовала НОСОК.

– Вы когда-нибудь бывали в её квартире? Там полно картин с грибами.

– Да. Как-то она устраивала вечеринку для волонтеров НОСКа, и я тогда спросила её о грибах. Я не притворялась, что смыслю в искусстве, но мне было интересно. Она ответила, что грибы очень сексуальны.

– Что с ней случилось?

– Она… умерла очень неожиданно. – Впервые за весь вечер Эмби заговорила настороженно.

– Сколько ей было лет?

– Сорок с чем-то. В газете, по– моему, написали сорок пять.

– Наркотики?

– Нет. – Амберина почему-то нервничала. – Знаете, мы не любим об этом говорить. Спросите при встрече у Мэри.

«Ух ты! – подумал Квилл. – Неужели СПИД?!» Но тут же изменил точку зрения. Спид никоим образом не объяснял кровавое пятно на ковре, к тому же от него «неожиданно» не умирают. А может, умирают?

– Вы сказали, что именно она организовала НОСОК, так? – уточнил он.

– Да, она очень любила "Касабланку". – Эмби с облегчением перескочила на другую тему. – Каждый, живущий в этом здании, чувствует особую связь с ним.

– А ваш привратник? Вы сказали, что его застрелили. При каких обстоятельствах? Возможно, он был замешан в чём-то незаконном?

– Нет, ничего подобного, – ответила она и склонилась над чашкой эспрессо. – Не правда ли, чудесный аромат?

– Тогда что с ним произошло? Что за история?

– Ну, это был милый человек, который всю жизнь прожил в подвальном помещении. Он вышел на пенсию и стал получать пособие, но ему очень нравилось надевать свою старую униформу, открывать и закрывать дверь, получать мизерные чаевые. Знаете, формой ему служила ливрея, длинная, до пят, – в ней он чувствовал себя значительным, так я полагаю. Однако со временем ливрея залоснилась, позеленела, золоченые позументы ободрались, несколько пуговиц отлетело. К тому же он забывал бриться. Мы называли его бедный старый Гас. Смотреть на него было жутковато, но он удивительно вписывался в интерьеры «Касабланки», вы понимаете – личность! Проезжавшие мимо глазели на старика и хохотали. Про него даже написали в «Дневном прибое». И вот однажды ночью какие-то подростки – накачанные какой-то дурью, так мне кажется, – застрелили старого Гаса!

Квиллер нахмурился и печально покачал головой

– Всё в порядке? – тут же раздался встревоженный голос.

– Мисс Руп, еда и обслуживание – идеальные, – заверил он. – Мои комплименты Роберто.

– О, благодарю. Он будет счастлив. Мистер Квиллер, а кошечки с вами?

– Конечно! Привёз их с собой в «Касабланку».

– Может быть, они испробуют нашу кухню?

– Их радости не будет границ.

Квиллер и Амберина шли домой при свете газовых фонарей: она – с полупустой бутылкой вина; он – со свертком, аккуратно завернутым в кремовую салфетку. Улица была практически пуста, не считая женщины, выгуливающей пару доберманов, да двух мужчин, поводящих из стороны в сторону фонарями. Со значением.

– Это наш хламтаунский патруль, – сообщила Эмби. – Добровольцы. Если захотите, можете ради разнообразия попробовать…

– С удовольствием, – согласился Квиллер, подумав, что патруль – прекрасная тема для колонки. – Их зовут на помощь… в случае каких-либо происшествий?

– Не думаю. Чаще всего одно их присутствие предотвращает преступления. Машут фонариками, свистят в свистки, разговаривают по рации.