— Видите ли, сама такая постановка вопроса - следствие того, что в древности рост и развитие ребенка считались вспомогательным процессом. Это было средство, а не цель. Поэтому вопрос и ставился так - найти самый экономный и в то же время эффективный метод выращивания нового члена общества. Так, чтобы и мать не выпадала из экономически эффективной деятельности, и ребенок обладал максимальным уровнем здоровья и развития. И все это - развитие ребенка и свобода матери - считалось лишь средством для того, чтобы общество было эффективным и развивалось. Но теперь мы смотрим на это иначе. Общение ребенка с матерью во время беременности, кормления, с обоими родителями в процессе роста - это для нас и есть самоцель. Это один из процессов, ради которых стоит жить. Это общество с его наукой, армией, правительством, работает на то, чтобы ребенок мог безмятежно и счастливо спать у материнской груди. И ребенок - не недоразвитый взрослый, и его жизнь - это не подготовка, не только подготовка ко взрослой жизни, она сама по себе ценна.

— Да-да, - согласился Арнис, - это, собственно, школа Атрены. Была гениальная социологиня такая. После Второй Сагонской… когда Квирин еще в руинах лежал. Тогда ее теории очень неоднозначно приняли. Теория гуманитарного общества. Но сейчас-то, конечно…

Для Ильгет все это было ново. Но все это она сейчас воспринимала как сквозь дымку. Теории, гуманитарное общество, ребенок как ценность, человеческая личность и жизнь - как высшая ценность… да, очень интересно, но что там происходит внутри? Она чувствовала движение, и каждое сокращение мышц наполняло ликованием ее сердце. "Арли", - думала она, - "Арли, мое сокровище!"

Ребенок шел к ней навстречу. Скоро она увидит ребенка.

— Поэтому - максимальная естественность. Мы убрали боль и риск родов. Но сами роды, сама беременность, само грудное вскармливание - все это осталось. Это незаменимый, ценнейший опыт в жизни человека - и ребенка, и матери - и отказываться от него нет совершенно никакого смысла.

Ильгет неожиданно вскрикнула.

— Ты что? Больно? - Арнис схватил ее за руку.

— Нет… нет. Просто неожиданно… похоже, что… - Ильгет бросила взгляд на экран и умолкла.

— Спокойно, Ильгет, - Эо поднялась, - сейчас. Давай, работай!

Пальцы Ильгет изо всех сил вцепились в руку Арниса. До боли впились в запястье. Арнис не замечал ничего. Он смотрел лишь в лицо Ильгет, покрасневшее от усилия.

Там, внизу, раздался писк, похожий на мяуканье. Лицо Ильгет медленно расслаблялось.

— Иль! - вскрикнул Арнис незнакомым пронзительным голосом, - у нас дочка родилась!

— Держите, папаша, - Эо положила ему на руки малышку, всю в крови и слизи, завернув ее в пеленку.

— Господи, какая красивая, - прошептал Арнис. Ильгет не замечала, как по лицу катятся слезы… И вот тогда, в этот момент она поняла, что в жизни женщины не бывает более счастливой минуты, чем эта - когда только что появился здоровый малыш. Человек.

— Да положи ты ее… на грудь, вот так. Пусть сосет.

— Арли…

Малышка посмотрела в глаза Ильгет удивительно осмысленным взглядом темных глазок. Вдруг сморщилась и заревела. Ильгет стала совать ей грудь, ребенок зачмокал и успокоился.

Потом Арли взвесили, искупали, измерили. Эо ловко надела на девочку первый костюм, белый, весь в кружевах, впитывающие трусики.

Тем временем чистящие системы уже впитали кровь, и постель, и все вокруг было совершенно как новенькое. Ильгет с помощью Арниса сходила в душ и вымылась как следует, переоделась в чистое. Во время родов внизу ткани все же порвались, но буквально за несколько минут нанороботы восстановили поврежденные места. Разве что шрамы еще остались. Ильгет чувствовала себя прекрасно, и оба они могли теперь наслаждаться своей новой жизнью в качестве родителей.

— Иль, смотри, какие у нее глаза! Она же все понимает.

— Говорят, у детей при рождении такие глаза, а потом это проходит.

— Арли, - Арнис взял малышку на руки, - Господи, какое счастье! Спасибо, Господи! Человек ведь родился…

— Да уж, не сагон, - улыбнулась Ильгет.

— Сагоны вообще не рождаются. И женщин у них нет. Их и убивать-то не жалко.

Арнис с дочкой на руках вышел на балкон. Отсюда видна была большая часть Коринты, и синяя полоска моря вдалеке.

— Арли, посмотри, видишь? - он поднял девочку, придерживая головку, - вот это твой мир. Это Квирин. Ты будешь здесь жить. Это твой город, Коринта, и твое море. А это - видишь, синее - твое небо. В этом небе тебе летать. Правда! - подтвердил он, посмотрев в темные серьезные глазки, глядящие на него будто с недоверием.

— Будешь летать, Арли? Ну пойдем к маме. У тебя самая лучшая мама в мире. И мы плохо сделали, что совсем о ней забыли. Пойдем скорее.

Вскоре малышка заснула рядом с матерью, еще раз пососав молока. Арнис сидел, положив ладонь на лоб Ильгет, другой рукой сжимая ее пальцы. В этот миг их счастье было самым совершенным, самым полным, какое только может быть в мире. Ради этого часа - чувствовали они оба - стоило и терпеть, и сражаться. И жить вообще-то стоит - хотя бы только ради этого. Если ты хоть однажды в жизни испытаешь такое - значит, жизнь твоя прошла не зря.

Ильгет уже клонило в сон. Арнис позвонил только матери и теще, и, сообщив о случившемся, попросил прийти вечером. Так они и договорились заранее. Ильгет заснула. Арнис долго смотрел на спящее любимое лицо жены, на посапывающую рядом девочку, потом и его сморило, ведь и он не спал ночью…

Арнис проснулся раньше Ильгет, сбегал вниз, принес огромный букет белых, розовых и красных роз. Поставил рядом с кроватью.

К вечеру пришла Белла. Ильгет уже проснулась и снова покормила малышку. Белла тоже принесла цветов - самых лучших, голубых и серебристых террисов из своего сада. Потом народ потянулся косяком. Пришли мама с дядей Гентом, долго охали и ахали, мама пыталась предложить, что останется на ночь, но Ильгет заверила, что абсолютно никакая помощь им уже не требуется.

Пришел Дэцин. Явился Гэсс с гитарой и развлекал их новыми лимериками. Пришли почти все - по очереди (только Иволга прилетела на следующий день со всеми детьми). Уже около десяти вечера явился Иост.