Подходил мой день рождения. 11 марта.

Александр прекрасно знал о моем дне рождения. Кстати, я поздравила его и Костю с 23 февраля, как у нас было принято. Отношения, конечно, были натянутые…

Но я не ожидала, что Александр совершенно не поздравит меня.

Ведь даже на обычных немецких фирмах принято поздравлять друг друга. Тем более, на маленьких. Это просто долг вежливости. Но он ничего не сказал на работе, не позвонил домой… Короче говоря, вообще – ничего. Друзья пришли поздравить, посидели за столом.

В воскресенье раздался звонок. Звонила дочь Александра Л. (она жила вообще-то в другом городе, приезжала только на выходные): «Яна, я поздравляю тебя от всей нашей семьи!»

Может быть, покажется какой-то мелочностью то, что я заметила это вообще. Но в том-то и дело! Я бы не заметила, если бы меня не поздравил кто угодно другой. Мне это просто безразлично. Но именно при таких натянутых отношениях не поздравить, и даже не просто не поздравить (ну ладно – он мог просто забыть, закрутиться), а трусливо подослать свою дочь, с которой у нас отношения – скажем так, шапочные – «за всю нашу семью»… Я так поняла, что это – демонстрация вполне определенного отношения ко мне. Нежелания общаться в принципе.

И еще произошло кое-что именно в этот день рождения.

Я отказалась от «светлых сил» (отказываться пришлось от многого… я мало писала в этой книге о собственном опыте, а он тоже имел место. Но это тема исповеди, а не такой книги). Но что осталось мне? Конечно, было чувство освобождения, радости от того, что мы больше не должны ничего «обществу», этой «атмосфере»…

Но чем жить? Если не атмосферой – то чем?

И как верить в Бога? Ведь я уже не могу не верить. Я все равно верю. Я не могу быть материалисткой – с этим покончено навсегда. Не могу я и жить, не задумываясь ни о чем. Все равно ведь буду задумываться!

И вот получилось так, что мы с мужем как-то обсуждали его теорию «Мировой гармонии» с Богом – безличным Абсолютом. Это вполне соответствовало Блаватской. «Получается, что Богу мы безразличны», – сказал муж. «Нет!» – вдруг возразила я. У меня в голове вдруг всплыла фраза из Евангелия.

«Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы каждый верующий в Него не погиб, а имел жизнь вечную».

Я больше не могла говорить. Случившееся со мной было так важно, так существенно! Это не было ни видение, ни озарение, ни какой-то голос… Я просто вспомнила эту фразу. И поняла, что это – правда.

Конечно, это акт веры. К сожалению, с мужем подобного долго не происходило. Он отбросил вместе с обществом и вообще веру во что бы то ни было. Он не понимал, как я могу после всего случившегося вообще верить…

А дальше произошло совсем удивительное. С моего сознания, как шелуха, вдруг сами по себе начали спадать прежние представления.

Это не то, чтобы я сознательно думала: вот раз я теперь верю в Христа, то должна верить так, как положено в Церкви – а значит, так и так. Нет, тогда вообще мысль о Церкви как-то у меня и не возникала. И о том, что «положено» (да и тогда и не знала, что положено… проведя уже 4 года в Церкви, не знала многих элементарных понятий Катехизиса). Просто само собой все «слетало»… вдруг – раз! – я поняла, что карма – это ерунда. Нет никакой кармы, есть Закон и Милость. Раз! – и я поняла, что нет никакой Иерархии Света, никаких махатм. Раз! – и вот это было неправильно… и вот это… А вот так – правильно. И вот так.

И впервые в жизни я начала молиться чистым сердцем: Господи! Прости и помилуй меня, грешную!

И впервые в жизни я ощутила покаяние. Смирение.

Это было чудо, и я так благодарна за это Господу.

Конечно, моя жизнь не стала проще от этого.

Но раньше у меня было такое чувство, что я все время ищу. Что вся моя жизнь – дорога. В ранней юности я написала такое стихотворение.

Дорога – это мелькание

Домиков на обочинах.

В каждом домике – свет,

В каждом домике – смех.

Он не принадлежит тебе,

Ты проносишься мимо и дальше.

В том воли твоей нет.

И это не твой грех.

Дорога – это мелькание

Дворцов, перекрестков и хижин.

Собак, охраняющих дом.

Коров, жующих траву.

Но дым над чужими крышами

Стелится ниже и ниже,

И странная, грустная музыка

Уносится в синеву.

Дорога – это мелькание.

Мелькание неодолимо.

В тумане проносятся мимо

Рассветные города.

Но Боже, молю тебя, Боже,

Одно лишь лелею желание:

Я хочу войти в один из мелькающих домиков,

И остаться там навсегда!

Такой была и моя жизнь. И в физическом смысле – мы все время переезжали, у меня не было специальности, работы, я все чего-то ждала, я была неустроена – и даже не знала, что меня ждет и чего я хочу, собственно. И в духовном – в особенности, в духовном – я искала. Какой бы уверенной в себе я ни казалась – я все время находилась в поиске. Я чувствовала свое духовное одиночество, я должна была найти Что-то Главное.

И вот я нашла это Главное.

Теперь я вижу мое Солнце, мой Свет, мою Радость! Часто Солнце скрывается за тучами – нет, это не тучи, а мои глаза затмевает мой собственный грех. Но и тогда я знаю, что там, за этой пеленой, Солнце все равно Есть! Я никуда не бегу и ничего не ищу. Если я вступаю в спор, то не потому, что ищу Истину, а потому, что хочу о ней сообщить другим.

По сравнению с этим все и прошлые, и будущие испытания – такой пустяк…

Но я не буду слишком много писать о моей Радости! Да, конечно, я пошла в церковь и исповедала свои тяжелые грехи. И с тех пор начала исполнять (худо-бедно) все то, что положено христианину. К счастью, муж не возражает против этого. А через год он и сам начал время от времени посещать церковь, согласился обвенчаться. И наша семейная жизнь стала значительно лучше, хоть идеальной ее не назовешь.

Священник порекомендовал мне оставить издательство. Через некоторое время я это и сделала. Заявление о выходе из общества я подала сразу после дня рождения – решив, что это как раз удобный случай.

В апреле провели очередное заседание общества. Все собрались во Франкенеке, сняли зал. Я, разумеется, туда не пошла. Муж как раз заболел. Я взяла детей, зашла в зал. Н. сразу закричал мне: «А ты чего сюда пришла? Ты теперь не наша!» – но другие приветливо поздоровались со мной.

Дети общества – пять человек, кроме моих – как обычно в таких случаях, играли на лестнице. Одни, предоставленные сами себе. Без игрушек и каких-то развлечений. Попросту ждали (весь день!), пока мамы и папы решат свои важные духовные проблемы. Я взяла всех детей и со всей семеркой отправилась на детскую площадку.

Насколько мне известно, на этом заседании было следующее. Все общество выразило Александру недоверие. Все равно какие-то слухи просачивались… да и прошлое собрание было всем памятно. Александр, почувствовав это, сам снял с себя обязанности председателя (мотивировал это тем, что трудно, почти невозможно сочетать должности и председателя, и хозяина издательства). И сам предложил кандидатуру Е. (заместителя). Его и выбрали – собственно, достойных кандидатов и не было. Александр выжил всех, способных хоть как-то руководить. Мог бы Костя, но к нему общество тоже уже относилось с опаской – «бизнесмен». Вообще мне рассказали, что на собрании были склоки, скандалы. Было очень неприятно.

После заседания Александр остался с издательством, с деньгами, связями с Аллой Андреевой, Мегре, многими немецкими эзотериками и целителями. В принципе, это ему и было нужно. Сейчас он работает. Зарабатывает деньги. Все еще то и дело заговаривает о Центре – хотя уже никто в обществе никакой Центр строить не собирается. Костя, похоже, стремится отделиться от Александра – отношения нелегкие. Но в конце концов, были бы деньги для Центра – а люди-то всегда найдутся.