Вот так и обманывают семнадцатилетних дурочек, оказавшихся без родителей в чужом городе, - заметил кто-то очень назидательно в Таниной голове. Однако Таня проигнорировала это замечание и сказала вслух:
- Ну ладно, пошли.
-Отлично. Кстати, меня зовут Виктор. Позвольте вашу сумку?
Они поднялись и пошли по бульвару.
- А как ваше имя?
- Меня зовут Таня.
- Итак, она звалась Татьяной,- внушительно произнес Виктор.
У Тани дрогнуло сердце.
-"Ни красотой сестры своей, ни свежестью ее румяной не привлекла б она очей... - это обо мне, подумала она в тысячный раз, произнося любимые строки. Вот это - точно обо мне. Дика, печальна, молчалива...
- Право, я не помню, что там дальше,- с огорчением сказал Виктор,- В наше время редко кто знает классику.
- Я знаю "Онегина" наизусть,- сообщила Таня.
- Вы - редкий человек. Сюда, пожалуйста!
Они оказались в кафе-мороженом, очень неплохом. Блаженная прохлада царила здесь; несмотря на жару, народу было немного. Кафе казалось чистым, уютным, и даже снежинки, разбросанные по желтоватым стенам щедрой кистью сеятеля-живописца, и сакраментальный плакат над окном мойки "Помоги, товарищ, нам, убери посуду сам" - даже они не портили впечатления.
- Какой столик? Давайте вот сюда... Вам какого мороженого и сколько?
Таня глубоко вздохнула. Всегда эта проблема!
- Честно говоря, у меня совсем нет денег.
- Разумеется, я угощаю, - сказал Виктор.- Так что вам принести?
- Ну... не знаю. То же, что и вам.
Виктор направился к прилавку. Через пять минут он вернулся с двумя запотевшими стеклянными вазочками, тарелкой с пирожным и бутылкой грушевого лимонада. Пломбир в вазочках был залит шоколадом да еще засыпан орешками. Из-за волнения Таня сегодня не завтракала, а время подходило уже к обеду, поэтому ее не могла не порадовать щедрость нового знакомого.
За едой Таня украдкой разглядела его подробнее. Виктор был, бесспорно, красив. Возраст его точному определению не поддавался: от двадцати до тридцати пяти. Тонкие, изящные черты лица, мягкие черные кудри, и особенно большие, как у ребенка, глубокие темные глаза в пушистых длинных ресницах - все это придавало ему хрупкий, почти женственный вид, хотя роста он был не маленького. (Тут Таня невольно смутилась, вспомнив, что платье на ней мокрое от пота, и волосы наверняка висят неприглядными сосульками). Манеры молодого человека были в высшей степени изысканны. Он ел, лучше сказать, кушал, сидя совершенно прямо, почти не глядя на стол, орудуя ложечкой с большим изяществом. Руки его, смугловатые, тонкокостные, твердые и уверенные в движениях, с очень длинными, ловкими пальцами, наводили на мысль о хирурге или музыканте.
- Вы не огорчайтесь, - говорил он, - Я в свое время тоже завалил много экзаменов, и ничего, как видите, жив, и даже с дипломом.
- Да я и не огорчаюсь, - сказала Таня, - через год поступлю.
- Ну, конечно, все-таки неприятно...
- Честно говоря, да, - согласилась Таня.- Как я появлюсь у себя в Энске? Меня считали такой отличницей, знаете - "гордость школы", и вот... Наш Энск ведь это большая деревня, сплетни пойдут, знаете, как это бывает.
- А вы не обращайте внимания! - посоветовал Виктор,- Как это... "Услышишь суд глупца и смех толпы холодной"... У вас, похоже, особенные отношения с Александром Сергеевичем?
- Да, - Таня кивнула,- я и в Михайловское каждый год езжу, на день рождения его. Даже в этом году ездила, хотя выпускные были. Я вообще литературу люблю.
- Наверное, хорошие учителя были в школе? - предположил Виктор.
- Ничего. Но мне в школе было скучно. Я не из школы это все люблю.
- И поступали на филфак?
- Да. Наверное, зря. Я ни к чему толком не способна, даже экзамен сдать не могу.
Таня ловко поддела ложечкой подтаявшее мороженое, прихватив понемногу и орешков, и шоколада.
- Я всегда считал,- начал Виктор,- что русская литература слишком сложна для средней школы. Подросткам интересны могут быть Дюма, Вальтер Скотт, Стругацкие... Может быть, Бальзак, Диккенс. С другой стороны, понятно, что школа старается дать определенный культурный уровень. Но почему-то из этого ничего не выходит, кроме отвращения к классикам, а у некоторых - и вообще к книгам. Такие, как Вы - редкость, согласитесь. Я, например, в школе ни одного программного произведения из глупого принципа не читал. Но все их прочитал позже, когда появился какой-то собственный опыт. И то далеко не постиг всей глубины. Тоже еще рановато.
Виктор налил себе и Тане лимонада, двумя пальцами, как хрустальный бокал, приподнял общепитовский стакан, осторожно пригубил напиток.
- Да, наверное, - сказала Таня. - Мне больше всего не нравится то, что нужно писать сочинения так, как профессиональные критики. Мои мысли, конечно, очень примитивны, но их излагать интереснее, чем чьи-то чужие. Я не знаю, наверное, или я не способна никогда стать филологом, или что-то у нас просто не так.
Таня осеклась. Ее вдруг смутила мысль, что вот она сидит в кафе с совершенно незнакомым мужчиной и почему-то беседует с ним о литературе, о школе, о том, что ей интересно... а ему, что ему нужно от нее? Да какая разница, оборвала она себя. Почему нужно ко всему прикладывать банальные мещанские соображения?
Если не задумываться над всем этим... если просто болтать, то - очень хорошо. Какая-то незримая связь... Хоть и сказано еще совсем немного, и ничего не ясно возникла уже эта связь. И немыслимо теперь расстаться просто так, навсегда.
Но тут же иная часть Таниного существа, ее Родительское "Я", если следовать учению Берна, глубоко возмутилась: после пятнадцати минут знакомства воображать бог весть что? "Уж не влюбилась ли ты?"- ехидно спросила эта часть. "Нет",честно ответила Таня. Ничего похожего, кажется, не было.
Ах! Ведь Виктор что-то говорил... и, кажется, ждет ответа. А она пропустила все мимо ушей.
- Простите, - проговорила она, краснея.- Я задумалась, и не слышала совсем, что вы говорили.
- Неудивительно,- сказал Виктор,- В вашей жизни произошло немаленькое событие. Конечно, вам не до высоких материй сегодня.
Мороженое уже исчезло, оставив после себя кремовые лужицы в вазочках, пропало, по обыкновению всех удовольствий - исчезать, едва появившись. "Что же дальше?"- подумала Таня. Во всех случаях, когда она знакомилась с молодыми людьми, самыми большими проблемами было - о чем говорить и что же делать дальше. Вероятно, она знакомилась не с теми. Во всяком случае, Виктор решительно брал эти проблемы на себя.
