Уже и сегодня то тут то там желтизна листвы проглянет уже и сегодня оставит кружок на воде редкая капля Но через несколько дней две-три недели ты снова будешь в Петербурге В какой тональности прозвучит твоя первая фраза твое первое слово?
На адмиралтейской башне часы звонят архаично а я на своей скамейке в скверике слова правлю на Бог знает откуда взявшейся нотной бумаге
2. Осень. Петергоф.
А я? И меня ждет та же судьба? Да. И меня ждет та же судьба.
Гильгамеш
Кто-то скажет тебе что это только засохшей листвы под твоими ногами шуршанье Кто-то подсмотрит в сумерки из-за стекол темных дворца набежавшие слезы И только ты в аллее бредешь с взглядом угасшим от омертвевших в нежной груди и теплом лоне очарований этого мира
Все было обманом послушай меня оторвись от боли своей на минуту даже тогда когда сердце стучало отвечая росту суставов С раннего детства гнетущая плоть прорывается потерями семени крови Так мы от смерти спасаем себя забываясь друг в друге
3. Гораций. 1. 17. 22-23 (парафраз)
лесбесское
с его небуйным, легким хмелем
Пер. О. Румера
Утром проснуться от белизны наметенного снега и нести и понемногу терять в воздухе зимнем тепло нашего ложа Что же в ответ преподнести подарок какой жертву ли этому миру? Видишь? вот и мгновенность его кинула нам завершив поворот щепоточку счастья
В 'еще одну' осень в любовном тепле на повороте старенья нас не обманет приветливый бог с крылышками на нежных ступнях
Черный костер сталь одиночества тук варварских нравов И только 'небуйный легкий хмель' горацианских размеров осушит ресницы Только вот это только мы сами друг с другом только служба в вечернем соборе
ПО НАПРАВЛЕНИЮ К ДОМУ (1987)
ФУГЕТТА НА ТЕМУ ТИЦИАНА ТАБИДЗЕ (ВСТУПЛЕНИЕ)
Так давай же заквасим мацони слов
Окроханы. Пер. С. Заславского
'Не пиши, поэт, поленись' а там и март придет с прелыми миражами и простывшим кисловатым глотком с родины
Тициана ты встретишь его
а потом ты заберешься с ногами на вросшую в снег залитую солнечным светом скамейку в каком-нибудь городском сквере
и будешь ежась из-под наста выколупывать прутиком крупинки сажи
Ночью в теплом метро ты снова напишешь свое первое стихотворенье
МАЛЕНЬКАЯ КАНТАТА ДЛЯ УЧИТЕЛЯ УЧЕНИКА И РУССКОГО ХОРА
В. Кучерявкину
Регент: Слава в вышних Богу и на земли мир
в человецех благоволение
Учитель: Речь не забыта и дубравы не выжжены но вот они сколько их видишь эти чужие русские села между с горячею кровью стволами вылезшие от усердия вены реки корявые с драками схожие танцы а дальше проволоки колючей пурги из распухшего чрева тайги
нефтетеченье
Ученик: И это все? Но учитель ведь Вы ничего не сказали о родине об обличье ее
в бессчетных ее падежах
Учитель: Кеман вейкинень Пазнень Тетянень весе кирдицанень менилень и модань теицень конат неявить и а неявить (* Начало 'Символа веры' по-эрзянски.)
Хор: Благословен еси Господи научи мя
оправданием Твоим
ВЕСНА НА ПОКЛОННОЙ ГОРЕ
В. Кривулину
звука как мало чистого звука в наших стихах разве что где-то на Поклонной горе пропевшая птица автомобильный клаксон внизу на шоссе
солнце Боже мой снова солнце греет шубу слепит
зажмуришься красная пелена не смотри на него зажмурься зажмурься слушай
S. ERSIA
Учись у них: у дуба, у березы
Фет
Старики в высоких шапках кора морщин глаз угадываемость они в могучих стволах укрываются от пронизывающих ветров перемен
Великий мордвин резцом провел границы их бессмертий
Живой душой войти в ствол нации
ЭКСПРОМТ
Отчего так холоден ветер этой новой весны скуп так на запахи от которых можно сквозь слезы смотреть на проспект
Отчего не удержать дыхания в ладони не удержать дыханья твоего в своей ладони как память о тебе не удержать в глазах своих закрыв лицо ладонью
ЧЕРЕЗ МОСКВУ
Что осталось в глохнущем сердце твоем ливень ли тротуар у метро затопивший стук трамваев безлюдных у вновь открытого монастыря
номера поездов цифры зеленоватые на дрожащем экране
Но только летаргия событий отпускает я это остро запомнил отступая вместе с пыльной платформой вместе с движеньем ущербной толпы у вокзала Казанского
В САРАНСКЕ
Второй уже день ветер приносит дождь от одной из русских границ Второй уже день переезжая взбухший Инсар я вижу мутную воду
и только изредка чистое небо и только изредка крест над невзорванной церковью и лоскуты речи мордовской на вокзале на остановках троллейбуса у опустошенных витрин
их вкрапленье случайно и еще случайнее ты в уродливом городе на дне этом жестком нашей прародины общей
ТЕМНИКОВ. СТАРЫЙ МОСКОВСКИЙ ТРАКТ
Видишь: ангел сказала ты мне Мы спешили и не долго смотрели на запад Стрела (наверное это и есть цвет пурпура) готова быть вложенной в лук если я точно запомнил темно-синий почти фиолетовый
А старый тракт на Москву тракторами разбит и вся пойма речная в тумане вечернем и деревенские звуки вдали блеянье мык и дети где-то рядом совсем по-мокшански перекликаются
ПАНК ТЮШТЯН НА БЕРЕГУ РАВА
Кода ютавсть сынь морянть трокс Тарказонзо морясь арась.
на какого соседа ведет панк Тюштян эрзю? из-за врага какого Тюштян-владыка мокшу объединил?
Ведь не ради кабанов воины так туго набили колчаны не для медвежьей облавы горит такое множество костров
Панк Тюштян с сыновьями обходит у реки собравшуюся эрзю сам Тюштян-владыка и сыновья его считают мокшу, сидящую на берегу
Только зря баранов Чума-пазу воины резали впустую 'Шкай, оцю шкай' кричали храбрецы
Завтра московский воевода в Раве-большой реке непорубленных перетопит завтра казанский мурза выплывших копытами будет топтать
Но мы, те из эрзи, что выжили никогда не расскажем нашим детям правды да, мы из мокши, что уцелели, дома о том, как было, промолчим
Пусть не радуются русские: панк Тюштян с лучшими из эрзи пробился на Теплое море пусть не кичатся татары: Тюштян-владыка самых храбрых из мокши на Теплое море увел.
По одной из легенд, последний мордовский панк (князь) Тюштян, раздвинув воды Рава (Волги), увел всех истинных мордвинов на Теплое море.
