В положенное время он включил радио, надеясь услышать сообщение о веломарафоне. Было интересно узнать, сколько велосипедистов стартовало, сколько сошло с дистанции и где сейчас находятся остальные участники велопробега. Вместо этого он услышал экстренную сводку. «Сегодня утром был обнаружен мёртвый рыбак, смерть которого наступила в результате многочисленных укусов пчёл. По словам медицинского эксперта, насекомые в огромном количестве напали на пострадавшего, так что тот погиб от удушья из-за аллергического отека гортани. Тело жертвы обнаружили в сдаваемом напрокат домике, принадлежавшем "Рыбоводству Скоттенов", расположенном на берегу ручья Блэк-Крик. На этот час мы не располагаем более подробными сведениями о трагедии, но в полиции сказали… что пострадавший не был… жителем Мускаунти».

Последняя фраза, произнесённая с особым значением, была типичной уловкой пикакского радио. Её следовало понимать так: расслабьтесь, он не из наших.

Квиллер почувствовал внезапную потребность навестить Обри Скоттена. Когда вокруг происходило нечто из ряда вон выходящее, он предпочитал держать руку на пульсе и потому по пути решил заглянуть в бар «Грозный пёс». В воскресное утро на изрытой колеями стоянке не было ни одного пикапа и вокруг большого круглого стола не раздавался смех фермеров. Журналист устроился за стойкой на единственном пригодном для отдыха стуле – остальные выстроились неровным рядом, чем-то напоминая противотанковые заграждения.

– Я бы выпил чашечку вашего фирменного горького кофе и съел знаменитый пончик трехдневной сухости, – обратился Квиллер к полусонному бармену.

Бармен поплёлся выполнять заказ. Неподалеку трещал дешёвый радиоприемник.

– Где вы приобрели эту махину? – спросил Квиллер. – У неё потрясающий звук.

– Нашёл, – ответил бармен.

– Вы слышали о парне, которого насмерть зашалили пчелы?

– Ага.

– А кто он такой, знаете?

– Рыбак.

– На вашей памяти такое уже случалось?

– Не-а.

– Вероятно, у него была аллергия на пчелиный яд…

– Наверное.

Как-нибудь Квиллер обязательно напишет статью о лаконичной субкультуре этого северного края. Вовлечение местных жителей в разговор было его хобби

– Такого потрясающего кофе я ещё не пил! Восхитительный вкус! – провозгласил Квиллер. – Как вас зовут?

– Эл.

– Спасибо, Эл. Желаю хорошо провести этот день.

А день и вправду был хорош – типичный для Мускаунти: солнце сияет, но при этом лучше иметь при себе свитер. В такой денёк красный кирпичный особняк Густава Лимбургера возвышался над окружающим ландшафтом, с достоинством снося печальное одиночество. Квиллер въехал в задний дворик и посигналил. Дверь в медовый сарайчик была приоткрыта, и после второго гудка на пороге появилась унылая фигура пчеловода. Перед Квиллером оказался вовсе не тот детина, который совсем недавно с воодушевлением болтал о пчёлах, блинчиках Луизы и старинной немецкой Библии. Великан поник и осунулся.

Квиллер выскочил из машины и направился к пчеловоду.

– Вы помните меня? – спросил он. – Я – Джим Квиллер. Вот приехал купить пару баночек мёда.

Не проронив ни слова, Обри исчез в темноте сарая и вернулся с двумя плоскими банками. Оплата производилась в полном молчании.

– Чудесный денек, не правда ли? – попытался завязать разговор Квиллер.

Обри осмотрелся, чтобы понять, какой сегодня денек, и отрешенно кивнул головой.

– Как дела у мистера Лимбургера? – не унимался Квиллер.

– Думаю, что по-прежнему, – пробурчал Обри.

– Вы слышали, что Луиза закрыла свою закусочную?

Пчеловод рассеянно кивнул.

– Как вам работается на индюшачьей ферме?

Обри пожал плечами и обронил:

– Нормально.

– Послушайте, Обри! У вас всё в порядке? Вас ничего не беспокоит?

В голосе Квиллера не слышалось любопытства и обеспокоенности.

Две слезинки пробежали по мягкому лицу пчеловода и были утерты рукавом.

Квиллер перевоплотился в старшего брата:

– Ну же, Верзила, давай присядем и поговорим. Я постараюсь помочь тебе.

Он взял Обри за локоть и повел в сторону обшарпанной скамейки, стоящей неподалеку от сарая. Какое-то время они сидели в глубоком молчании.

– Я очень расстроился, когда услышал о несчастном случае в твоём домике. Ты знал этого человека?

Обри несколько раз тяжело вздохнул:

– Он был моим другом.

– Правда? И вы давно дружите?

– Давно.

– Он бывал здесь раньше?

Обри отрешённо кивнул головой.

– И пчёлы его никогда раньше не обижали?

Ответа не последовало.

– Где ты был, когда это случилось?

– В доме. – Он кивнул головой в сторону кирпичного особняка.

– Скорее всего, он чём-то напугал или расстроил пчёл, – предположил Квиллер.

Обри пожал плечами, которые казались отягощёнными каким-то неподъёмным грузом.

– Я так хочу сказать или сделать что-нибудь такое, Обри, что помогло бы тебе. Ты не должен раскисать. Сходи в больницу проведать старика, сходи на индюшачью ферму, займись пчёлами. Тебе понадобится некоторое время, чтобы оправиться после этой трагедии. Не сиди без дела. Живи сегодняшним днём.

Бормоча все эти банальности, он вспомнил о том недавнем утре в закусочной «У Луизы», когда при упоминании о взрыве чувствительный молодой человек бросил: «Кого-то убили». А затем, не доев свои блинчики, опрометью кинулся прочь. Теперь его страдания усугубились – ещё бы, его собственные пчёлы прикончили старинного друга! Интересно, если после укуса пчелы умирают, то означает ли это, что Обри расстался с большей частью своего улья?.. Он казался очень одиноким человеком, которому сильно недостает близкого друга. Ему нравилась Луиза, потому что она буквально источала дружелюбие; Гэри из «Чёрного медведя» тоже был дружелюбным; а пчёлы и вовсе стали его настоящими друзьями. Исходя из этого соображения, Квиллер сказал:

– В таких случаях, Обри, очень может помочь дружеская беседа. Я хочу, чтобы ты считал меня своим другом и позвонил, если тебе понадобится какая-нибудь помощь… Вот мой номер.

Искренность Квиллера говорила не меньше его слов.

Обри взял визитную карточку, кивнул головой и снова провел рукавом по лицу. Затем он удивил Квиллера, отправившись провожать его до машины.

– Здесь были полицейские, – обеспокоено поведал молодой человек.

– Они всегда так делают, когда кто-то погибает. И с полицейских, и с врачей «скорой помощи», и с экспертов требуют в таких случаях отчёт. Что сказали полицейские?

– Они всё время спрашивали меня о пчёлах. Они могут арестовать меня за то, что сделали мои пчёлы?

– Конечно нет! Полицейские всегда задают кучу вопросов. Они могут ещё раз приехать и спросить всё по новой. Говори им только правду, и покороче. Если они совсем тебя достанут, позвони мне.

На обратном пути Квиллер частенько поглаживал свои усы. Покалывание над верхней губой подсказывало ему» что в истории с пчёлами не всё так просто. К тому же все выходные Коко был не в меру возбуждён – явный признак того, что кот пытался что-то сообщить. И потом, он постоянно сбрасывал с книжной полки «Вкус мёда».

Из трущоб Блэк-Крик Квиллер направился в Вест-Мидл-Хаммок, где среди холмов и извилистых дорог располагались дорогущие виллы. Здесь проживали Ланспики. Как, впрочем, и Уилмоты. Элен Феттер предложила встретиться и дать интервью о грибах. Она выбрала воскресный день, потому что в течение недели была по горло занята волонтёрской работой.

Готовясь к беседе, Квиллер просмотрел энциклопедию и выяснил, что съедобные грибы – это спорангии, большей своей частью состоящие из воды и обладающие любопытной репродуктивной способностью, иначе называемой сексуальностью грибов. Не будучи ботаником, Квиллер был твёрдо убежден, что для того, чтобы вырастить редиску, нужно сперва посадить её в землю. Но способ размножения грибов казался ему, мягко говоря, мистическим.

Миссис Феттер специализировалась на шиитакэ, называя эти грибы шии-ток-ии . Увидев это японское слово с двумя буквами «и» в конце, корректоры «Всячины» наверняка недоуменно пожмут плечами. Проработав несколько лет с Квиллером, они так и не могли смириться с его замысловатой фамилией.