Боль прошла, страх остался.
Ты торопливо вылетаешь из гнезда, как будто за тобой гонится сова.
Рея со злостью щелкает клювом.
Этот сон снился тебе уже много раз, и с каждым новым сном ты меняешься все сильнее, становишься другим, чужим, все более и более одиноким.
Рея смотрит на тебя, как на совершенно незнакомую ей птицу. Ты уже не тот Сарторис, которого она знала - хитрый, бесстрашный вожак и защитник.
Ты упал в ее глазах, ты перестал быть самим собой.
Рея видит, как ты боишься, и она опасается, что твой страх передастся и ей. Она хотела бы убежать подальше от твоего страха, как убегают от больных, слабеющих сорок с запавшими глазами - от сорок, которых вот-вот настигнет смерть.
Ты боишься, что однажды белая птица из твоего сна заклюет тебя, убьет -прежде чем ты успеешь проснуться.
Вокруг Реи всегда крутились молодые самцы, завидовавшие твоей власти над другими сороками, твоему большому удобному гнезду.
Ты все чаще встречаешь здесь Криса, которого вы когда-то вместе высидели из яйца в вашем гнезде.
Теперь он дожидается Рею, совершенно не считаясь с тобой.
Рея еще совсем недавно прогоняла его, не обращала, внимания на его ухаживания, на молящие взгляды, на придушенных сладких мух, которых он раскладывал перед ней на шершавой коре. Еще совсем недавно ты вытолкал бы его и нагнал такого страху, что он долго не осмелился бы приблизиться к Рее, ухаживать за ней.
А сегодня уверенный в себе Крис похваляется своей силой и быстротой, надоедливо каркая на соседней ветке. Он нагло разводит крыльями, чванливо нахохливается.
Он думает, что ты его боишься, что ты от страха уступаешь ему дорогу.
Рея все чаще восхищенным взором следит за молодой, сильной птицей, которую она когда-то снесла, высидела из яйца и выкормила.
Теперь этот прекрасный самец с сине-фиолетовыми перьями, отливающими всеми оттенками зелени и золота, строит свое гнездо совсем рядом, в густом сплетении оливковых ветвей.
- Это для тебя! - кричит он, призывая Рею. - Приди!
Почему ты не злишься, Сарторис?
Почему не прогоняешь его?
Неужели ты позволишь ему отобрать у тебя и Рею, и все те блестящие золотые предметы, которые освещают ваше гнездо?
Неужели это сны лишают тебя сил жить наяву?
Сарторис ищет одиночества. Он избегает всех сорок, которые до недавнего времени считали его своим вожаком. Он избегает даже меня. Но разве я не должна сейчас быть все время рядом с ним? Расчесывать ему перышки, разглаживать пух на голове, чистить жесткую щетину вокруг клюва?
Его нет в гнезде. Я прогоняю стайку коростелей, что прокрались внутрь и крадут клочки шерсти и перья для своих гнезд. Они в страхе разлетаются, напуганные моими криками. Я не гонюсь за ними, все мои мысли только о нем.
- Сарторис! Сарторис!
Но его нет. Он исчез. Его нет ни в апельсиновых, ни в лимонных рощах. Его нет на поросших оливковыми деревьями склонах, нет и у воды, где он всегда ловил ос и собирал улиток.
- Может, он улетел? Нет. Сарторис никогда не улетел бы один. Он не оставил бы своей стаи, - отвечаю я сама себе.
И вдруг меня охватывает радость. Я кричу громко, так громко, как только могу:
- Сарторис, я знаю! Я знаю, где ты!
Ты прячешься в старых человеческих жилищах. Устроился где-нибудь под крышей, в удобном просторном помещении - в одном из тех, где мы недавно были вместе с Реей. Да. Только там я еще не искала тебя, значит, именно там я тебя и найду. Ты должен быть там.
Я лечу в городок. Уже над ущельем слышу вдалеке трескотню сорок. Я прислушиваюсь, нет ли среди этих звуков грубоватого, гортанного голоса Сарториса. Нет. Ничего похожего. Ну и что? Сарторис уже не молод и не кричит так громко, как раньше.
Крик Сарториса слышится лишь тогда, когда происходит что-то действительно важное. Я врываюсь в беспокойную, суетливую стаю сине-белых и бело-синих сорок. Сарториса среди них нет.
- Где наш вожак? Мы хотим улететь отсюда! Мы должны улететь! Он знает дорогу! - Сороки верещат, кричат, надрываются, перебивая друг друга, и я сразу же понимаю, что в городке Сарториса тоже нет.
Лишь теперь я осознаю, что вскоре всех нас ждет короткий перелет к северу, который мы уже в течение многих лет совершаем в это время года.
Собственно говоря, этот перелет вовсе не был вызван необходимостью, и некоторые птицы оставались на месте, полагая, что лес и городок по ту сторону плоскогорья ничем не отличаются от здешних.
Но Сарторис каждый год улетал в одно и то же время, в полнолуние, когда высоко над нами тянулись клинья журавлей, стаи аистов, бакланов и цапель.
Большие, тяжелые птицы летели издалека, и цель их полета была не менее отдаленной. Сороки, треща, вытягивали клювы, глядя на них, но летящие на север большие птицы не обращали на нас никакого внимания, мчась вперед лишь им одним известным путем. Даже ночью мы слышали шум их тяжелых, широких, размашистых крыльев.
Сарторис смотрел вслед этим птицам, как будто задумавшись: а может быть, там, куда они летят, условия жизни и гнездования лучше, чем здесь, рядом с постоянно клокочущим вулканом?
В течение нескольких дней после этого он выглядел обеспокоенным, а потом созывал сорок и уговаривал их лететь. Тогда стая делилась на две части - на тех, кто готов был тут же сняться с места и умчаться прочь, и тех, кто хотел остаться.
Вот и теперь возбужденная, беспокойная часть стаи подбивала остальных лететь, но многие сорочьи семейства смотрели на всю эту суету с полным равнодушием, предпочитая оставаться в тени вулкана.
- Где Сарторис? Почему нет Сарториса? - закричала я. Сороки притихли. Я поняла, что отсутствие Сарториса уже не имело для них никакого значения.
- Я знаю дорогу между горами! - вдруг заявил Крис. - Быструю и короткую! Вы можете лететь со мной!
- А где Сарторис? - громко кричала я, чувствуя, как меня все сильнее охватывает страх.
- Мы летим с тобой! Летим с тобой! - орали сороки, вытягивая длинные шеи к Крису. - Мы хотим лететь!
- Летим! - кричал Крис. - Я буду вашим вожаком!
- Ты будешь нашим вожаком! - закричали сороки, как будто уже успели забыть Сарториса.
- А Сарторис? - возмущенно вскрикнула я. - Нас всегда вел Сарторис!
