- Я ему прикажу посадить тебя в каталажку, старик! Понятно?

- Как, поди, непонятно, господин офицер! На энто дело у нас понятие заведено!

- А еще спрошу тебя, старик: ты что же, не знаешь, не слыхал, что еще в июле Временное Сибирское правительство восстановило права частной собственности? И на землю, и на лес? Что леса Кабинета Его Величества переданы в собственность государственную? А в это время Коми-ссия самочинно присваивает права на лес и даже устраивает свою собственную вооруженную лесную охрану! Это ли не преступление?

Тут вперед выдвинулся Смирновский, стал по стойке "смирно", спросил у офицера:

- Не могу знать вашего звания. Не подскажете?

- Начальник отряда.

- Благодарю! - коротко наклонил голову Смирновский. - Недоразумение, господин начальник отряда! В Лесной Комиссии никто не присваивал власти корыстно, но бескорыстно и безвозмездно каждый исполнял общественную обязанность. Не будь охраны, государство поте-ряло бы лесного богатства во много раз больше. Комиссия может безотлагательно представить все свои документы, расчеты, ведомости, и вы убедитесь, как разумно народ охранял природное и национальное богатство!

Офицер-чех, перелистывая на столе бумаги Комиссии, приподнял один какой-то листочек вверх и спросил:

- Докум-энты? Ано?

- Эти документы! - подтвердил Смирновский.

- О! О! О! - покачал головою чех, а начальник отряда снова передвинул свою потрепан-ную сумку с бока на живот, чуть поискал в ней и вынул еще одну бумагу. Прочел:

- "Вас, граждане Лебяжки, мы призываем к всесторонней поддержке избранной вами же общественной организации, на сегодня единственной в селении и тем более необходимой для утверждения во всех нас гражданственности и понятия, которые не создаются ничем, как только общественным сотрудничеством". - Прочел, поднял сине-прозрачные глаза на Смирновского, повторил: - "Вас, граждане Лебяжки, мы призываем..." А? До чего дошло дело - они призыва-ют!! А кто вам дал это право - призывать? Откуда вы его взяли? У кого узурпировали? И подпись бывшего поручика? Поручик - тоже призывщик!

- Призыв! О! О! - поднял палец вверх офицер-чех. - О! О!

- Благородный призыв! Трудно под ним не подписаться! Нельзя не подписаться! - отозвался Смирновский.

В сходне было сумрачно, заиндевевшие окна пропускали блеклый свет, в котором нельзя было угадать ни солнца, ни дневного сияния, даже небо отсутствовало в этом разрушенном свете. И нельзя было угадать - что же будет дальше? Еще до того, как этот свет зимнего короткого дня погаснет окончательно.

Начальник отряда отшагнул назад, к окну, подставил под серый свет бумагу, прочел еще:

- "...Сущность власти - разумный закон и порядок, а всякий человеческий закон и порядок бессмысленны без убережения людьми природы и земли..." Слушай-ка! Бывший поручик! Да кто знает сущность власти, кроме нее самой? А? Уж не ты ли? Или, может быть, вот этот мужик? - протянул он руку вперед, указывая на кого-то - не то на Дерябина, не то на Калаш-никова. - Почему не на службе? - И еще раз повторил: - Почему поручик не на службе?

- Освобожден по ранению!

Начальник отряда помолчал, спросил у Пилипенкова, имеется ли у Смирновского свиде-тельство об освобождении. Пилипенков гаркнул, что имеется, сам видел, своими глазами.

- Ну, ну. Дезертир по закону! - кивнул офицер. - Отлично!

- Прошу вас... - возразил ему Смирновский, но офицер крикнул:

- Мол-чать! Последняя должность на службе?

- Командир стрелковой роты.

- Почему участвовал в шайке, командир стрелковой роты?

- Я участвовал в органе общественного самоуправления!

- Само-управление! Где? В деревне Лебяжке! Она что - не в России, твоя Лебяжка?

- Она - в России. Именно поэтому крайне необходимо...

- Мол-чать! Отвечай на вопросы! Кто из вас убил вашего сообщника Устинова? Николая? Ты это сделал, бывший поручик? В этакой бандитской шайке, называемой Комиссией, почему бы и не сделать? Тут у вас один другого стоит - разбойники! - Офицер передохнул, чуть подумал. - Ну, наплевать! Хоть бы и все перебили друг друга - для нас меньше хлопот.

- Я требую...

- Мол-чать! - И неожиданно тихо, даже задумчиво, начальник отряда обратился сначала ни к кому, куда-то в сторону, потом - к Смирновскому. Вольности всё! Всё - они! - Он был заметно младше Смирновского, но, сокрушенно покачав головой, сказал: - Вольности, молодой человек! Спроси меня: почему я здесь? В этой мерзкой деревушке? В берлоге из берлог? Потому что - проходил через это. Разве попал бы я сюда, если бы не отрабатывал за них, за вольности! И ты, молодой человек, бывший поручик, тоже отработаешь! - Голос начальника отряда служебно изменился, и, встав по стойке "смирно", он обратился к чеху:

- Как думает господин Тимошек?

- Трид-сать! - кивнул тот. Потом подумал: - Господин поручик Смирновский - трид-сать - мало... Господин поручик Смирновский, офицер русской армии, должен был воевать с общим врагом, с Германией должен! Освобождать славян от германского ига! А он? Он в Лебяжечке? А Чехия? А Галица? Сербия? Они оказались в немецком плену. Да? Мало трид-сать... Ано, господин Смирновский. Мало? Вам? Я тоже поручик. Я знаю - мало! Я вам сказать - нечестно бросать союзников!

- Вы-то, господин поручик чешской армии, не воюете с Германией? Вы тоже - в Лебяжке?

- Мне воевать с Германией помешать большевик. Вы большевик? Ано?

- И всю войну, все четыре года, вам тоже мешал воевать с Германией большевик? Сербам же никто не помешал!

- О! О! Тогда немного больше делать шомполов... Тогда - сорок! Сорок, и больше нет! - И чех улыбнулся доброжелательно, с пониманием.

- Ну вот, граждане Комиссия, - тоже усмехнувшись, сказал начальник отряда, - легко отделались: всем по тридцать шомполов, поручику Смирновскому за особые заслуги - сорок! Погода не соответствует, морозец, заголяться неприятно. Ну, сибирячкам к морозу не привы-кать! Кузьмин?!

- Слушаю, вашбродь! - отозвался солдат от дверей.

- Тебе - всё понятно? Повторять не надо?

- Понятно, вашбродь!

- Люди - на площади? Лебяжинские граждане-товарищи?

- Ни один прочь не отпущен. Перекрыты все переулки и ворота!

- Исполни живенько! Конский рацион у тебя имеется?

- Конский, ваше благородие, имеется!

- Через час выступим обратно на Барсуково! Пилипенков?!

Пилипенков откликнулся, начальник отряда приказал ему объявить членам лесной охраны, чтобы в течение суток сдали оружие и подписки о невыезде из Лебяжки. Начальник отряда и еще хотел сказать что-то Пилипенкову, его перебил Смирновский:

- Разрешите из бумаг Лесной Комиссии показать вам одну? Оч-чень любопытную! Из которой вы многое поймете!

Начальник отряда кивнул, офицер-чех кивнул тоже, сказал: "Давай!" - и Смирновский подошел к столу, начал торопливо перебирать стопку бумаг.

- Сейчас, сейчас! - говорил он при этом глухо, как будто чужим голосом. - Сейчас! Сию минуту найду!

Члены Комиссии, стоя плотно друг к другу в полутьме угла, молча следили оттуда за быстрыми движениями рук Смирновского, и Дерябин сказал шепотом: "Выкручивается, поручик-то! Предает, сволочь!"

Офицер-чех, сидя за столом и положив руку на маузер, поторапливал Смирновского, кивал ему головой: "Ну! Ну! Ано?" И вдруг Смирновский с невероятной быстротой всем туловищем ударился ему в бок, и тот упал навзничь, оставив маузер на столе. Раздался выстрел. Еще один.

- Бегите! - перехваченно крикнул Смирновский. - Беги...

Стон, крик, звон стекла, удары прикладами, еще выстрел, еще удары, и через минуту стало видно, чем кончилась отчаянная попытка Смирновского: офицер-чех правой рукой держался за левую руку и под пальцами у него кровенилось пятно, начальник отряда шарил под опрокину-тым столом, отыскивая свою сумку; трое солдат поднимали с пола Смирновского; члены Комиссии, плотно прижатые солдатами в угол и друг к другу, тяжело и громко дыша, озирались по сторонам.