Растянул кожу двумя пальцами - морщины исчезли. Убрал руку - морщины появились вновь.
- Кожу рожи время гложет, - сказал Махуня-доду с неудовольствием.
Помощник тупо уставился на шефа и, ничего не поняв, на всякий случай неопределенно хмыкнул.
Землянина привели после двух и поместили в комнате, соседствующей с пыточной. В стене было небольшое застекленное окошечко, через которое испытуемый мог видеть, что делается в пыточной.
Палачи только-только кончили обедать. Махуня-доду перед новой работой был радостно возбужден, и ему почему-то захотелось выпить, хотя обычно он избегал алкоголя. Работа есть работа. А работа и алкоголь - несовместимы.
Но сегодня... Сегодня был день особенный. Предстояла борьба с трудным противником. Проверка, так сказать, в бою таланта мастера по физическому воздействию, его профессиональной квалификации. Захотелось взбодриться.
Тугона-доду никогда не мучили ни комплексы, ни принципы, ни желудок. Похоже, он и не догадывался об их существовании. Как всегда перед работой, он выпил двести граммов отвратительно пахнущей жидкости и заел чрезвычайно вонючим репаном. Махуня-доду всерьез подозревал, что помощничек специально выискивает на рынке такой сорт, чтобы досадить шефу. Не помогали ни уговоры, ни наказания. И Тугона-доду пришлось оставить в покое. Выгонять его было нельзя.
Если у Махуни-доду был талант высшего порядка, умение находить неожиданные сочетания воздействий и добиваться нужного результата в, казалось бы, абсолютно безнадежных случаях, то Тугон-доду исполнитель-виртуоз. Такие ассистенты рождаются раз в сто лет. Во время пытки он понимал шефа с полуслова, с полувзгляда. Казалось, он читает мысли. Нервные окончания обнажить? Одно движение раздиралки - и вот оно, нервное плечевое сплетение. Скальпель проникал на нужную глубину с точностью до ангстрема. Единственное, что могло помешать его работе, это запрет на пойло. Трезвый он становился медлительным, приказывать ему приходилось дважды и трижды. И руки Тугона-доду - руки ювелира становились неуклюжими, как лапы землеройной машины.
По правилам полагалось притворяться, что они не замечают будущего клиента. Махуня-доду делал вид, что объясняет нюансы обработки новичку.
- Мы же с тобой, друг Тугон, не садисты какие-нибудь, не изверги?
Тугон мотал нечесаной головой и мычал что-то в том смысле, что, действительно, никакие они не изверги и, упаси Логос, не садисты.
- Что требует наш гуманнейший закон, составленный многомудрыми руководителями государства нашего? Я чувствую в тебе живейший интерес к этому вопросу.
Махуня-доду смотрел на помощника, словно ожидая вопросов от любознательного неофита. Тугон упорно молчал. Он поминутно дергался от сильнейшей икотки, распространяя удушающий запах любимого им пойла. Махуня-доду продолжал стойко улыбаться.
"Перебирать лишку стал, падаль!" - подумал он и, скрепя сердце, продолжал спектакль, решив отвести помощнику пассивную роль.
- Хорошо, мой друг, я объясню тебе. Мы не сразу воздействуем на подозреваемого, как утверждают злостные противники наши. Сначала взываем к разуму человека, к его совести, не желая причинять ему напрасные страдания, ибо его страдания мы переживаем так же остро, как и свои собственные. Вначале мы демонстрируем обвиняемому орудия физического воздействия. И это называется пытка словесная, "вербалис". Мы объясняем суть и назначение каждого предмета в пыточной.
Махуня-доду покосился на окошечко, чтобы посмотреть, как землянин реагирует на объяснения, и остался доволен. Нос землянина скользил по стеклу любопытной улиткой, и лицо его выражало напряженнейшее внимание.
- Что мы преследуем нашей благородной деятельностью? А мы преследуем нашей благородной деятельностью великую цель - выявление носителей генного духа. То ли землянами вольно или невольно был занесен к нам этот геноидентичный вирус, то ли на Фирболгии враги ее в тиши колдовских лабораторий тайно синтезировали его с помощью богомерзких ревертаз, дьявольских лигаз и адских синтетаз. Попадая даже в гражданина благонамеренного, он превращает его в носителя генного духа. И вот уже он не гражданин, но верный раб злобного врага рода человеческого - ужасного Энтропа! И человек знает об этом! Знает!!! Знает, но сказать не желает. А мы ему поможем, поможем...
Тут Махуня-доду вынужден был прервать поучительную речь. Идиоту Тугону по сценарию надлежало выражать напряженнейшее внимание. Вместо этого он, выворотив ногу, скусывал мозоль на большом пальце щипчиками из малого пыточного набора.
Махуня-доду произнес тишайшим шепотом:
- Положи инструмент, дубина! Иначе я им сделаю то, после чего жена твоя домой тебя не примет!
Тугон-доду посмотрел на шефа и содрогнулся. Нежнейшая из его улыбок предвещала нечто страшное. Тугон быстро положил инструмент на место и, не мигая, уставился на Махуню-доду. Так, по его мнению, надлежало выражать живейшее внимание.
Махуня заговорил снова:
- Как же отличить носителя генного духа от обычного человека? По делам? Но они могут долгое время маскироваться. Мудрость Непостижимого не имеет предела. Он нашел выход. Мы спрашиваем у потенциального носителя генного духа: "Признаешь ли ты себя носителем наивысшего зла в державе нашей генного духа?" И если он отвечает: "Нет!" - это и есть абсолютное доказательство его вины. Ибо носители генного духа, пробуждаемые Энтропом, никогда не сознаются. Они знают, что мы, сообразуясь с интересами народа, во избежание распространения вредоносной заразы должны инактивировать чудовище, только ликом являющееся человеком.
Махуня обратил вдохновенный взор на помощника, и тот понял, что пришла пора вступать:
- О учитель, - прохрипел он, и из пасти его пошел зловонный дух. - Что должно следовать после пытки словесной... этой... рубалис?
Махуня-доду изящно склонил голову и с легкой улыбкой ответствовал:
- После пытки вербалис следует пытка реалис. Эта жуткая необходимость всегда ввергает нас во тьму душевных страданий. Но это, - голос Махуни окреп, глаза взблеснули, - это необходимо, о ученик! Общеизвестно, что пораженные генным духом занимаются преступными деяниями. Они причиняют своими ужасными, порочными и преступными деяниями женщинам преждевременные роды, насылают порчу на приплод животных, хлебные злаки, виноград на лозах, плоды на деревьях, равно как портят женщин и мужчин, домашних животных и других животных. А также виноградники, сады, луга, пастбища, нивы, хлеба и все земные произрастания. А также снижают производительность труда на предприятиях различных отраслей и ведомств. Они, к тому же, нещадно мучают как внутренними, так и наружными ужасными болезнями мужчин, женщин и домашних животных. Они дерзают совершать преступные действия против государственных установлении, ропщут против владельцев предприятий, которые благодетельствуют им и молятся о них неустанно. Короче, толкают к погибели наши души, к уничтожению - тела и способствуют порче генофонда населения Фирболгии.
Рассчитывая на эффект внезапности, Махуня-доду резко повернулся к окошечку и выкрикнул" выбросив руку:
- О землянин! Собрат по разуму! Помни о предложении, сделанном тебе нашим благороднейшим Ведущим. Докажи, что ты воистину разумен. Ведь ясно, что ты проиграл. Докажи, что ты благороден. Вынуждая испытывать тебя железом и огнем, ты заставляешь страдать нас и делаешь нас преступнее, чем мы бы сами того хотели. Не согласишься - тогда боль. Ужасная боль. Непереносимая боль! Боль, которую не в силах представить ограниченная фантазия человека.
Когда Махуня-доду произнес слово "боль", лицо его непостижимым образом изменилось: расширились глаза, потерял форму рот. Он, содрогнувшись всем телом, мечтательно повторил:
- Боль... - И вдруг заговорил тихо и быстро, словно в забытьи: - Боль это альфа и омега нашего существования. В боли рождается человек. В боли умирает. Он бежит от боли, как и смерти, желая забыть о неизбежном. Но боль настигает и напоминает ему о Вечности.
