- Где князь?

Варяги пожали плечами: кто его знает?

- Вы же с ним ехали!

Торд хоть неопределенно взмахнул рукой, а Ульв смотрел на посадника с таким равнодушием, будто ни сном ни духом не ведал о существовании какого-то там князя.

- Где он? - не унимался Коснятин.

- Велел нам ехать, - наконец выдавил Торд.

- Куда?

- Я забыл, - искренне признался варяг. - Сказал нам: к... куда-то к... а куда?

- Может, ко всем чертям? - засмеялся наконец и посадник.

- А может, и верно.

- Где же его теперь искать?

Варяги сочли за благо снова умолкнуть.

А Ярослав тем временем, вдоволь наблуждавшись и утратив малейшую надежду выбраться из опостылевшего Зверинца, увидел вдруг впереди себя, за негустым леском, на невысоком песчаном косогоре старую хижину. Чтобы добраться к пригорку, ему пришлось пересечь ручеек, который в сухую погоду, наверное, был еле заметен, а теперь вот разлился мутными водами. Конь осторожно переставлял ноги, выбирая путь поудобнее, он был слишком осторожным, чего не скажешь о всаднике, охваченном тревожным нетерпением: вновь закипела в нем кровь, и он, не обращая внимания на дождь и грязь, снова жил пронзительными запахами того ясного осеннего леса, где впервые повстречал удивительную девушку, которая вырвала его из многолетней спячки, швырнула в мир греховный, дикий и одновременно такой упоительный.

Конь, выбравшись наконец на песчаный склон, радостно заржал, и, словно бы рожденная этим конским зовом, из хижины выползла на свет божий странная фигура. Это был невысокий, в лохмотьях человек. Вместо корзна висела на нем какая-то лубяная рвань, долженствовавшая защитить его, наверное, от дождя, а может, служила ему одеждой и в зимнее время. Ярослав подъехал ближе. Он не хотел здесь видеть ни одного живого существа, кроме той, ради которой поехал в лес, поэтому в душе у него не было ни капельки милости или сожаления к этому ничтожному оборванцу. Не разжалобили князя ни добрые, почти детские глаза незнакомца, светлые, как весенний день, ни взлохмаченные рыжеватые волосы, прикрывавшие его изнуренное лицо, ни подобие оружия, находившегося в правой руке этого жалкого человека, обожженная с одной стороны острая палка, которая, вероятно, должна была служить копьем.

- Кто такой? - грозно спросил князь, едва не сминая человека конем.

- Ловище... присматриваю... - неожиданно звонким, молодым голосом ответил тот.

- А почему такой... растерзанный?

- Потому как только у волка золотая головка, - смело взглянул тот на князя своими невыносимо ясными глазами.

- Холоп! - гневно крикнул Ярослав, вздыбливая коня над стариком. - Да ведаешь ли ты?..

Он не успел закончить, потому что открылась тяжелая, из грубых досок, дверь хижины и на пороге появилось белое видение.

Она стояла, несмотря на холод, в одной полотняной сорочке. Из просторного выреза нежно выглядывала тонкая прекрасная шея, ничем не покрытая русая головка небрежно выдвигалась под дождь; будто обрадовавшись, дождь пустился еще сильнее, щедро лился девушке на голову, стекал по лицу, по шее, свободно проникая в широкий вырез, так, что князю захотелось броситься и прикрыть девушку от холодных струек дождя, ему хотелось схватить ее в объятия, внести в теплую хижину, понести на край света.

Ярослав забыл о старике, не попытался даже догадаться, что это мог быть отец Забавы, - он просто проехал мимо него, как мимо столба или куста, спрыгнул с коня и, как-то неловко сцеживая горстью воду с бороды, подбежал к Забаве.

- Снова приехал? - без удивления отметила девушка.

- Здравствуй, - сказал князь.

- Чего забрел в такую непогоду? - Она открыто насмехалась над ним.

Ярослав растерянно молчал.

- Так что поведаешь? - уже суровее спросила девушка.

- Может... - Князь не знал, что и говорить. - Может, хоть воды напиться дашь?..

- Вон ее сколько, воды, - повела она рукой и сама уже лоснилась от воды.

- Намокнешь, - напомнил ей Ярослав.

- Не глиняная.

- Простуда возьмет...

- Пускай она врагов моих возьмет.

- А разве есть у тебя враги?

- А у кого их нет? Это и не человек, если у него нет врагов.

Он удивился ее прозорливости: о том же самом и он думал вот уже несколько дней.

- Не стой на дожде, - сказал Ярослав почти умоляюще.

- А ежели хочу стоять!

- Холодно ведь.

- А раз холодно - сделай мне тепло, ежели ты такой!

Чувствуя, что делает величайшую глупость, на которую он только способен, Ярослав подошел к Забаве, резким движением снял с себя кожаный плотный плащ, которым защищался от дождя, набросил его на девушку, а сам остался в своей дорогой княжеской одежде, вероятно имея смешной и жалкий вид: стоит под дождем бородатый человек в шитом золотом корзне, в цветных, усыпанных жемчугом сапогах, с драгоценным мечом, с драгоценным же охотничьим ножом на широком поясе, разукрашенном тяжелыми серебряными вещицами.

Однако сначала было у него ощущение одной лишь приятности доброго дела, сначала он в полнейшем забытьи смотрел на девушку, весь отдавшись во власть темного течения страсти, а мысль о себе, чувство неловкости и стыда появились позже, когда позади зафыркали кони, зашлепала в ручейке вода под копытами, раздался отталкивающе знакомый голос Коснятина:

- Пресветлый княже, насилу нашли тебя!

Ярослав повернул к посаднику потемневшее от ненависти лицо. На него смотрели мертвые глаза оленя, переброшенного через луку седла Коснятина. Забава с любопытством переводила взгляд с князя на посадника, ждала, что же будет дальше.

Но в разговор вмешался третий, о котором все забыли. Мохнатый, ничтожный человечек протиснулся между князем и посадником, который силился слезть с коня, но никак не мог высвободиться из-под тяжелой оленьей туши.

- Так ты князь? - спросил старичок Ярослава. - Почему же не поведал, я бы на колени перед тобой упал. А теперь поздно. Расхотелось.

- Убирайся с глаз, Пенек, - посоветовал ему Коснятин.

- А почему бы я должен уходить, ежели это моя хижина?

- Может, и девка твоя? - Коснятин наконец слез с коня, прилаживая на плечо тушу оленя.

- Моя! А только тебе - дудки! - Пенек выставил мохнатую дулю, издалека показывая ее посаднику.

- Не болтайся под ногами: раздавлю! - прикрикнул на него посадник, неся убитого оленя к князю. - Кланяюсь тебе, княже, этим оленем...

Ярослав понял, что строгость здесь неуместна, нужно было свести все приключение к шутке, поэтому он уступил дорогу, кивнул на Забаву:

- Подари своего оленя девушке.

Посадник, обрадованный тем, что князь не стал отчитывать его за назойливость, за преследование (ибо как иначе можно было объяснить его появление в лесу после того, как Ярослав пожелал ехать на охоту без какого бы то ни было сопровождения), положил оленя к ногам Забавы, поклонился девушке:

- По княжьему велению. Дарим тебе.

- А зачем он мне?

- Княжий подарок, - степенно напомнил Коснятин.

- Бери, глупая девка! - прикрикнул Пенек.

- Князь наш щедрый, - сказал посадник.

- А пускай бы князь и освежевал, - засмеялась Забава.

- Сделают это за нас, - сказал солидно Коснятин.

- А я хочу, чтобы князь, - упорно повторила девушка.

- Ежели так, я и сам могу. - Посадник знал крутой нрав Ярослава, боялся вспышки, которая могла вот-вот разразиться.

- Нет, пускай уж сам князь. Или, может, не умеешь, княже? Отец, помоги нашему...

- Не нужна помощь, - сказал просто Ярослав.

- Княже, - укоризненно промолвил посадник, - как же так?

- Моя забота!

Варяги соскочили с коней, чтобы внести оленя в хижину, однако Ярослав остановил их движением руки, сам взвалил себе оленя на плечи, легко понес его к двери.

- Открывай! - крикнул он Забаве.

Ярослав чувствовал себя молодым и сильным, как олень в непроходимых пущах. Звонкая сила струилась у него в каждой жилочке. Не было никого на свете. Только он и эта девушка - словно божий дар и бессмертный грех!