Михаил Задорнов

МЫ

Сначала о себе. Мы - удивительные люди. Хотим жить как все, при этом быть непохожими на остальных.

У нас безработица при нехватке рабочих мест. Мы сочувствуем умом, а голосуем сердцем. Робкие в быту, герои - на войне. Чтим погибших, не доплачивая выжившим. Мы всегда считаем себя умней других, поэтому постоянно оказываемся в дураках. Мы в любой момент готовы простить тех, кого обидели и тех, кому должны.

Ленивые, но энергичные. Устаем на отдыхе, отдыхаем на работе. Удивительные люди. Hам легче изобрести вездеход, чем отремонтировать дороги. Мы уважаем только тех, кто с нами согласен. От драки получаем, порой, больше удовольствия, чем от секса. Плачем на свадьбах, а на поминках поем частушки. Мы нищие, но хорошо одетые. Только мы с утра выходим из дому в вечернем.

Мы вялые, но эмоциональные. Думаем два раза в день, а остальное время переживаем что надумали за эти два раза. Зато если уж думаем, то мощно, всем организмом. Если наш человек задергал под столом ногами, то это значит, что он глубоко о чем-то задумался. При это большинство из нас мучают три извечных российских вопроса: что делать, куда это послать и как похудеть, объедаясь на ночь.

Мы - восхитительные люди: необразованные, но как никто гадаем кроссворды. Только наш человек, не имея даже неначатого начального образования, все равно может угадать, что коня Дон Кихота звали Россинант, при том, что сам никогда не читал Дон Кихота и уверен, что самого "Дон Кихота" написал сам Дон Кихот.

Мы ненавидим Запад, во всем ему подражая.

"Какие у них примитивные фильмы, - возмущаемся мы. - Это ж фильмы не для нас. Это для одноклеточных." При этом сами с упоением смотрим, как в конце фильма главный герой - не просто шкаф, а шкаф с антресолями - после финального побоища на пустом ядерном полигоне целует, чмокая окровавленными губами, героиню-заложницу среди трупов врагов и груды затухающих ядерных боеголовок, разбившихся об его голову, в которой никогда не может случиться сотрясение, тем более - мозга.

Удивительные люди, суетливы, но терпеливы.

Hикто кроме нас не может так долго терпеть правительство, которое он терпеть не может. Теперь можно уже смело сказать: не правительствО, а правительствА, которые мешают нам, как крошки в постели. Вот как их ни стряхивай, они все равно будут тебя изводить под одеялом.

Мы - удивительные люди. Мы чтим Иисуса, забывая чему он нас учил.

Ставим свечку, умоляя о процентах. Верим обрядам, а не проповедям. Мы верующие и суеверные одновременно. Въезжая в новую квартиру, не знаем, что сделать наперед: обмыть ее или освятить. Или сначала пустить кошку, а потом чего освятить. после чего обмыть вместе с тем, кто освещал.

Мы странные люди. Большинство из нас уверено, что встреча с покойником по утру - к счастью, с трубочистом - к деньгам, с хромым - к здоровью, а с хромым и горбатым - к большому здоровью. А если вечером вынести из дому мусорное ведро, то на утро в доме не будет денег. Хотя жизнь неоднократно нас убеждала, что безошибочная примета только одна: если не выносить на ночь из дому ведро, то ночью в доме будет очень плохо пахнуть.

Мы - язычники с православным лоском. Мы готовы плевать через левое плечо, не зависимо от того, кто идет слева. При это крестимся и материмся одновременно: - Прости, Господи, ЕПРСТ!

Да, свои самые сильные чувство мы выражаем самыми нецензурными словами. Hам мат необходим не столь для оскорбления друг друга, сколь для художественного восприятия жизни. Только наш человек может стоя на берегу реки от восхищения материться на солнечную дорожку.

Мы удивительные люди. Мы так быстро живем, что не успеваем жить, как будто обещанный конец света через три дня, при этом каждый день у нас второй. И мы торопимся успеть все. Даже сказанное "Быстрее! Быстрее!" поясняем руками. Принеси вот эту, ту, которая на той, что за тем когда там. И только наш человек понимает, что это книжка на тумбочке. А фраза "когда ты по той, что вниз, смотри, чтоб там не ой-ей-ей" означает - не навернись со ступенек. И редко кто переспросит: "По той, что тут или которая там, где здесь?"

Да, мы долго думаем, зато быстро соображаем. Долго думаем, где бы украсть, зато быстро соображаем, как это сделать. Только у нас в языке есть слово "смекалка". Другим это слово, видимо, не нужно, за отсутствием самой смекалки. А у нас есть смекалка, есть тыковка. Почесал тыкову, сработала смекалка. Только наши в дорогом ресторане на западе, съев суп, может смекнуть бросить в тарелку специально принесенную гайку и устроить скандал официанту за то, что ему принесли суп с гайкой. В результате, не заплатив за суп, получить в подарок пышный десерт в качестве извинения за гайку в супе, после чего, почесав тыковку, бросить в десерт оставшийся болт от гайки И после очередного скандала запить все это подаренной от имени ресторана бутылкой "Бордо" и напоследок обматерить официанта, который все это время, пока он пил "Бордо", стоял рядом и смотрел, чтобы он не бросил в "Бордо" еще какой-нибудь фланец.

Мы - непредсказуемые люди. У нас любовь с синяками, а добро с кулаками. Мы гордимся выпитым и тем, что у нас самые сильные женщины. Моя, ты представляешь, сама насильника обезвредила... шпалой. Подумаешь, а моя голыми руками банки с грибами закатывает. Мы настолько парадоксальны, что по праздникам желаем друг другу счастья в семейной и в личной жизни. "Женщина, женщина, подождите, женщина." Только у нас, между прочим, есть обращение по половому признаку. Мужчина, подождите. Женщина с морковкой. Женщина, мы проводим опрос общественного мнения: "Что вы можете сказать о любви?" - Ой. Я не знаю, я мужу никогда не изменяла. Мы хвалим друг друга словами: страшно красив, ужасно умен и дьявольски здоров.

Мы иронизируем над словом патриот, оскорбляем словом "интеллигент" или еще хуже - "вшивый интеллигент". И это особенно наше выражение, потому что только у нас интеллигента могли довести до такого состояния, чтобы он стал вшивым.

Hо самое главное - мы живем не замечая всего этого, зато с мечтой, что когда-нибудь нам обязательно повезет. И мы все-таки встретим по дороге на кладбище горбатого хромого трубочиста с полным ведром мусора. Причем встретим обязательно на рассвете, хотя сами встаем в 11. И только тогда мы будем обязательно счастливы.