Иногда у меня были видения. Однажды во время танца мне показалось, что кто-то произнес мое имя, не "Рихард", но какое, не могу сказать. Я был совершенно уверен, что это относилось ко мне, но звали меня другим именем. Не знаю почему, но эта мысль пронзила меня как молния: возможно, это новое имя было произнесено архангелом Гавриилом. Потом вся камера наполнилась светом. Больше я ничего не слышал, но я понял, что в единстве с Иисусом и другими святыми я воздвиг мост между добром и злом, мост из слез, молитв и самопожертвования, чтобы грешники могли по нему перейти к спасенным. Я узнал, что наш мост должен быть сделан таким образом, чтобы даже самый грешный смог воспользоваться им.

Иисус сказал, что на Страшном суде тот, кто накормил голодных и одел нагих, сядет по Его правую руку. Злые же будут брошены в кромешную тьму. Однако, бывает момент, когда каждый человек может помочь другому, а в следующий раз не сумеет сделать этого. Если смотреть на человека с точки зрения его физической природы, то он увидится как единое целое. В духовном бытии все иначе. В Библии говорится о внутреннем и внешнем, о новом и ветхом, о телесном и духовном человеке. Внутренний духовный человек - это тот, кто может достичь блаженства вечной жизни.

Я понимал, что должен любить людей такими, какие они есть, а не такими, какие они должны быть. На следующую ночь я увидел множество ангелов, которые медленно двигались в темноте камеры к моей постели. Когда они подошли ближе они запели песнь любви так, как Ромео мог бы петь для Джульетты. Я не мог поверить, что охранники не слышали этой чудесной и трогательной музыки, которая звучала столь реально.

У заключенных, долго находившихся в одиночестве, временами возникали видения. Существует естественное объяснение этим явлениям, которые, однако, ни в коем случае не теряют своего значения. Душа пользуется телом для своих собственных целей. Эти видения помогли мне остаться в живых, и уже одно это доказывает, что дело было не в одних лишь галлюцинациях.

Азбука морзе

Однажды ночью я услышал тихий стук в стену, рядом с моей кроватью. В соседнюю камеру был помещен новый заключенный, и он хотел дать мне о себе. Я ответил. Это вызвало новый поток ударов. Я сразу же заметил, что мой сосед пытался передать мне простой код: А - один удар, В - два удара, С - три удара и т.д.

"Кто вы?" - было его первое послание.

"Пастор", - был мой ответ.

После этого трудного начала мы постепенно разработали новую систему: один удар - это знак для первых пяти букв алфавита, два удара - для следующих пяти и т.д. Однако этот код не удовлетворил моего соседа. Он знал Азбуку Морзе и стал обучать меня отдельным буквам, пока я их все не изучил. Потом он передал мне свое имя. "Благослови вас Господь, - с трудом ответил я. - Вы - христианин?"

Прошла минута. "Я не могу этого утверждать", - был ответ. Он был радиотехником и, кажется, ждал судебного разбирательства. Его обвиняли в государственном преступлении. Ему было52 года, и он жаловался на плохое здоровье. Несколько лет тому назад он женился на неверующей и отошел от веры. Теперь находился в состоянии глубокой депрессии. Каждую ночь я разговаривал с ним через стену и вскоре научился бегло пользоваться знаками Морзе.

Через некоторое время он отбил: "Я хотел бы исповедать свои грехи".

Его исповедь часто прерывалась молчанием. "Мне было семь лет... Я ударил мальчика ногой... потому что он был еврей. Он проклял меня... Твоя мать... не сможет тебя увидеть... перед смертью. Когда меня арестовали... мать была при смерти".

Мой сосед избавил свое сердце от тяжкого груза. Потом он объяснил, что уже много лет не был так счастлив. Мы стали друзьями с помощью азбуки Морзе, как становятся друзьями через переписку. Я передал ему стихи из Библии, мы обменялись веселыми историями и отстукивали шахматные ходы. По коду я читал ему проповедь и Евангельское благовестие о Христе. После того, как охранник поймал меня на этом, я был переведен в другую камеру. Там у меня оказался новый сосед, и все началось снова. Таким образом, многие выучили азбуку Морзе. Однако, заключенных часто переселяли, а на меня не один раз доносили. По азбуке Морзе я передавал только стихи из Библии и говорил о Христе. Политики я не касался, не хотел страдать за нее.

В одиночном заключении люди неизбежно были вынуждены анализировать события, давно преданные забвению. Все обманы, так же, как другие грехи, всплывали в памяти. Бывало так, что к узнику являлись в камеру те, перед кем он был виновен, и смотрели на него, обвиняя: мать, отец, давно покинутые подруги, друзья, которых он оклеветал или обманул. Все исповеди, которые я выслушал по Морзе, начинались, как правило, так: "Когда я был еще мальчиком", "когда я еще учился в школе". Воспоминание о старой вине, подробно сторожевому псу с оскаленными зубами, стояло между душой и священным миром Господа. И потому каббала, еврейское тайное учение, основанное на древней мистике, говорит о том, что когда перед человеком закрыты уже все врата, остаются открытыми еще врата плача "баб Хадимот". Через эти врата должны пройти и узники.

Страстная пятница в ящике с шипами

Однажды утром сосед сообщил мне, что в тот день была страстная пятница. В ответ на это, я нацарапал на стене слово "Иисус" гвоздем, найденным в уборной. Охранник рассвирепел. "Теперь вы пойдете в карцер", - сказал он.

Он повел меня по коридору к строению, похожему на шкаф. Шкаф был достаточно высок, чтобы в нем можно было стоять прямо, ширина его была около 75 сантиметров. В двери находилось несколько вентиляционных отверстий и раздаточное окно для еды. Охранник толкнул меня внутрь и закрыл дверь. Острые шипы кольнули мне в спину. Я резко подался вперед и накололся снова. Передо мной также была полоса с шипами. Меня охватила паника. Однако я заставил себя стоять спокойно. Потом, осторожно щупая руками темноту, я потрогал стенки ящика. Все четыре стены были покрыты стальными шипами. И, если я не мог удержаться и стоять прямо, подобно свече, то накалывался на них. Итак, это был карцер.

У меня начали болеть ноги. Через час казалось, что каждый мускул стал раной. Ноги с содранной кожей после манежа остались опухшими. Когда же подкашивались ноги, и я, рывком поднимаясь, наталкивался на шипы, то меня вытаскивали наружу. После короткого отдыха, меня вновь запирали. Я пытался сконцентрировать свои мысли на страданиях Христа, но мои собственные страдания были слишком тяжелы. Тогда я стал думать о своем сыне Михае. Когда он был еще маленьким, он спросил: "Что мне делать, папа? Мне так скучно". "Подумай о Боге, Михай", - сказал я. "Почему? - спросил он. - У меня только маленькая голова, а у Бога - большая. Он должен думать обо мне!" "Теперь, сказал я себе, - я постараюсь не думать о Боге, и вообще не думать". В этой гнетущей темноте я стал вспоминать о йогах. Постоянно повторяя тайную формулу, они приходят в состояние полного освобождения своего духа от мыслей. Почти таким же методом пользуются монахи на горе Афон в своей непрерывной сердечной молитве. Они непрестанно повторяют молитву: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного", при этом каждое слово они сопрягают с каждым ударом сердца. Я хорошо знал, что Господь милосерден. Но если я каждый день вновь говорил своей жене, что люблю ее, то тоже самое я хотел делать по отношению ко Христу. Я стал повторять: "Иисусе, дорогой Небесный Жених, я люблю Тебя!" Тихое биение любящего сердца становилось мощной благословенной музыкой, Я произносил эту фразу в ритме биения своего сердца. Вначале мне показалось, что я слышу язвительный хохот дьявола: "Ты любишь Его, а Он позволяет тебе страдать? Если Он всемогущ, то почему не заберет тебя из карцера?" Я продолжал тихо говорить: "Иисусе, дорогой Небесный Жених, я люблю Тебя". Вскоре смысл этих слов расплылся и полностью исчез. Я перестал думать.