Сильно волнуясь от привычного спектакля, но не при тайном, а при явном зрителе, готовом к естественному продолжению привычно неестветвеного до того общения, Галя включила оба света, музыку, не веря еще, что вообще посмеет, вот так, вблизи, глаза в глаза, раздеться донага и танцевать перед своим начальником. Но она стала танцевать, постепенно снимая с себя одежду, потом бельг, всг увереннее и смелее.
Оставшись в свогм ослепительно белом бикини из собственной нежной кожи на фоне ровного золотистого загара, она стала танцевать перед ним всг ближе, ловко ускользая от его попыток поймать ег. Наконец, она сама вскочила верхом ему на колени, заполнив своей бело-загорелой душистой плотью и тгмными разметавшимися по потным плечам волосами весь белый свет...
***
"Виктор, но это же победа, виктория!" - сияла улыбкой Тамара Дубовик, сидя напротив мужа за обеденным столом. "Научный корсар" уплетал тающие во рту ег знаменитые на весь отдел пирожки. Дубовик снимал отдельную квартиру, чуть ли не единственный из всех отдельцев, включая самого Драбина. Да еще эта квартира располагалась у самого ЦНИИПМФа. Поэтому все юбилеи и праздничные вечеринки проходили здесь. Тут завязывались нехитрые служебные романы и решались научные проблемы. В период бесконечного ленинградского межсезонья, когда невозможно было понять осень на дворе или весна, день или ночь, здесь было уютно и тихо. Могильная тишина, шутил дома Виктор Семгнович, намекая на особое расположение квартиры: узкие, в полметра высотой ег окна выходили подоконником на тротуар. "Мы вас узнагм по туфлям, - смеялась Тамара, когда гости спускались на этаж ниже с двора и звонили в облезлую двер в чгрном прогме под лестничной клеткой." Но на стол подавались пирожки, пахло свежезаваренным кофе, были неизменные миноги, приводившие нервную Галочку в притворный ужас: "Мы будем есть этих гадюк в соусе?.." И все тайно завидовали чете Дубовиков, не имевших соседей. Партия уже четыре пятилетки гордилась полным решением жилищного вопроса. Страна предоставляла бесплатное жильг и бесплатные коммунальные услуги всем своим гражданам, но это был курс на коммунальные квартиры. Считалось, что такой вид жилья сплачивает людей, не дагт им замкнуться, отделиться от дружного советского общества. Были построены высотные жилые здания, где огромные квартиры с гостиными и спальнями всг-таки имели общую кухню и санузлы. А тут семья из тргх человек имела отдельную квартиру! Это было чудом... Никто не рисковал этим вслух восхищаться, но многие втайне охотно поменялись бы с Дубовиками.
"Мне ни разу в жизни так не везло, - заливался, не заикаясь никогда дома Дубовик. - Надо же, в одно мгновение злейший враг сам по себе становится не просто другом, но и всемогущим покровителем." "Так что теперь махолгт твой? - с замиранием сердца спрашивала Тамара. - И мы получим, наконец, ленинградскую прописку." "Бери выше. Если он полетит, то нам с Драбиным и Пухиным Бериевская премия обеспечена!" "А сколько это?" "Господи, да какая разница, сколько! Главное, твой муж будет лауреатом!" "Что-то тут нечисто, - Тамара как обычно, слушала обожаемого мужа, стоя коленями на табурете и оперев подбородок на ладони и локти на стол. - На моей памяти бегемоты не становились пегасами. Так что литавры заказывать рановато. Но приятно, что хотя бы не наказали за самовольный доклад." "Да, пожалуй, литавры не про меня..." - тут же согласился он. - За Генкой ты пойдгшь?" "А вместе?" "Я бы хотел пока посмотреть махолгт еще раз..." Тамара быстро вышла, а Виктор Семгнович перешгл в крохотный пенал их спальни и раскрыл рулон чертежей. Он не любил компьютерной графики и предпочитал старый кульман, где изделие словно возникало из небытия и тянулось сквозь бумагу к металлу. Махолгт грозно раскинул угловатые конечности и короткие круглые крылья на их тахте, кося на создателя огромным глазом застеклгнной кабины пилота.
Несколько комично выглядели усы антенн впереди круглой головы. Двигатель едва проглядывал на чертеже. Сколько раз он представлял махолгт в действии! Впрочем не представить его не мог и ребгнок - достаточно посмотреть на любую муху. Ни одного сервомотора. Ни одной вращающейся и трущейся детали. Революция в технике. Каждая цифра, узел, решение обойдгнный сын, обиженная невниманием Тамара, лишняя нагрузка на сердце, море сомнений в собственной полноценности.
Обычно, работая дома, Дубовик громко спорил сам с собой. Теперь он молчал.
Махолгт был закончен. Ни прибавить, ни убавить... Он подавлял чужеродным совершенством. Не зря в последнее время его словно возненавидели все. А он их. И вдруг - Драбкин-Папаша... Сын, как всегда, тут же включил телевизор в салоне.
Тамара дышала за плечом мужа: "Ну и что теперь будет?" "Завертится." "И - прекрасно?" "Скорее страшно. Впервые по-настоящему страшно." "Но тебе же помогут?" "Не знаю..."
***
Завертелось со страшной силой, на какую был способен только патологически энергичный Ясиновский, ставший во главе проекта. Борис так лихо проводил совещания, что совершенно растерявшийся Пухин уже почти был уверен, что его зачемто провели, как стрелянного воробья на мякине. Борис внимательно следил за своей речью, манерами и скоро стал неотличим от настоящего Драбина. Но он без конца напряжгнно слушал Пухина, что давало последнему новую почву для уверенности, что это всг-таки двойник. Дубовик перешгл к шагаечникам, внедряя и там гидровариант. А махолгтом уже занимались конструкторы, технологи, рабочие. Умные мальчики внимали Дубовику с собачьей преданностью - тут пахло диссертациями.
Ясиновкий трещал по телефонам, носился по этажам, возился в чреве машины, подключал все свои связи по всей стране, резво подписывая бесчисленные рискованные бумаги. Посыпались предложения инженеров и рабочих, которые Дубовик едва успевал осмысливать, принимать или отвергать. Партком радостно рапортовал в Смольный, а тот в Кремль, что создагтся нечто свог, советское, оригинальное, вроде неповторимых Т-34. Ясиновкий был так заботлив, тактичен, прямо по-женски нежен с Борисом и Дубовиком, что оба таяли в лучах его искрящейся голубыми глазами улыбки. Пухин ехидно заметил по этому поводу: "Без вас ему не справиться, а он руководитель проекта. Таким людям важно быть в рамках любого установленного порядка. Без вас нарушается не только порядок, но и его собственная карьера..."
***
Теплоход стоял на рейде в тени огромных чгрных скал в снеговых вертикальных полосах. Валерий не находил себе места и едва сдерживался, чтобы не спросить, станут ли к причалу, или погрузка угля будет с лихтеров. Но Учиф" - старпом сам подошгл к нему: "Боря, при швартовке сделай так, чтобы нас не протянуло за вон тот пакгауз, а то потом тебе же рубку до самого Мурманска от угля чистить. Ветер видишь откуда? Конец кидай вон к тому кнехту."
Под погузку стали под вечер, который и в Арктике когда-то впервые наступает, чтобы потом превратиться в вечную ночь. Одновременно спустился с гор сырой промозглый туман, завыл портовый ревун. Валерий влетел на мостик и взглянул оттуда на бак: не видно было не только брашпиля, около которого они с Майей собирались перелезть через фальшборт, но и фокмачты. Работы остановились из-за тумана, краны замерли. Команда и комсостав ужинали, Майя улыбалась всем в кают-компании, подавая компот. Потом сказала второй буфетчице, что разболелась голова и надо пройтись, оделась и вышла в туман, едва находя дорогу вдоль борта.
Она прямо натолкнулась на Валерия, стоящего у фальшборта на баке. Он вглядывался в темноту, пытаясь определить, нет ли пограничника у кнехта. "Бережгнного Бог бережгт," - пробормотал он вдруг и исчез во мраке. Майя растерянно вглядывалась во тьму вокруг, когда у трапа раздался звон разбившейся бутылки и крики на причале. Тотчас загрохотал сапогами кто-то под самым баком, лязгнули затворы автоматов. И почти тотчас примчался Валерий. Он стремительно связал Майе кисти своим шарфом и подставил ей свою шею так, что девушка повисла у него за спиной. "Держись за мои плечи. Старайся не давить на горло, а то оба улетим вниз. Ну, Маечка, пошли..." Они перелезли за фальшборт. Он дрожащей ногой нащупал невидимый в темноте швартовный канат, встал на него, держась еще руками за скользкий холодный борт судна, потом присел, охватил канат руками и ногами. Майя, обмирая от страха, повисла над невидимой чгрной водой водой на его плечах, вложив все свои силы в сжимающие реглан пальцы и ногти. Шаг за шагом они сдвигались к уже чуть видимому черному мокрому причалу. Пограничники галдели у трапа, где был скандал с участием капитана и первого помощника. Туда, едва пробивая ледяной туман, светили прожекторы с крана и с судна. Майя стала на колени на скользкий кранец и лихорадочно вскарабкалась на твердь причала. Валерий быстро развязал ей руки и увлгк за собой во тьму. Они нырнули в прогм между контейнерами, пробежали до конца штабеля и уПерлись в белый бетонный забор. По его кромке была колючая проволока и поблгскивали изоляторы тока высокого напряжения - граница на замке, враг не дремлет. "Как же мы?.. - жалко шепнула Майка. - Поймают... замучают..." Тут работают советские люди, - уверенно сказал Валерий. - А они все воры. А потому в заборе должна быть дыра. Пошли..."
