"Точно! Прогрызли себе рядом и спокойненько залезли снова. Надо же, бетон грызут! И как они самого Марсика не загрызли? Значит, я был прав, когда говорил - уважают кошачий запах!" "Нужен он им! Ладно, дай-ка я его хоть покормлю, пока ты там сюсюкаешь... Марсик, ты ведь не откажешься от блюдечка молочка, котяра?"
Еще бы я отказывался! Когда эта страшная тварь хрустела чем-то в ведре, у меня просто живот сводило от голода. Хозяева называется - ушли утром и ничего не оставили защитнику их дома!.. Молоко было холодное и пахло отвратительно после материнского, но это была почти человеческая пища, которой я наслаждался три недели назад до наглеца, что перекрыл мне дорогу и отправил сначала во тьму, а потом в этот несносный, но довольно, впрочем, интересный для писателя мир.
В самом деле, думал я, когда свернулся в клубок и видел краем глаза свой крохотный часто вздымающийся тугой от выпитого молока живот, покрытый блестящей мягкой шерстью, почему крыса меня не тронула? Она не могла меня бояться, так как была стократ сильнее. Не могла и пожалеть, так как смотрела с дикой злобой - мне ли не почувствовать к себе отношения! Но - не тронула. Протопотала мимо сначала к ведру, а потом обратно, хотя я храбро стоял прямо на дороге и всем своим существом выражал свое к ней враждебное отношение. Обошла, чуть не коснувшись серой гладкой серой шерстью и прошелестела своим волочащимся хвостом.
***
В доме, между тем, была суета. Ольга и Игорь городили сложенную ранее кровать, без которой в этом мире люди спать не могли, не умея левитировать как мы. Новая кровать была маленькой, из чего я сделал вывод, что они собираются поселить тут ребенка, хотя ни у мужа, ни у жены не было ни малейших признаков беременности. Я вообще не совсем представлял, как они рожают - ведь вместо родильной щели у обоих были едва заметые впадинки посредине туловища спереди со сморщенной кожей - явно какие-то давно заросшие отверстия. Правда у Ольги было нечто вроде нормальной щели, но кто же решится получать новорожденного так далеко от собственных рук, да еще всего двух и так близко от ног с атрофированными пальцами!.. Что же касается Игоря, то он имел только одно отверстие, о котором мне и говорить противно. Я и в себе нынешнем его ненавижу... Вы все равно не поверите, если я вам скажу, куда они все - и люди и животные - девают здесь отходы жизнедеятельности, которые у нас выходят в виде ароматных испарений. Вот уж где были "ароматы"!.. Производить ребенка в такой среде?.. Ни за что не поверю!
"О чем ты все время думаешь, Марсик? - Игорь положил меня на ладонь и поднес к своим коротким жалким, но удивительно теплым глазам. - Я ведь знаю: ты вовсе не кот, верно? Дай мне знак, подмигни, как в прошлый раз, если я прав, ну? Я жду... Кто ты? В тебя переселилась чья-то душа? Чья? Судя по выражению твоих глаз - удивительно умного человека, а? Молчишь? Делаешь вид, что ты обыкновенный котенок. Но я ведь тоже не совсем обычный человек. Я психолог. Я ведь вижу, как ты то с любопытством, то с ужасом приглядываешься ко мне. Особенно когда я голый. Разве не так? Нет? Сейчас проверим. Вот я тебя положу на тахту и сниму перед тобой трусы. Ого!.. Этого я даже не ожидал..."
Я и сам не ожидал! Его жуткие наросты, особенно так близко и особенно нижняя их часть вынудили меня нарушить свое инкогнито: я подскочил в воздух, выгнул спину, раскрыл рот и зашипел так, что едва не порвал себе голосовые связки. Абориген поспешно оделся, застегнулся и стал у тахты на колени, заглядывая мне в глаза: "Ты был монашкой, - "догадался" он, - или что-то вроде. Невинной девушкой, никогда не видевшей живого мужчину. Так? Зато ты сейчас сам парень, хоть и кошачий, и у тебя самого есть что-то подобное между твоих задних ног. Мама! - басом заорал он, потому что я в ужасе опрокинулся на спину и согнулся, заглядывая туда, где я, по сто раз в день облизывая себя с ног до головы, до сих пор ничего такого ужасного не замечал. - Оля! Иди скорее сюда! Скорее!! Я тебе такое сейчас расскажу..."
"Дурак ты, - спокойно сказала Ольга, - развратный и суеверный. Твоего Марсика как раз в минуту твоих откровений блоха цапнула за сраку. Жалко, что она на твоего красавца не перескочила. То-то бы кот испугался: только начал тебе о чем-то мурлыкать, а ты к причинному месту кидаешься. Вот ты сам подумай своей дурной башкой: если ты нифига не понимаешь, что он тебе тут сейчас мурлычит, как он может понять, что ты ему тут гавкаешь? На каком языке он тебя может понять, если ему всего три недели, и он даже в школу-то еще не ходит? Нет, ну как перепугался, дурачок, кота своими яйцами пугая! Ты уж лучше меня пошантажируй, если делать нечего..." "Нет уж Ну-ка, дружок... Женщина может говорить все что угодно, а я ее при тебе больше любить не буду... Я еще давеча заметил, как ты странно таращился, а потом вздохнул осуждающе и с отвращением отвернулся! Я, брат, все замечаю, я не Ольга! Меня тебе не провести..."
Больно надо, подумал я, счастье великое - на такое непотребство смотреть. Я стал себе обследовать кухню, залез под холодильник и тут испытал потрясение почище всяких там наростов. Из свежей, пахнущей цементом-порошком дыры на меня смотрели два маленьких острых глаза, но не той крысы, вернее крыса, как я потом узнал, а крысенка. Не моего возраста, значительно старше, но примерно моего роста и к тому же настроенного не то игриво, не то агрессивно. Во всяком случае, он оскалил острые зубы и запищал удивительно противно. У меня даже мороз по спине пробежал от этого звука. Под холодильником не было места сделать ему "верблюда", а потому я просто шипел на него, лихорадочно пятясь всеми четырьмя лапками, пока не почуял с облегчением, что спина уже поднялась как надо. Крысенок стремительный рванул ко мне и очень удивился и испугался, получив когтями по морде. Вот уж чего он от меня не ожидал, так это крови на своем носу. Мало того, я, кажется, серьезно повредил ему глаз - он скосил морду к плечу, щурился и тер глаз розовой лапкой. И, в свою очередь, стал пятится под холодильник, беспрерывно противно вереща. Оттуда появилася давешний крыс, суетливо обнюхал мордашку своего чада и ринулся на меня. Ничего не соображая, я почему-то сделал так, что крыс стал маленьким, а закопченный кухонный потолок оказался рядом.
Теперь главное было удержаться на раскачивающейся портьере, куда я, осказывается, стремительно вскарабкался, повис и мог надеяться только на свои когти и мышцы, так как мои враги бегали по полу и вставали на задние лапы. Если бы я тогда знал, как ведут себя волки в погоне за рысью, я бы привел такую аналогию. Но среди промысленных уже книг мне этой сцены пока не попадалось. А крыс действительно встал на задние лапы и стал передними трясти портьеру, как тряс бы волк дерево.
Не смотря на мой микроскопический вес, долго я тут продержаться не мог бы. Допрыгнуть отсюда можно было только до плиты, на которой стояла открытая кастрюля с остывшим молоком, пустые сковородки и чайник. Понимая, что приземлись я неудачно, недолго и сорваться на пол, им в зубы, я нацелился в середину кастрюли. Та сдвинулась и задела сковордку, которая с грохотом полетела на пол. Крысы бросились к себе под холодильник, а в кухню влетели оба любовника со своими странными телами. Ничего не понимая, Ольга только причитала: "Господи, я же тебя кормила! Ты же весь распух, такой сытый был. Как не стыдно - прямо в кастрюлю... Литр молока испортил!" "Хорошо хоть сам не утонул, - догадался о чем-то Игорь, оглядывая качающуюся портьеру. Оль, по-моему тут был нешуточный бой. Он удрал от крыс на портьеру и оттуда просто сиганул в молоко." "Ты шутишь! Где окно и где молоко!" "Так он специально туда целился, - проявил мой хозяин смекалку. - Иначе свалился бы им на голову." "Опять ты за свое! Ну не идиот ли, люди добрые? Котенку три недели от роду, а он тут военные планы строит... Просто мелкий пакостник ты, Марсик, и теперь будешь жрать все только из этого молока, пока оно не кончится, понял, стратег?"
Cтратег не стратег, но до меня уже доподлинно дошло, что жизни мне теперь здесь не будет - с молоком ли или без, но эти ребята из-под холодильника со мной рассчитаются, причем немедленно, как только мои огромные, сильные и добрые Игорь с Олей уйдут утром не работу. И то если до утра я сподоблюсь спать в их спальне, а не на кухне. К счастью, с Игорем у меня действительно установился определенный контакт, и он, заглянув мне вечером в глаза, уложил меня спать не на моей подстилке на кухне, а с собой, вопреки протестам жены. Я же решил проявить такт и устроился в ногах, не давая о себе знать.
