Но пришло время, когда надо было подумать о возвращении, если он не желал проявить неповиновение министерству иностранных дел, приказавшему свернуть экспедицию и доставить судно "Пионер" к побережью океана. Приказание, собственно говоря, он должен был выполнить еще в апреле, но тогда помешал спад воды.
Местные жители заверяли его, что до озера Бемба осталось не больше десяти дней пути. Но они говорили и о том, что вот-вот наступит период дождей, когда реки выйдут из берегов и широко разольются, превратив всю местность в непроходимые топи. Если же он не сумеет вернуться вовремя, то застрянет на многие недели, а то и месяцы и тем самым упустит половодье на реке Шире, без чего "Пионер" вряд ли сможет добраться до побережья.
В депеше министерства иностранных дел указывалось также, что выплата содержания судовому экипажу "будет прекращена в любом случае с 31 декабря 1863 года", и люди знали об этом, так как португальцы доставили депешу в открытом виде. Если "Пионер" не воспользуется очередным половодьем, то следующего придется ждать целый год, до будущего декабря. В таком случае судовой экипаж потребовал бы от Ливингстона вознаграждения за этот период и к тому же по его вине возвратился бы домой на год позже. Макололо, во всяком случае, желали как можно скорее вернуться домой.
Ливингстон стоял перед очень трудной проблемой. Надо же! Будучи второй раз у самой цели, повернуть назад! "Достаточно было бы от четырех до шести недель для того, чтобы совершить большое дело для географии", - с глубоким сожалением писал он в путевых заметках. Однако он не мог взять на себя ответственность за несоблюдение приказа и в конце концов отправился в обратный путь по той же дороге. Но даже за столь короткое время здесь произошли трагические перемены. Многие деревни, которые путники видели оживленными, когда шли сюда, теперь опустели.
8 октября Ливингстон прибыл к озеру Ньяса. Далее он шел на юг вдоль побережья. Густые камыши по-прежнему были полны беженцев. Свирепствовал голод. Женщины и дети искали коренья: никакой другой еды не было. Купить где-либо продукты тут и думать было нечего. Даже когда улов бывал удачным, рыбаки уступали рыбу лишь в обмен на другие продукты. Всюду встречались свежие могилы, а оставшиеся в живых выглядели как ходячие скелеты. Это зрелище ужасной нищеты, вызванной "бесчеловечным обращением одного с другим", а также невозможность облегчить страдания тысяч и тысяч людей удручающе действовали на Ливингстона.
11 ноября он со своими спутниками прибыл на "Пионер". К счастью, оказалось, что здесь все были здоровы. Даже интендант за время похода избавился от своих недугов.
Первые две недели после похода участники решили основательно отдохнуть, ведь они находились четверть года в условиях знойного климата, имели скудное питание и почти без отдыха проделали такой огромный путь, что на их теле, кажется, и жиринки не осталось.
Начались дожди, холмы и горы покрылись свежей зеленью. Но ожидаемое половодье так и не наступило. Шли неделя за неделей, а вода в Шире не прибывала. Наступил 1864 год, а Ливингстон со своей экспедицией так и не сдвинулся с места.
Если бы знать заранее! Он не прервал бы столь много обещавший прошлогодний поход, не отказался бы от попытки разведать новые крупные озера в Центральной Африке. Но Ливингстон не из тех, кто способен долго сожалеть! Больше всего он досадует на то, что прибывший в начале 1863 года преемник умершего епископа Макензи, не удосужившись даже как следует ознакомиться со страной и ее народом, расформировал миссионерскую станцию, переведенную до этого из Магомеро в долину реки Шире.
"Капитан" Ливингстон
После двухмесячного ожидания 19 января река Шире наконец начала вздыматься, и на "Пионере" немедля подняли якорь.
У деревни вождя Чибисы Ливингстон решил остановиться на короткое время, чтобы попрощаться с теми из своих спутников макололо, которые обосновались там. Он сделал остановку также и у миссионерской станции, хотя она уже была расформирована. Новый епископ уехал, не проявив никакой заботы о дальнейшей судьбе маньянджа, спасенных когда-то Ливингстоном и Макензи от рабства, как и о других жителях, искавших защиты у миссионерской станции. Взрослым, которые сами могли защищаться, миссионеры советовали оставаться на месте, создав самостоятельную общину. Но что станет с сиротами и беспомощными стариками, которым Макензи подготовил жилище? Новый епископ покинул их на произвол судьбы. Оставшиеся упрекали Ливингстона. Тогда он поступил, как подсказывала ему совесть: всех сирот детей до двенадцати лет - и стариков взял с собой на борт "Пионера". Участники университетской миссии также уехали вместе с ним.
От устья Замбези "Пионер" и прибывшая ранее "Леди Ньяса" были отбуксированы двумя британскими военными судами в гавань Мозамбик. В пути их настиг ураган, и "Леди Ньяса", на которой плыл Ливингстон, попала в тяжелое положение. Канат, тянувший "Леди Ньяса", намотался на ходовой винт буксировавшего ее "Ариэля", в результате чего застопорилась машина. И тут порывистый ветер внезапно повернул "Ариэля" и погнал прямо на "Леди Ньяса". Люди на борту этого судна уже думали, что настали их последние минуты: сейчас "Ариэль" врежется в них, но "Ариэль" только случайно пронесся мимо. "Леди Ньяса" прекрасно выдержала такой шторм, который разорвал два буксирных каната и раздробил в щепки бот на "Ариэле".
"Пионер" на буксире был доставлен затем из Мозамбика в Кейптаун. Он переправил туда миссионера Уоллера и детей-сирот, привезенных Ливингстоном с берегов Шире. А "Леди Ньяса" отправилась из Мозамбика на Занзибар.
Какова будет ее дальнейшая судьба? Может, судно продать? На Занзибаре нашлись и покупатели, но предлагаемая ими цена Ливингстону казалась низкой. В действительности же у него просто сердце не лежало к тому, чтобы расстаться со своим судном, на которое он возлагал так много надежд. И он нашел выход: доставить судно в Бомбей и оставить там, пока не появится возможность как-то использовать его, или в случае нужды продать.
Англичане, находившиеся на Занзибаре, предостерегали его от поездки в Бомбей. Они выражали сомнение, что ему удастся достигнуть Индии до наступления муссонов. Сейчас ветер дует от Африки, но в конце мая - начале июня он обычно меняет направление на обратное. Что тогда? Доктор Ливингстон в конце концов ведь не моряк. Кроме него на "Леди Ньяса" находились лишь три англичанина: один матрос, кочегар и плотник - и девять африканцев, которые, правда, знали уже матросскую службу, но никогда не плавали в открытом море.
Однако, если Ливингстон решился на что-либо, нелегко было отговорить его. В бункер погрузили четырнадцать тонн угля, и "Леди Ньяса" отправилась в путь. До десятого градуса северной широты Ливингстон, используя благоприятное течение, шел вдоль берегов, затем повернул в открытый океан.
В полосе штиля судно было захвачено обратным течением, так что пришлось поднять пары: делали это, правда, экономно, ибо уголь мог пригодиться еще и на подходе к Индии. Много дней было потеряно из-за этого. Но приходилось выжидать, наблюдая за дельфинами, летающими рыбами и акулами, резвившимися вокруг судна. Неотвратимо приближался опасный период муссонов. В конце мая появились первые его вестники. "В середине дня на востоке и северо-востоке спустилось густое облако, подул яростный ветер и разорвал парус. Судно дало, как обычно, бортовой крен и чуть не опрокинулось. То и дело его швыряло из стороны в сторону. Так продолжалось полчаса, пока не началось нечто подобное дождю. В тот момент было страшно. Но затем наступило затишье и небо прояснилось". Не раз еще "Леди Ньяса" приходилось выдерживать свирепые порывы ветра, в клочья рвущие паруса, и пробиваться через могучие волны. "Подчас у нас возникали думы, что наш некролог будет звучать так: "Они покинули Занзибар 30 апреля 1864 года, и с тех пор о них не было никаких известий". Переход через океан занял отнюдь не восемнадцать дней, как рассчитывал Ливингстон, а в два с половиной раза больше - сорок пять дней; из них двадцать пять дней судно потеряло из-за штиля. Но вот наступил и долгожданный момент: судно приближалось к берегам Индии. Африканцы, не видя еще берегов, верили этому, поскольку так утверждал Ливингстон. Но радость прорвалась у них, только когда они воочию убедились в этом: мимо судна проплывали островки морской травы и змеи. Африканцы начали пританцовывать. Следующим утром Ливингстон воскликнул: "Видна земля!", и к полудню действительно впереди показался берег.
