15 января 1853 года караван Ливингстона покидает город баквена и направляется дальше на север. По ту сторону темной базальтовой цепи гор Бамангвато экспедиция вынуждена придерживаться восточного края пустыни Калахари. Неделями путь идет почти по безводной местности. Пять дней вообще нечем было поить волов, половина из них пала от жажды. После полудня становится так жарко, что нельзя дотронуться до земли, и даже африканцы с затвердевшими, привычными к горячей земле ступнями вынуждены надеть кожаные сандалии. Путешественники без конца роют колодцы, но приходится очень долго ждать, пока там наберется хотя бы немного воды; иногда дня два уходит на то, чтобы напоить животных и дать им отдохнуть. Продвижение идет так медленно, что это внушает опасения. Вблизи редких естественных источников целыми днями топчутся стада зебр, антилоп гну и буйволов; тоскливо поглядывая на воду, ждут они ухода непрошеных гостей.
Вскоре все участники экспедиции, кроме Ливингстона и одного молодого баквена, стали поочередно заболевать неизвестным видом лихорадки. Продвижение теперь совсем застопорилось. Уход за волами лег всецело на плечи здорового юноши, а Ливингстон ухаживал за больными. Время от времени вместе с бушменами Ливингстон ходил на охоту. Ему не хотелось, чтобы они удалялись от экспедиции, поэтому он отдавал бушменам убитых зебру или буйволов, рассчитывая на их помощь в нужный момент. Вынужденная остановка дала ему возможность определить географические координаты местности, да и позже он непременно использует для таких целей остановки, если не мешает облачность.
Больные еще не оправились, но Ливингстону не терпится идти вперед. Все вместе они сооружают в фургоне койки для наиболее слабых, и караван медленно тянется дальше.
Выпавшие в конце февраля ливни преобразили местность, куда только что прибыла экспедиция: повсюду зеленела сочная трава, деревья были в цвету, и между ними, словно зеркала, глядели лужи, весело щебетали птицы. По мере продвижения экспедиции лес становится гуще. То и дело приходилось прибегать к топору, чтобы проложить путь воловьей упряжке. Дожди участились. "Целый день мне пришлось валить деревья, и с каждым ударом топора на спину обрушивался ливень. Правда, он действовал освежающе". Иной раз попадался могучий ствол векового баобаба, называемого также обезьяньим хлебным деревом. "А не ведут ли эти деревья свое происхождение от времен Ноя и всемирного потопа?" Доктор Ливингстон вполне серьезно взвешивает все "за" и "против": для него мифы Ветхого завета имеют реальный смысл. Странно, но для него характерно именно такое сочетание глубокого научного проникновения в суть природных явлений с детски наивной, кроткой верой в могущество бога.
Далее простирается холмистая местность, часто встречаются большие безлесные участки. Ливингстон воспроизводит картину ландшафта, подобную старинным изображениям райских кущ: "По прогалине в яркой и пестрой растительности, извиваясь, течет ручей. Стадо красных антилоп паллах остановилось на опушке у крупного баобаба; глядя на нас, они как бы раздумывают, не взбежать ли на холм, в то время как антилопы гну, коровьи антилопы и зебры явно озадачены появлением непрошеных гостей. Одни животные беззаботно пощипывают травку, другие, кажется, настороже и вот-вот готовы пуститься вскачь. Крупный белый носорог тяжело идет через долину, совсем не замечая нас, подыскивая, видимо, для себя подходящую грязевую ванну. Напротив антилоп паллах под покровом деревьев остановилось многочисленное стадо черноголовых буйволов.
Тихий воскресный день... Дичь непуганая, ручная. Когда я с бушменами проходил мимо, куду и жирафы разглядывали меня как редкое существо. Однажды на рассвете к лагерю приблизился лев, обошел вокруг волов и громко зарычал, недовольный, что волы стояли спокойно, не проявив к нему никакого внимания. Раздраженный лев убежал, но издали долго еще доносился его зычный голос.
Многочисленные лужи, свидетельство недавнего половодья, убеждали меня, что неподалеку находится большая река Чобе - правый приток Замбези". У реки три года назад Ливингстон по пути к Себитуане встретил первых макололо. И вот экспедиция достигла какой-то реки, вероятно, южного рукава Чобе, и сделала несколько попыток пересечь ее, но напрасно. Бушменам, сопровождавшим экспедицию, все это, видимо, изрядно наскучило, и однажды утром они исчезли.
Ливингстон решил на некоторое время оставить караван и отправиться на рекогносцировку лишь с одним спутником, взяв с собой только продукты и одеяла. Среди сопровождающих его африканцев он выбрал самого сильного и здорового. В маленькой понтонной лодке, которую Ливингстон на всякий случай хранил в фургоне, путники переплыли реку. Затем около двадцати миль двигались на запад, надеясь выйти к реке Чобе и повстречать там макололо. "В северном направлении река была совсем рядом, но мы тогда этого не знали. Низменность, по которой мы едва передвигались в первый день, была залита водой по щиколотку и поросла густой травой по колено. Вечером мы подплыли к сплошной стене тростника высотой шесть-семь футов, далее пробиться было невозможно. Еще и еще раз мы пытались это сделать, но всюду столь глубоко, что в конце концов нашу затею пришлось оставить".
Наконец путники добрались до высоких деревьев и решили заночевать. Ливингстону удалось подстрелить антилопу, он развел костер и стал готовить ужин. Потом, плотно завернувшись в одеяла, путники провели безмятежную ночь.
"На следующее утро, когда мы вскарабкались на самое высокое дерево, перед нами открылась обширная водная гладь, окаймленная непроницаемой стеной тростника, - это и была желанная Чобе. Два поросших деревьями острова, которые мы впереди увидели, были намного ближе к открытой воде, чем берег, где мы находились, поэтому мы решили перебраться туда. Однако путь к ним оказался нелегким. В зарослях камыша встречалась своеобразная трава, листья которой походили на зубчатую пилу. При малейшем прикосновении они резали руки, как бритва. Местами тростник был перепутан прочным, как шпагат, вьюнком и превратился в непроходимую растительную стену. Мы чувствовали себя в ней пигмеями. Приходилось вдвоем со всей силой налегать на тростник, гнуть его вперед, чтобы затем пройти по этому едва ли надежному настилу. По спинам струился пот. Когда солнце поднималось высоко и не было никакого ветерка, мы задыхались от жары, и только вода, доходившая до колен, освежала нас. После долгих часов мучений мы все же достигли острова. Мои прочные молескиновые брюки выглядели так, будто были обработаны рашпилем, кожаные брюки моего спутника разорвались. Раны на ногах кровоточили. Я разорвал носовой платок и перевязал колени.
От острова до открытой воды оставалось еще около сорока - пятидесяти ярдов. Но здесь мы наткнулись на плотную массу папируса. Растения напоминали маленькие пальмы, высотой от восьми до десяти футов, и так прочно переплелись вьюнком, что даже обоюдными усилиями мы не могли наклонить их. Но наконец мы напали на тропу, проложенную бегемотом, и добрались до открытой воды. Я тут же решил испробовать глубину - и погрузился по шею".
Путники заночевали в заброшенной хижине на старом термитнике. После сырой холодной ночи Ливингстон продолжал рекогносцировку в понтонной лодке. Целый день путешественники плыли вниз по реке Чобе. Вдоль обоих берегов тянулась бесконечная стена тростника. Ливингстон уже думал, что следующую ночь придется провести в лодке и остаться без ужина, но в вечерних сумерках вдруг увидели поселок макололо. "Жители смотрели на нас, - пишет Ливингстон, - как на привидения, их лица выражали изумление". "Он спустился с облаков, - удивлялись макололо, - и приехал к нам на спине бегемота! Мы полагали, что без нас никто не сможет перебраться через Чобе, и вот он, словно птица, оказался здесь!"
На следующий день Ливингстон и его спутник возвращаются в свой лагерь по затопленной местности. "Во время нашего отсутствия люди пустили скот в лесок, где водится муха цеце. Эта неосторожность стоила мне десятка прекрасных волов. После двух дней отдыха к нам прибыли несколько вождей макололо из Линьянти с партией людей из народности бароце, которые должны были переправить нас через реку. Делали они это с такой ловкостью, что можно только поражаться; они плыли и виртуозно ныряли между волами, разобрали повозки и погрузили наши вещи на сцепленные лодки. Теперь мы среди друзей".
