Алиса выглядела торжествующе. Сходу догадаться о причинах ликования я не могла, но впоследствии, пообщавшись поближе, поняла что женщина круглосуточно пребывает в своей собственной Стране Чудес, где все жители и сама она неустанно восторгаются алисиным совершенством.

Я продолжила урок, стараясь вовлечь в процесс и новоприбывшую. Её уровень оказался очень неплохим, и она почти сразу проинформировала всех о волшебном предмете, помогающем в освоении не самого лёгкого в мире языка.

– Лучший преподаватель – французский любовник, – ни капли не стесняясь сообщила Алиса. – Лично я прибегаю к этому средству и всем советую.

Пончик, Дмитрий и Маргарита неловко переглянулись.

– Ты это к чему? – иронически спросила Маргарита. – Здесь все люди семейные.

Для разрядки обстановки я сообщила, что данный вид педагога обозначается во французском языке специальным термином – «un prof d’oreiller»19. Затем попросила Алису рассказать, для каких целей она собирается посещать уроки, общается ли она по-французски с коллегами, использует ли язык в деловых поездках, ну и прочее в таком роде.

– Я читала одну книгу… – загадочно начала Алиса.

– Одну? – гаденько хохотнул Дмитрий.

Насмешка на Алису не подействовала. Лишь уничтожающий взгляд полетел в сторону молодого человека.

– ОД-НУ!!

Вопль коктебельских писателей раздался в моём воображении и, терзая богемные кудри, они бросились в море с отрогов Карадага. Алиса же, помурлыкав, взяла с ночного столика «Финансовый справочник», и ласковые волны биржевых колебаний понесли её в мир кредитов, дилеров и счетов. Но так как Страна Чудес полна сюрпризов, то спустя мгновение Алиса эмоционально выпалила:

– «Война и мир» называется! – и она очертила взглядом полукруг, проверяя достаточно ли мы впечатлились.

– Да, это единственная книга, которую я прочла. Книга, которая перевернула мне всю жизнь. Франция – моя любовь навечно, я выйду только за француза и обязательно буду жить в этой стране. Это мой гранд проект.

Произвести впечатление Алисе удалось. Влюбиться во Францию, читая русский патриотический роман, дано не каждому. Не говоря уж о том, что юные поклонницы эпопеи всегда сохнут по князю Болконскому, а Алиса была покорена мелким корсиканским чудовищем. К слову, многие французы стесняются родства с великим императором: «Ах, что вы, Напó, но он вовсе не наш, он же просто дикарь с Корсики!»

Традиционно считается, что много читающие люди – редкостно интересные личности, что только они и достойны общения, привечания и восхищения. Но вот передо мной сидела женщина, за тридцать лет осилившая один, пусть и великий, роман, и она казалась мне чрезвычайно любопытной.

Алиса ходила на уроки исправно и, несмотря на то, что группа приобрела неприятные для меня размеры, я была рада иметь такую ученицу.

С некоторых пор я заметила, что Сонный, обзаведшийся кольцом на безымянном пальце, переменился. Его отсутствующий, мало что выражающий взгляд обрёл осмысленность, глаза засветились. Весь он как-то посветлел и преобразился. Было бы кощунством продолжать сравнивать его с амёбой или земноводным в состоянии анабиоза. Благополучно завершившаяся свадьбой любовная история превратила его в живого, активного юношу, который уже не переспрашивал по два-три раза каждое предложение, издавая один и тот же звук «а?» Между состоянием влюблённости, когда человек не знает, чем ответит возлюбленный, и дебилизмом несомненно много общего.

Романтические приключения внезапно нарисовались и у Шустрого. Большой любитель ресторанов и клубов, он познакомился в одном из них с какой-то особой. Несмотря на это, казалось бы, приятное событие, на последнем уроке он выглядел нервно и даже слегка пришибленно, словно кто-то подначивал его на нехороший поступок.

– И она говорит: из тебя надо сделать культурного человека, – пожаловался Шустрый, – а я ей: разве я некультурный мужчина? А она: в Большой театр тебя надо свести, вот куда!

Натурально «свести» должен был именно Шустрый, и от этой мысли лицо его становилось кисло-скорбным.

– На сайт зашёл, цену глянул, лошади на голове зашевелились!20 Пять тысяч за место! Десять тысяч то есть, на двоих! Ну, придём, а там? Балеруны в колготках дёргаются, вертятся, мужик палкой машет и вся недолга! – взгляд Шустрого затравленно метался, ища поддержки. – Эх, с этими деньгами бы в ресторан закатиться, а там и есть, и пить, и петь, и плясать! Нет, ну непропорционально же! – ныл не желающий приобщаться к высокому искусству специалист по информационным технологиям.

– Ну и-и-и? Билеты купил али как? – наслаждаясь бедой товарища, спросил Бывший Сонный, превратившийся в Проснувшегося.

Из глубины шустровой души вырвался тоскливый звук ы-ы-ы, и он простонал:

– А куды-ы-ы-ы денешься?

Я тоже решила поучаствовать в беседе и спросила:

– Что пойдёте смотреть?

– Эта… как её… ну, короче, «Дама с бижутерией», так что ли… И чего-то про цыганщину.

Стало ясно, что Шустрый слаб как во флоре, так и в ювелирном деле. Камеи, камелии – ему всё было едино, поэтому, сочтя цветы мелочью, он снабдил героиню Дюма-сына гарнитуром резных украшений.

А куда же прицепить цыганщину? Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что под цветастым словечком выступала «Хованщина» Мусоргского.

Я собралась было рассказать студентам о хореографе и сюжете «Дамы с камелиями», но Шустрый замахал руками, как Киса Воробьянинов в исполнении Папанова в момент, когда неудачливый охотник за бриллиантами пытался изобразить разбрасывание облигаций выигрышного займа.

– Нет, нет, прошу вас… нет! Лучше ответьте, удобно ли подарить женщине духи «Для рыбы»?21

Моя попытка выступить не только как преподаватель иностранного языка, но и педагог по искусствоведению, потерпела фиаско.

Во все эти события незаметно вкралась весна. Дамы на соблазнительных шпильках бороздили улицы. Вместе с последним грязным снегом растаял и страх поломать ноги или рухнуть сражёнными прелестной сосулькой, совершившей полёт с крыши прямиком к вашему темени. Каждый год я задаюсь вопросом, почему в зимнее время горожане вынуждены двигаться по улицам, гадая, доберутся ли они до места назначения или же бескорыстные эскулапы драматически увезут их в травмпункт.

Не спорю, возле моего дома лёд скалывают, и при выходе из подъезда вы не обнаружите себя тотчас на асфальте, да и дальше к метро проследуете безболезненно. Однако когда до дверей подземки, куда вы стремитесь поскорее нырнуть, спасаясь от холода, остаётся несколько метров, то тут под ногами неминуемо возникает кусок местами чудовищно горбатого, а местами гладкого как на искусственном катке льда, который по неведомой причине никто никогда не убирает. Кусок находится возле синих передвижных туалетов, так что человек, торопящийся в заветную будочку, должен быть необыкновенно сконцентрирован, дабы его не постигли две беды одновременно. Ко всеобщей радости с наступлением весны опасность покалечиться возле уличных сортиров откладывается ровно на год. Вокруг всё журчит, прихорашивается, готовится к возрождению жизни. Люди тоже выглядят приободрившимися и посвежевшими.

Вот только… атмосфера в группе Пончика складывалась не слишком весенняя. Как уже говорилось выше, этот милый и уютный во всех отношениях человек отличался страстью болтать, снабжая повествование длинными информативно-загруженными конструкциями. Начинал он свои истории всегда по-французски, но долго строить обожаемые сложносочинённые предложения на этом языке было ему не под силу, а потому, выжав из себя шесть-семь фраз, Пончик неминуемо возвращался к русскому и продолжал вещать уже на нём.

Надо отдать ему должное, он заботился о том, чтобы слушатели не скучали, ибо меню, которым он угощал нас, отличалось разнообразием: климат и животный мир Южной Америки, поход с женой за нарядами (это мероприятие называлось «одень куклу»), постройка дачной беседки, различия между европейским и восточным взглядом на мир, виды холодильников, роль дирижера в оркестре и т. д. и т. п.