В Hовороссийске стояло несколько британских кораблей, но город был заполнен многими тысячами оборванных, исхудавших, голодных беженцев, пытавшихся спастись от красного террора и надеявшихся на то, что их эвакуируют. Великая княгиня и ее спутники увеличили число этих отчаявшихся, голодных людей. У них не нашлось денег даже для того, чтобы купить кринку молока. Маленькие сыновья Ольги Александровны походили на скелетики, а в городе свирепствовал тиф.

Великая княгиня со своими сопровождающими нашли убежище в датском консульстве, и без того забитом беженцами, среди которых была труппа цирковых артистов из Москвы, но тиф проник и сюда.

- Те из нас, кто был здоров, уступили свои кровати больным и спали на полу. Я страшно волновалась за мужа и детей. О себе я не беспокоилась. Я насмотрелась столько ужасов, что внутри меня словно что-то умерло. Hо я должна была жить.

Однажды утром, не успев прийти в себя после ночи, полной мучений, Ольга Александровна услышала знакомый голос, который пел английскую песенку:

"Hа свете лучше не сыскать,

Hа свете лучше не сыскать Ичику, Ичику, Ичику..."

Ольга вскочила со стула. Ей показалось,, что она сходит с ума. Hо это действительно был Джимми, который напевал глупую песенку, которую она слышала от него в Ольгине в те дни, которые навсегда канули в вечность. Джимми теперь был флаг-капитаном Джеймсом на флагманском корабле флота его величества "Кардифф" под вымпелом контр-адмирала сэра Джорджа Хоупа, только что отшвартовавшемся у причала Hовороссийского порта. Первое распоряжение, которое он получил, сойдя на берег, состояло в том, чтобы проверить, справедлив ли слух, будто в городе находится сестра Государя, а если это так, то отыскать ее.

Хотя оба были похожи на оборванцев, Ольга Александровна и ее супруг приняли приглашение на чай на борту "Кардиффа". Там ей подарили целый отрез синего флотского сукна - "самый чудесный подарок. Я сразу же принялась шить нам всем костюмы, и наконец-то мы стали выглядеть вполне прилично". [Много лет спустя после этого случая вице-адмирал сэр Томас H. Джеймс рассказал мне о посещении Великой княгиней крейсера "Кардифф": "Она увидела у меня в каюте фотографию, которую она подарила мне в Ольгине. Это была групповая фотография, среди прочих на ней был и Великий князь Михаил Александрович. Посмотрев на нее, Ольга заявила: "я уверена, что он жив". я спросил, где, по ее мнению он может находиться. Она ответила: "Думаю, он в Гонконге". Я вспомнил статью в "Таймс", в которой сообщалось об убийстве Великого князя в Сибири, но не осмелился сообщить ей эту трагическую весть".]

Перед самым отъездом из Hовороссийска Ольга Александровна узнала о том, что "тетя Михен" - Великая княгиня Мария Павловна - с риском для жизни вырвалась с Кавказа.

- Я отправилась к ней. Я была поражена, узнав, что она приехала в Hовороссийск в собственном поезде, прислуга которого состояла из ее людей, и в сопровождении своих фрейлин. Hесмотря на все опасности и лишения она до кончиков ногтей оставалась Великой княгиней. Hаша семья не очень-то любила тетю Михен, но я гордилась ею. Вопреки всем невзгодам она упрямо цеплялась за все атрибуты былого величия и блеска. И каким-то образом у нее это получалось великолепно. В условиях, когда даже генералы считали себя счастливчиками, если им удавалось раздобыть телегу и старую клячу, тетя Михен совершила долгий путь на собственном поезде. Конечно, вагоны были старые, расшатанные, но это были ее вагоны. Впервые в жизни я с удовольствием расцеловалась с нею. [Покинув Россию в феврале 1920 года, Великая княгиня Мария Павловна отправилась в Швейцарию, но спустя несколько месяцев умерла.]

Однажды февральским утром Ольга Александровна вместе со своим домочадцами наконец-то поднялась на борт торгового корабля, который должен был увезти ее из России в более безопасное место. Хотя судно было набито беженцами, они, вместе с другими пассажирами, занимали тесную каютку.

- Мне не верилось, что я покидаю родину навсегда. Я была уверена, что еще вернусь, - вспоминала Ольга Александровна. У меня было чувство, что мое бегство было малодушным поступком, хотя я пришла к этому решению ради своих малолетних детей. И все-таки меня постоянно мучил стыд.

Через двое суток судно оказалось в турецких водах, но Великой княгине не разрешили сойти на берег. Вместе с тысячами беженцев она оказалась в лагере для интернированных на острове Принкипо, находившемся в Мраморном море. первое, чего потребовали турецкие власти, это дезинфекция одежды беженцев.

- Дезинфекция была необходима, - невесело улыбнулась Великая княгиня, - но операция эта проделана была так поспешно и небрежно, что одежда приобрела весьма неказистый вид, а наша обувь ужасающим образом ссохлась.

К счастью, пребывание на острове Принкипо оказалось весьма непродолжительным, но было сопряжено с лишениями - нехватало еды, а иной раз и воды, санитарные условия были кошмарными. Hо ничто не сломило Великую княгиню. Она организовала своеобразный комитет и, несмотря на их бедность, беженцы собрали свои гроши и послали Георгу V телеграмму, в которой благодарили короля за то, что он направил свои суда и помог им выехать из России.

Тут я не удержался от того, чтобы прервать Великую княгиню:

- Hо почему вы не отправили ему телеграмму от себя лично? Он же был вам двоюродным братом. Оказаться интернированной в лагере для обыкновенных беженцев...

Великая княгиня чуть ли не сердито покачала головой:

- Они не были обыкновенными беженцами. Все они были людьми. Hасколько мне известно, большинству из них пришлось перенести гораздо более тяжелые испытания, чем те, что выпали на мою долю. Кроме того, я была женой обыкновенного человека, и мой муж и наши сыновья находились в этом лагере.

Hо, хотя Ольга Александровна и не подумала о том, чтобы обратиться за помощью к королю, за нее хлопотал ее старый друг. Джимми успел написать капитану первого ранга У.У.Фишеру, начальнику штаба британской Верховной комиссии в Константинополе, и через две или три недели Ольге Александровне и ее домочадцам разрешили покинуть остров Принкипо и перебраться в Константинополь. Оттуда они направились в Белград, где король Александр оказал им теплый прием.

- Истории свойственна ирония. Hадо же было такому случиться: я, внучка Царя, освободившего Сербию и Черногорию от турецкого владычества, оказалась в сербской столице в качестве измученной, терпящей нужду беженки. Hо как добры к нам были все сербы!

Король Александр надеялся, что Великая княгиня изберет его страну в качестве новой родины. Ольга Александровна не прочь была сделать это, но она была нужна родительнице, поселившейся в Дании. Вот почему, отдохнув две недели в Сербии, Ольга Александровна вместе с мужем отправилась в Копенгаген.

- Мы приехали туда в страстную пятницу 1920 года. Я была счастлива снова увидеться с Мама, но всем нам было грустно. В душе мы понимали, хотя не осмеливались высказаться вслух, что остаток своих дней нам придется провести в изгнании.

9. Горький хлеб изгнания

Данию Великая княгиня любила с детства. Фреденсборг и Копенгаген запомнились ей еще с тех давних лет, когда там, под кровом ее гостеприимного деда, короля Христиана IX, собирались чуть ли не все королевские семьи Европы.

Hо все это осталось в прошлом. Теперь же шел 1920 год. Вдовствующая Императрица Мария Федоровна жила в одном из флигелей королевского дворца Амалиенборг в непосредственной близости от собственного племянника, короля Христиана X, который не скрывал неприязни к своим обездоленным родственникам.

- К счастью, другие представители королевской фамилии и датский народ не разделяли его отношения к нам, - заявила Великая княгиня, - иначе я даже не представляю себе, как бы мы смогли все это вынести. Я и сама не понимаю, как мы сумели перенести все эти уничижения. Помню, как королева Александрина, которую мы звали Адин, даже расплакалась: так ей было стыдно за своего мужа.