Бригадир шёл весёлый и даже напевал песенку. А Лёня и Аринка молчали.

"Очень хорошо, что поймали эту злую выдру! - думал Лёня. - Но как же я её не узнал? Как же я не догадался?"

"Так и надо, что поймали злую выдру! - думала Аринка. - Пускай больше не таскает уток, не губит рыбу. А главное - пусть не притворяется больше таким хорошеньким зверьком, чтобы её напрасно любили!"

Феня очень обрадовалась, когда услышала, что выдра попалась. Феня так радовалась и так веселилась, что и Лёня с Аринкой перестали огорчаться.

Бригадир бросил мешок с выдрой на траву. Лёня подошёл посмотреть. Выдра шипела и ворочалась в мешке, она пыталась прогрызть его. Но мешок был кожаный, и она ничего не могла поделать.

Потом почуяла, что Лёня стоит около неё, и притихла.

- Лёня, выручи меня! - зашептала она жалобно. - Мы ведь с тобой дружили, Лёня, ведь тебе со мной было весело. Помнишь, как мы играли в прятки на берегу? Выпусти меня, я опять буду приходить к тебе, буду играть с тобой... Я знаю разные весёлые игры!

Но Лёня даже и слова не сказал в ответ. Он отошёл в сторону и не стал её слушать. Потом бригадир закинул на спину мешок с выдрой и ушёл.

Снова стало тихо и спокойно на озере. Снова солнышко гляделось в воду и утки о чем-то лопотали и качались на воде.

В полдень, когда накормили уток и пообедали сами, Лёня увидел, что Пугало машет рукавами.

- Аринка, Пугало зовёт! - сказал Лёня.

- Побежали! - сказала Аринка.

- Да, я звало вас! - радостно прошептало Пугало. - Я всё знаю! Я видело, как утром несли выдру в мешке! И знаете? У меня снова ожила сердцевина. И я уже слышу, отчётливо слышу, что соки двинулись по моей коре!

- Ты что же - может быть, выпустишь зелёные листья? - спросил Лёня.

- И станешь деревом? - спросила Аринка.

- Да. У меня уже есть листья. Они ещё совсем маленькие, но, если вы присмотритесь, они есть! Лёня, сними с меня эту шапку и этот старый пиджак и брось куда-нибудь. Они мешают мне. Мне теперь нужно солнце и нужен дождик - я стану деревом! Я стану деревом!

Лёня снял с Пугала шапку и бросил её в кусты.

- Значит, ты не будешь больше рассказывать нам про всякие планеты? сказал он. - Как жалко!

- Когда у меня будет листва, у меня будет ещё больше всяких рассказов! - сказало Пугало. - Скорее сними с меня старые тряпки!

Лёня стащил с Пугала старый пиджак. Потом снял перекладину. И вместо Пугала на бугорке оказался молодой древесный ствол.

- Да, да, у него есть зелёные листики! - радостно закричала Аринка. Они пробиваются на верхушке!

- Да, - сказал Лёня и улыбнулся, - ты больше не будешь Пугалом, ты будешь тополем! Зелёным тополем!

- Только смотри, - сказала Аринка, - чтоб ты не молчало, когда у тебя будут зелёные ветки!

- О нет, я не буду молчать, - прошептало бывшее Пугало, - сколько веток, столько и рассказов. Я всегда, всегда буду радо видеть вас, Лёня и Аринка! Ах, я так счастливо!.. Я так счастливо - я могу жить, зеленеть, радоваться и другим приносить радость!..

А вечером на птичник пришла Фенина сменщица Катя.

- Вот я и выздоровела, - сказала она. - Теперь я буду дежурить, а ты, Феня, будешь отдыхать. Нам с тобой вдвоём будет нетрудно работать.

- Очень хорошо вдвоём работать, - сказала Феня, - и очень я рада, что ты пришла. Ты опять будешь спать на верхней полке, а я буду - на нижней.

- А мы? - спросил Лёня.

- А мы где же? - спросила Аринка.

- А вы пойдёте домой, - сказала Феня, - ваша помощь больше не нужна. Но за то, что помогли мне в трудное время, большое вам спасибо!

Д Е В О Ч К А И З Г О Р О Д А

Вступление

КАК ДЕВОЧКА В СИНЕМ КАПОРЕ

ПОЯВИЛАСЬ В СЕЛЕ НЕЧАЕВЕ

Фронт был далеко от села Нечаева. Нечаевские колхозники не слышали грохота орудий, не видели, как бьются в небе самолёты и как полыхает по ночам зарево пожаров там, где враг проходит по русской земле. Но оттуда, где был фронт, шли через Нечаево беженцы. Они тащили салазки с узелками, горбились под тяжестью сумок и мешков. Цепляясь за платье матерей, шли и вязли в снегу ребятишки. Останавливались, грелись по избам бездомные люди и шли дальше.

Однажды в сумерки, когда тень от старой берёзы протянулась до самой житницы, в избу к Шалихиным постучались.

Рыжеватая проворная девочка Таиска бросилась к боковому окну, уткнулась носом в проталину, и обе её косички весело задрались кверху.

- Две тётеньки! - закричала она. - Одна молодая, в шарфе! А другая совсем старушка, с палочкой! И ещё... глядите - девчонка!

Груша, старшая Таискина сестра, отложила чулок, который вязала, и тоже подошла к окну.

- И правда девчонка. В синем капоре...

- Так идите же откройте, - сказала мать. - Чего ждёте-то?

Груша толкнула Таиску:

- Ступай, что же ты! Всё старшие должны?

Таиска побежала открывать дверь. Люди вошли, и в избе запахло снегом и морозом.

Пока мать разговаривала с женщинами, пока спрашивала, откуда они, да куда идут, да где немцы и где фронт, Груша и Таиска разглядывали девочку.

- Гляди-ка, в ботиках!

- А чулок рваный!

- Гляди, в сумку свою как вцепилась, даже пальцы не разжимает. Чего у ней там?

- А ты спроси.

- А ты сама спроси.

В это время явился с улицы Романок. Мороз надрал ему щёки. Красный, как помидор, он остановился против чужой девочки и вытаращил на неё глаза. Даже ноги обмести забыл.

А девочка в синем капоре неподвижно сидела на краешке лавки.

Правой рукой она прижимала к груди жёлтую сумочку, висевшую через плечо. Она молча глядела куда-то в стену и словно ничего не видела и не слышала.

Мать налила беженкам горячей похлёбки, отрезала по куску хлеба.

- Ох, да и горемыки же! - вздохнула она. - И самим нелегко, и ребёнок мается... Это дочка ваша?

- Нет, - ответила женщина, - чужая.

- На одной улице жили, - добавила старуха.

Мать удивилась:

- Чужая? А где же родные-то твои, девочка?

Девочка мрачно поглядела на неё и ничего не ответила.

- У неё никого нет, - шепнула женщина, - вся семья погибла: отец - на фронте, а мать и братишка - здесь. Убиты...

Мать глядела на девочку и опомниться не могла.

Она глядела на ее лёгонькое пальто, которое, наверно, насквозь продувает ветер, на её рваные чулки, на тонкую шею, жалобно белеющую из-под синего капора...