В тот же день Джахир подсунул Омиру-саби свои четки для чтения молитв. Однако Омир спокойно подержал их и вернул. Видно, его могуществу могла повредить только подлинная, сильная реликвия, а не жалкие камешки, купленные у бродячего монаха. Может быть, настоящий вид демону пришлось бы принять, окажись он в храме? Но хитрый демон недаром обратился в чужеземца: теперь его даже не пустят в храм, где молятся правоверные.

Когда Джахир догадался обо всем, к нему вернулось мужество. Представ перед ним в обличье спасителя, Омир хотел завладеть его душой. Но этой необъяснимой добротой он себя и выдал: с чего чужак будет так ласков к своему рабу, если не предназначает его себе для позорной утехи?..

Значит, Джахир не все еще потерял в жизни: его ждет последнее испытание, борьба с демоном за собственную душу. Может быть, юный изгнанник сумеет и одолеть его? Вот было бы достойное дело! Кровью демона он очистил бы себя от прежней вины. Ведь в сказках говорится: на каждого из них есть способ, каким его можно убить.

Но Джахир сомневался, что обычный нож поможет ему в борьбе. Омир-саби даже не бережется. Что демону нож! «Надо узнать у него самого, чего он боится… – думал Джахир. – Или добыть где-то чудесной силы реликвию? Вот бы кинжал одного из пророков! Говорят, он хранится где-то в оазисах у святых…»

Теперь Джахир больше не дерзил своему господину. Чтобы одолеть демона, надо было усыпить его бдительность, прикинуться, что доверился ему. А там, быть может, представится случай выведать его слабость. С некоторых пор Джахир больше никогда не пропускал вежливую прибавку «саби», которую обязан добавлять младший. Мальчик не садился раньше, чем сядет Омир, первым не заговаривал с ним – или сначала просил: «Разреши мне сказать», – успевал подать ему оброненную вещь.

Яромир был удивлен и как-то по-особому тронут этой переменой, которая произошла в считанные дни. «Само собой, – решил Яромир, – бедняга столько хлебнул, что и умом тронуться было бы не штука. А теперь видит, что я его не обижу…»

Джахир не забывал, как Омир однажды страшно зарычал во сне и на мгновение принял свой подлинный облик. С тех пор в воображении у мальчика все яснее вырисовывалось грозное лицо, косматое, точно морда Шалого, яростное, как гроза в пустыне. «Мэшиг», безумец…

Хузари вспомнил, что так же зовут его собаку. («Шалый – по-вашему, выходит, Мэшиг», – объяснил Омир). У мальчика стыло сердце при мысли, к чему в конце концов может привести его поединок с демоном. А что, если не удастся найти на него верное средство? Тогда он, раненный или только разозленный, примет свой настоящий вид…

Прошло уже две недели. Наведываясь в порт, Яромир узнавал, как там его галера. Он по опыту знал, что стоянка может выпасть долгая.

Джахир с тревогой и нетерпением ожидал, что ему удастся подсмотреть еще какие-нибудь страшные черты своего господина. Мальчик внимательно наблюдал, что он ест, как возится с Шалым.

Яромиру нездоровилось. Он знал, что у него возвратная лихорадка. Он ждал приступа. «Может, еще не сегодня… – думал Яромир. – Ничего: отлежусь в своем углу…» Среди ночи ему стало душно. Эти жаркие ночи в Хиваре измучили северянина. Он вышел во двор к Шалому. Косматому псу тоже было жарко, он лежал неподвижно, весь вытянувшись. Яромир остановился, опираясь о дерево. У него подгибались ноги, все сильней начинал бить озноб. Яромир лег на землю под деревом…

– …Омир-саби! Зачем ты лежишь на солнце! Что с тобой, господин? Вставай!

Джахир проснулся и удивился, не увидев в комнатушке хозяина. Догадался: «Наверное, он ушел к своему псу». Он вышел во двор и увидел Омира-саби. Тот лежал под чахлым гранатовым деревом, почти не дававшем тени, раскинув руки под палящим солнцем, хрипло дыша. Джахир стал трясти его за плечи.

Тот открыл глаза, но ничего не говорил. Джахир снял с пояса флягу, поливая ему лицо и грудь, поднес ее к приоткрытым губам.

– Пей, Омир… Вставай! – когда вода во фляге кончилась, он с силой приподнял Яромира за плечи и прислонил к себе, чтобы удержать. – Пойдем! Нельзя лежать на солнце.

Яромир уронил свою тяжелую голову ему на грудь, невнятно повторяя:

– Что, брат, искал меня?.. Сейчас пойдем… Еще бы воды…

Джахир не понимал, на каком языке он говорит. Он изо всех сил стал поднимать Омира на ноги, и тот все-таки встал, держась за него. «Как же мне его довести?» – Джахир, перекинувший его руку себе через плечо, зашатался. В городе мальчик-хузари чувствовал себя таким же чужаком, как Омир, и не решился бы попросить ни у кого помощи. Вдобавок Яромир боялся, как бы хозяин гостиницы, узнав, что он болен, не велел ему убираться. Мало ли что за болезнь принес с собой чужеземец со своей галеры!..

– Надо, чтоб никто не знал, – прохрипел он на ходу уже на языке Джахира. – Не надо, чтоб видели…

Джахир с трудом разобрал, что он шепчет, и весь дрожал, напрягая силы, чтобы не дать ему упасть. Мальчик кое-как довел своего господина по ступенькам в их каморку и уложил на циновку. Тому было хуже, чем во время прошлых приступов, и он сам не знал, что с ним будет дальше. Джахир, склонившись над ним, стал опять трясти за плечи. Он был испуган. «Может быть, Омира ужалил скорпион? Зачем я раньше не пошел его искать?! – упрекал себя юноша. – Если бы я раньше за ним пришел, ему бы не было так худо: это оттого, что солнце…» Мальчик снова поливал Омиру из кувшина лицо и грудь, звал его, не давая впасть в забытье.

Только к вечеру Яромир наконец почувствовал облегчение.

– Вытащил меня… ах, бедняга. – Он виновато поглядел на Джахира, чувствуя досаду на свое беспомощно распростертое тело. – Как же мы теперь будем? Ведь я, кажется, слег.

Джахир двумя руками приподнял его голову. Яромир встретился глазами с его умоляющим взглядом, увидел до смешного детское, растерянное выражение на лице, темный пушок пробивающихся усов над жалобно приоткрытым ртом. «А ведь мы с Шалым – все, что у него есть…», – понял Яромир, и ему стало жаль паренька, у которого в жизни есть так немного.

У самого Джахира было смутно на душе эти дни. Был миг, когда мальчик забыл, что его хозяин – коварный демон. Джахир решил, что демон, выходит, уже получил над ним какую-то власть. Когда Яромиру стало лучше, юноша принялся осторожно расспрашивать его о том, что могло бы приоткрыть завесу над его демонской природой.

– Омир-саби, ты позволишь с тобой поговорить? Мне кажется, такой могучий человек, как ты, может иметь все, что захочет.

– Что, мой мальчик? – в растерянности переспрашивал Яромир.

– Разве ты не более могуч, чем другие?

Джахир ожидал, что Омир должен все-таки посулить ему что-нибудь взамен за душу. В преданиях демоны всегда обещали богатство или власть. Мальчик хотел навести на это разговор. Он представлял себе: «Омир скажет: «Да, я могуч более других. Тому, кто служит мне, я могу дать власть и золото». Тогда я скажу ему: «Я давно принадлежу тебе, господин. Но я боюсь: вдруг твоя сила не так велика, как ты говоришь. Быть может, с тобой случится какое-нибудь зло, и ты погибнешь, а я останусь без господина». Тогда Омир-саби ответит, как демоны в сказках: «Не бойся ничего. Я потеряю силу, если кто-нибудь догадается в полнолуние связать меня веревкой, в которую вплетена шерсть белого верблюда, что еще не знал узды. Лишь тогда смертный сможет побороть меня своей рукой, но не бойся: никому под луной это неведомо». Джахир бы нашел белого верблюжонка, вплел бы его волос в веревку и одолел бы демона сам.

Но Омир, лежа больной в их тесной каморке, говорил совсем не то.

– С чего ты взял, Джахир, будто я более могуч, чем другие? Конечно, не без того, брат, если хвачу кулаком, то мало что останется. – Он ухмыльнулся, приподнявшись на локте. – Да ведь это только тяжести таскать или в кабаках драться. И то, брат, если вдвоем тебя не скрутят, так скрутят вчетвером. Да вот заболел, сам видишь…

– Разве ты не можешь всегда повергнуть своих врагов? – настойчиво повторял Джахир.