– Яромир! – обрадовалась Девонна, встала, но тут же остановилась. Обычно она безошибочно чувствовала его появление.

За воротами стоял высокий человек в сером плаще, с посохом. Странник…

Девонна подняла голову, чтобы заглянуть под капюшон плаща, но уже догадалась, кто перед ней. Медленно сказала:

– Здравствуй. Как же ты пришел?

В светце у стола горела лучина. Плащ странника Девонна повесила сушиться у печки. Шалый забился под стол и не шевелился. Девонна подвинула чашку с травником и хлеб поближе к гостю. У него были длинные светлые волосы и благородные черты лица. Держался пришелец прямо, напоминая скорее воина, чем бродягу. Когда он вошел, нагнувшись в дверях, потолок в доме показался вестнице совсем низким. Серые глаза странника испытующе смотрели на Девонну – на ее похудевшее лицо, гладко причесанные волосы, покрасневшие от холодной воды руки, которыми она держала чашку. Перед Девонной был небожитель. Она много слышала прежде об этом вестнике и знала его в лицо, хотя он никогда не входил в круг ее близких друзей. Азрайя, один из воинов Престола, прославленный еще в самой первой, древней войне против Князя Тьмы. На языке небожителей его имя означало «высшая воля».

– Ты сама ведешь хозяйство, как жены людей? – вестник поморщился.

– Ты же ходишь по дорогам в плаще странника, – улыбнулась Девонна.

– Здесь неподалеку есть небольшая часовня, у дороги, – гость кивнул куда-то в сторону. – Теперь на севере многие храмы заброшены, но близится зима, и в них не успевает прорасти трава. Я вышел в часовне и решил пройтись немного, чтобы своими глазами увидеть вестницу, решившую в конце времен покинуть благословенный край у Престола. Это… – он покачал головой, – безумие. Грязь, темнота, холод… Грубая одежда, – гость рассматривал крестьянское платье Девонны. – Драный пес под столом. И Конец, который все ближе. Девонна, что ты наделала и зачем? – небожитель впервые назвал ее по имени.

– Мне жаль, что ты теряешь время… – вздохнула Девонна.

– А мне жаль тебя, – сказал небожитель. – На дорогах грязь, деревья стоят без листьев. Как ты только живешь в этом мире, Девонна?

– Ты великий вестник. Ты являешься в семейной часовне самого короля Анвардена, – тихо ответила Девонна. – Ты шел только ради того, чтобы повидать меня? Я думала, такие, как ты, не знают даже моего имени.

– Теперь твое имя знают все, – усмехнулся небожитель. – Когда-то давно я участвовал в первой в мире войне со злом. Я воевал с нашими братьями, которые послушались Князя Тьмы. Всем нам казалось, что больше никто никогда не посмеет пойти их дорогой. Они жестоко поплатились за свою ошибку. Они заточены в тюрьму Подземья, а их потомки до сих пор искупают их вину. Людям еще предстоит пройти через многие испытания, чтобы удостоиться счастья вернуться на небеса, где они снова станут подобными нам.

Князь Тьмы и те, что ушли вместе с ним, искали могущества! Ты сама это помнишь. Тогда ты с ними не пошла. Ты устояла против искушения Князя. Ради чего ты покинула благословенные земли сейчас? Ради вот этого смертного, который теперь осужден навсегда? Ведь ты не могла сойти с ума, как сходят люди и животные, – вестник едва заметно опустил глаза, указывая взглядом на забившегося под стол Шалого. – Ты живешь здесь… – гость повернул голову в сторону полога, закрывающего кровать. – В этой грязи. Ведешь его убогое хозяйство. У вас будет ребенок. Разве мало падших в Подземье, чтобы добавлять к ним еще и этого? А ты сама? Войска запада скоро разобьют сброд, который собрался вокруг твоего… человека… и все закончится. И как ты тогда предстанешь на суде перед своими же братьями и сестрами, с которыми столько веков прожила в радости и покое? В цепях, как изменница?

Девонна молчала, положив руки на край простого скобленого стола. Лучина в светце слегка чадила, тусклый огонек подрагивал. «В цепях?» – мелькнуло у Девонны. Она и ее муж – побежденные, пленники, в цепях…

– На суде… – повторила вестница. – Но ты же сам знаешь: мы, небожители, не можем нарушить воли Вседержителя, – сказала Девонна. – Помнишь? Нам не может даже прийти в голову мысль, которая неугодна ему. У людей есть свободная воля. А у нас – так считалось – ее нет.

Небожитель быстро нахмурился, губы на миг плотно сжались.

– Теперь в этом уже никто не уверен. После того, как ты ушла. Неужели Вседержителю было угодно это? Или тебе открыты какие-то тайны, скрытые от других? Мы слышали, что ты породнилась с нечистыми тварями Обитаемого мира. На что ты надеешься? – Азрайя опустил голову. – Ты вестница, ты не хуже меня знаешь пророчества. Все предсказания о приходе богоборца сбылись, сбудется и его поражение. Не может быть в мире таких сил, которые способны изменить предначертанное.

Девонна тихо обронила:

– Люди.

– Оскверненный, падший народ, который получит вечную жизнь только из милосердия, – бросил вестник. – Даже и после Конца много придется потрудиться, чтобы восстановить этот род в прежней славе… А если во тьме преисподней ты поймешь, что все твои надежды были ложными, что ты променяла вечность на несколько лет или даже месяцев сожительства со смертным? Да что там – на одиночество вечерами в убогом человеческом домишке, без света! – Азрайя кивнул на тусклый огонек лучины.

– Я могу сделать больше света, – улыбнулась Девонна.

Вокруг нее разлилось яркое сияние. Волосы и лицо вестницы отливали золотистым светом, светло-серый холст платья казался ослепительно белым. Небожитель дрогнул. Он был уверен, что Девонна утратила сияние.

– Я все решила. Я никогда не оставлю Яромира, даже если мы не победим. Но мы победим, – сказала из своего сияния вестница.

Они прощались у ворот, как старые знакомые, которым неизвестно, предстоит ли встретиться вновь. Девонна вышла провожать вестника, накинув платок. Шалый остался в доме.

– Скоро запад пойдет на вас войной, – говорил небожитель, медля уходить. – Мы не увидимся до Конца. И мне очень жаль, что наша встреча будет нерадостной.

Девонна смотрела ему вслед, пока странник в сером плаще не исчез из виду.

Девонна пряла у окна, вспоминая дни в заброшенном храме, когда она занималась рукоделием, а Яромир сидел у ее ног. Теперь дорожки вокруг храма, наверное, занесло опавшими листьями, скоро их засыплет снег.

«Приедет ли сегодня?» Наступала ночь. Девонна вздохнула: уже поздно… Вдруг Шалый у порога начал скрестись и царапаться в дверь. Девонна встала из-за прялки, ощутив неясную тревогу. Пока она накидывала платок и полушубок, открывала дверь, спускалась с крыльца, тревога все нарастала. Пес понесся к калитке, вестница спешила за ним.

Вестница приоткрыла калитку и огляделась. Из темноты леса, который начинался в нескольких шагах, появилась темноволосая лесовица. Девонна замерла: в такой холод обитательница ельника должна уже спать в дупле. Вестница сняла с себя платок и накинула на плечи лесовицы, с тревогой всматриваясь в ее бледное лицо с потемневшими от страха глазами. Она знала, что земнородная не войдет ни во двор, ни в дом, даже чтобы согреться, поэтому не звала. Из темноты появились еще две бледные темные девы елового леса, бесшумные, как тени, с такими же испуганными лицами. Все они переживали одно – как будто сами были не разными существами, а одним. Каждая еще больше тревожилась, чувствуя страх остальных. Их мысли были просты и открыты Девонне. У вестницы перехватило дыхание, когда она поняла, что происходит. Лесовицы уже начали погружаться в зимний сон, но с наступлением темноты их пробудил и выгнал из убежищ шум движущегося с запада войска.

Теперь никто из земнородных в этом лесу больше не спит – все в тревоге, даже озерники пробудились, хотя лесные ямы и озерца уже подернулись льдом. У Девонны сильно забилось сердце. Она сказала лесовицам: «Спасибо лесу, спасибо вам, сестры. Возвращайтесь в дупла и спите спокойно». Лесовицы слабо улыбались, на прощание касаясь руками рук, волос и одежды Девонны, и исчезли в темноте. А вестница, заперев калитку, уже бежала к соседям, чтобы попросить у них лошадь.