За девять лет своей жизни в столице я ни разу не встречал никого из отечественных «звезд», и поэтому несколько оробел, узнав о таком количестве клиентов-знаменитостей, с которыми я могу встретиться в любую минуту.
Но история эта никакой связи с клиентами нашей стоянки не имеет, и произошла она скорее по вине того самого фашистского дня понедельника, о котором я упоминал в начале…
В тот понедельник жизнь не заладилась с самого утра. Все валилось из рук, небо цвета каленой стали давило на уши и болела к перемене погоды сломанная еще в детстве нога.
Я, как всегда, к трем дня приехал на стоянку, заполнил журнал, пересчитал машины, отметил количество свободных мест и сел читать книгу, дожидаясь напарника, отставного ментовского капитана, который почему-то опаздывал, наверное, застряв в своем Солнцево.
Капитан приехал аж в седьмом часу. Был он бледен и сильно «нервичен», да что там нервы — капитана просто колотило от внутреннего возбуждения! Извинившись за опоздание, и как-то неприятно пряча глаза, капитан достал из сумки бутылку водки:
— Серега, у меня повод. Дочку замуж отдаю, давай выпьем сегодня, ближе к ночи? Событие все же…
Пить мне, честно говоря, не хотелось. Во-первых, я боялся снова надраться и впасть в так мне хорошо знакомое состояние запоя, во-вторых, на службе нам пить было строжайше запрещено, и, наконец, в третьих, я совершенно не хотел пить с рябым капитаном — ну о чем нам было с ним разговаривать? Вспоминать его минувшие «подвиги» на ниве гаишного мздоимства? На фиг надо!
Но повод все же обязывал — свадьба дочери, святое дело, и после одиннадцатичасового телефонного рапорта «Спите, жители Багдада, на стоянке все… спокойно!», мы сели, разложив закуску, капитан разлил водку и мы выпили по первой, за здоровье молодых.
Неприятное чувство неестественности возникло у меня где-то на третьем тосте — слишком уж моя доза превышала капитанову. Но, за анекдотами и всякими прибаутками, я не придал этому значения — мало ли, может человек хочет как следует угостить напарника!
Обычно ночью мы спали по очереди — три часа один, три часа другой. Но сегодня капитан, сославшись на опоздание, предложил мне поспать побольше ему, мол, не спиться…
Мы допили водку, покурили, и в половине третьего я, сморившись, улегся на топчан, укрывшись бушлатом — на улице подморозило. Глухо шумели машины, проносясь по залитому оранжевым светом фонарей Садовому, бормотало что-то радио на подоконнике, капитан ушел делать обход, и я уснул, успокоенный теплом и водкой…
Проснулся я резко, очумело сел на топчане, выглянул в окно — все тихо. Но что-то внутри меня все же шевелилось, трогало холодными пальцами за сердце, что-то толкало меня — вставай, вперед, иди!
Я поднялся с топчана, нетвердой походкой вышел на железное крылечко, вдохнул в себя относительно свежий воздух Садового, закашлялся, и тут же заметил серую тень, метнувшуюся в дальнем углу стоянки, где стояли на хранении битые, старые и невостребованные владельцами машины.
«Вор!», — обожгла меня тревожная мысль: «Где же капитана черти носят?».
Я соскочил с крыльца и крадущейся походкой, стараясь не шуршать подошвами, двинулся вперед. Тень человека опять метнулась, прячась от меня за старую «Победу» какой-то лауреатки Сталинской премии. Я затаился на время, а потом сделал несколько молниеносных прыжков, на ходу отстегивая от пояса табельную дубинку.
Человек за «Победой» слишком поздно понял свою ошибку — я заходил со стороны бампера машины, а улизнуть, обогнув ее с тыла, было невозможно покатый задок «Победы» упирался в сетчатый забор.
— Стоять, сука! — рявкнул я, замахиваясь дубинкой.
— Че ты, че ты, Степаныч! — скороговоркой забормотал «вор», при ближайшем рассмотрении оказавшийся мои напарником-капитаном.
— Ты что тут? — удивленно спросил я, опуская дубинку.
— Патрулирую… — неуверенно пробормотал капитан, пряча за спину какой-то яркий журнал.
Что то тут было не так! Я нутром чуял, что капитан финтит, и собрав всю свою «грозность», сурово спросил:
— В чем дело, капитан?!
Он замялся, неуверенно потоптался на месте, а потом махнул рукой:
— Ладно, все одно одному не справиться! Но поклянись, что все это останется между нами!
— Да что «это»? — спросил я, подходя ближе к напарнику.
Капитан весь как-то изогнулся, губы его вытянулись в трубочку, и он свистящим шепотом просипел:
— Золото!!!
— Чего? — не понял я.
— Да тихо ты! Золото! Вот смотри!
Капитан сунул мне под нос яркий иностранный журнал, который прятал за спиной.
— Это — американский журнал про машины, 65-ого года! Вот гляди, на сорок седьмой странице тут говорится про новинку — «Кадиллак-Люкс»! Такой же у Пресли был, только весь золотой! А у остальных из золота делали только бамперы! Видишь…
Он ткнул скрюченным пальцем в страницу, грязным ногтем отчеркнув несколько слов:
— …Написано: «Golden buffer»! Я со словарем переводил! Золото бампер значит! Пятьдесят пять килограммов чистого золота, понял!
— Ну, а мы-то тут причем? — неуверенно спросил я.
— Смотри туда! — капитан ткнул рукой в самый темный закуток стоянки, где стояли несколько крытых брезентовыми чехлами машин:
— Крайняя, ну длинная такая, это и есть «Кадиллак-люкс»! Я проверял! Тот самый, все сходится! А бампер закрашен белой краской!
— А чей он, этот… «люкс»? — поинтересовался я.
— Хрен его знает! Стоит тут уже два года, заржавел весь. Какой-то «новый русский» купил его на распродаже во Франции, пригнал, поставил, а сам может и не живой уже, у них это быстро… Факт, что машину два года никто не трогал! Если мы бампер снимем, никто и не заметит!
— А ты уверен…
— Да уверен, уверен! Я его ножом поцарапал — золото! Пятьдесят пять килограмм, прикинь! Это же работать больше никогда не надо будет! И еще детям останется! Ну, ты согласен?!
Теперь уже я в нерешительности топтался перед капитаном. С одной стороны было очень заманчиво, с другой я просто не верил в подобные чудеса… Хотя кто их, американцев, знает, ведь у Пресли действительно был золотой «Кадиллак», почему бы какой-нибудь шоумен поскромнее не заказал себе такой же с золотым бампером?
— Ну? — торопил меня капитан.
— Как делить будем? — спросил я идиотским голосом, и сразу почувствовал корыстную дрожь в руках.
— Как-как… По справедливости! Мне — семьдесят пять процентов, тебе двадцать пять! А что, я же все нашел!
— Ладно, идет! — кивнул я, быстро согласившись (все же до конца в «золотой бампер» мне не верилось): — Веди, показывай!
Капитан кособокой рысью помчался к зачехленному «Кадиллаку», подождал меня, а потом сорвал брезент с передней части машины:
— Гляди!
Автомобиль ощерил в лошадиной ухмылке никелированные зубы решетки радиатора, а выше нее я увидел четкие, слегка тронутые коррозией буковки: «КАДИЛЛАК ЛЮКС». Массивный бампер машины был густо закрашен некогда белой, а теперь очень пыльной краской…
Золото! Где-то противно завывала сирена «скорой», а мне некстати вспомнилось изречение безвестного шурфовщика из Куваевской «Территории»: «Все металлы как металлы, но ЭТОТ — глупый металл! Из меди — провод, из железа — паровоз или трактор, а из ЭТОГО — одна судимость!»…
Бампер мы открутили довольно быстро. Прикипевшие гайки сперва никак не хотели поддаваться, но потом мы просто срубили их зубилом и ломом выкорчевали бампер из зажимов крепления.
С глухим и очень тяжелым звуком длинная кривая загогулина бампера упала на асфальт.
— Хватай, чего смотришь! — зашипел на меня капитан: — Тащим в дежурку, будем пилить!
Мы ухватились за бампер, взгромоздили его себе на плечи и мелкой рысью двинулись в сторону дежурки, по пути огибая ряды машин.
До железного крылечка оставались считанные шаги, как вдруг скрипнули тормоза, и мы попали в неяркий ближний свет фар. У ворот, с той стороны, тихо пыхтела двигателем длинная, плоская, блестящая иномарка с тонированными стеклами.
