Арч с Фрэнком кинулись на выручку.
Фрэнк схватил Рорера за горло, Арч же, без всякого предупреждения, ударил его по голове медной пепельницей. Раздался глухой стук, и Рорер рухнул на пол рядом с Лилиан.
Сознания он не потерял, поскольку Арч ударил не слишком сильно, но ориентацию на какой-то момент явно утратил. Просто сидел и вертел головой из стороны в сторону, словно прикидывая, держится ли та на плечах. Между тем ребята помогли женщине подняться.
- С вами все в порядке? - справился Фрэнк.
Лилиан оперлась на Арча и инстинктивно поправила волосы. Впрочем, движение получилось каким-то скомканным, словно она внезапно лишилась сил. На горле проступили красные пятна - следы пальцев Рорера, дыхание было хриплым и натужным.
- Он законченный фашист, - прошептала Лилиан. - Самый настоящий. Ко мне вернулись прежние страхи... Господи, неужели все начинается снова?
Она заплакала. Давным-давно высохшие слезы вырвались наружу из комнатки в глубине ее души, где томились все эти годы. Лилиан рыдала без слез, потом судорожно сглотнула, закусила нижнюю губу и малопомалу взяла себя в руки.
- Нужно отвезти его домой. Я хочу поговорить с родителями.
Ребята подхватили Рорера под руки, стащили вниз по лестнице (он спотыкался на каждой ступеньке) и запихнули в машину, на заднее сиденье. Арч устроился рядом, а Лилиан Гольдбош села вперед и глядела всю дорогу в пространство.
- Приехали, - сообщил Фрэнк, когда машина затормозила у дома Рореров в Беркли.
Лилиан вздрогнула, огляделась по сторонам. Аккуратный, ничем не примечательный дом, выделявшийся среди других разве что карликовыми деревцами на лужайке, ровно подстриженной живой изгородью да плющом, что добрался по водосточной трубе до конца второго этажа. В общем, обычный дом в обычном городке.
- Вылезай, Рорер.
Неожиданно Виктор Рорер словно обезумел. Его лицо перекосилось от злобы. Куда подевалось равнодушие, куда исчез хладнокровный, уверенный в себе расист? Он, не разжимая губ, зашипел, как змея; казалось, будто он кричит - такой у него был тон:
-Мерзавцы! Ничего, недолго вам осталось! Скоро с вами посчитаются за все, будьте уверены! Вас нужно прикончить, всех до единого, вырезать всех евреев, до последнего младенца! Если бы я мог, я сделал бы это своими руками! День расплаты близится...
Лилиан Гольдбош застыла в неподвижности, не в силах шевельнуться, парализованная этим голосом из прошлого. Мгновение спустя она задрожала. Старый страх, погребенный, как мнилось совсем недавно, в глубокой могиле, вырвался на свободу. Могила оказалась вовсе не глубокой. Оживший мертвец прогрыз себе путь на волю и явился в мир живых.
Арч протянул руку, распахнул дверцу и вытолкнул Рорера на тротуар. К ним присоединились Фрэнк и Лилиан Гольдбош, которые вышли из машины с другой стороны.
- Я нашла ответ, - проговорила женщина. - Старый страх, тот, который погубил целые народы... Он первый, а будут еще... и еще...
Ее глаза остекленели от ужаса, однако она направилась к дому.
- Я запрещаю! - крикнул Рорер, подбегая к ней. - Вы не имеете права! Я позвоню в полицию! Вас арестуют за похищение, за нарушение права частной собственности...
Лилиан смотрела мимо него. На перемычку над дверью. Ее лицо вдруг просветлело.
Рорер обернулся. Арч и Фрэнк тоже попытались проследить взгляд Лилиан. Перемычку украшала сверкающая медная доска, у самого верха которой виднелось маленькое отверстие, а в нем - диковинные буквы.
- Шаддай, - проговорила Лилиан Гольдбош, осторожно прикоснулась к отверстию, затем поцеловала кончики своих пальцев. Лицо женщины чудесным образом преобразилось.
Виктор Рорер застыл как вкопанный.
- Замечательная мезуза[В иудаизме - шкатулка с пергаментом, на котором записаны цитаты из Торы. Мезуза крепится над входной дверью дома.]. Виктор, - сказала Лилиан, поворачиваясь к юноше. - Пойдемте, ребята. Теперь встречаться с родителями Виктора нет никакой необходимости.
Арч и Фрэнк уставились на Рорера. Тот вдруг стал похож на загнанное животное, от прежнего напускного равнодушия не осталось и следа. Он стоял на нижней ступеньке крыльца, одинокий и напуганный.
- Виктор, - произнесла Лилиан, - такой вещи, как счастливое детство, попросту не существует. Но надо как-то жить. Попытайся, Виктор. И пойми, мы с тобой вовсе не враги. - Помолчав, она прибавила: Я помолюсь за тебя.
Фрэнк с Арчем целую минуту озадаченно разглядывали Рорера. Они увидели пустышку. Пугало. Ничтожество, возникшее наместе цельного человека. Пожилая женщина, внезапно обретшая уверенность, с помощью невразумительных слов превратила Виктора Рорера в ничто, опустошила, точно мусорное ведро.
Рорер тихонько взвыл, сбежал с крыльца, пересек лужайку и скрылся за домом.
- Что вы ему сказали? - спросил Арч. - Что это значит?
Лилиан подошла к машине величавой королевской поступью. Ребята распахнули перед ней дверцу.
- Шаддай, - ответила она с улыбкой. - Таково, по Второзаконию, одно из имен Господа.
Лилиан села в машину, дверца захлопнулась. Арч и Фрэнк переглянулись. Ерунда какая-то. На их глазах явно произошло что-то значительное, но что именно никак не понять.
Они отвезли женщину домой. Лилиан поблагодарила, просила заходить. Ребята так и не рискнули поинтересоваться, что же все-таки произошло, ибо чувствовали, что о таких вещах не спрашивают - до них доходят своим умом.
Неожиданно им почудилось, что все, случавшееся в жизни до сих пор, -сущие пустяки. Танцульки, девочки, машины, школа, которая ничему не научила, бесцельная трата времени в кино и на пикниках, на улицах и на спортплощадках- все показалось ерундой по сравнению с тайнодействием, совершившимся у них на глазах.
- Шаддай, - повторил Арч.
- И мезуза... Кажется, так, - откликнулся Фрэнк. Они отправились к однокласснику, с которым никогда прежде не разговаривали. Его звали Арни Шугармен, и он объяснил им три вещи.
Вернувшись в квартиру Лилиан Гольдбош, они сразу поняли - что-то случилось. Входная дверь была приоткрыта, изнутри доносились звуки классической музыки. Ребята распахнули дверь настежь и заглянули в квартиру.
Лилиан Гольдбош лежала на залитом кровью полу, голова и руки женщины покоились на софе. Похоже, ее убили паровым утюгом. Ребята вошли в квартиру, избегая смотреть на лицо убитой, превратившееся в громадный сгусток крови. Убийца бил и бил, поддавшись злобе, что не имеет ни начала, ни конца. Фрэнк снял телефонную трубку, набрал номер.
