Я бы не хотел иметь дело с государем-атеистом, заинтересованным в том, чтобы истолочь меня в ступе: уверен, что в этом случае меня стерли бы в порошок. Я не хотел бы также, если бы я сам был сувереном, иметь дело с придворными-атеистами, заинтересованными в том, чтобы меня отравить: мне нужно было бы тогда на всякий случай каждый день принимать противоядие. А, следовательно, абсолютно необходимо и для государей, и для народов чтобы идея верховного Существа, Творца, управителя, воздающего и карающего, была запечатлена глубоко в умах.

Бейль в своих "Мыслях о кометах" пишет, что есть народы-атеисты. Кафры, готтентоты, топинамбы и многие другие малые нации совсем не имеют бога: они не признают его и не отвергают; они просто никогда ничего о нем не слыхали. Скажите им, что есть Бог - они легко в это поверят; но скажите им, что все вершится природой вещей, - они поверят вам также. Утверждать, будто они атеисты, то же самое, что обвинять их в антикартезианстве: ведь они ни за, и ни против Декарта. Они настоящие дети: ребенок не бывает ни атеистом, ни деистом - он вообще никто.

Какой же вывод сделаем мы из всего этого? Да тот, что атеизм - весьма опасное чудище, когда оно находится в тех, кто стоит у власти; он опасен и в кабинетных ученых, пусть даже жизнь их вполне невинна, ибо из их кабинетов они могут пробиться к должностным лицам; и если атеизм не столь гибелен, как фанатизм, он все-таки почти всегда оказывается роковым для добродетели. Отметим особенно, что ныне меньше атеистов, чем когда бы то ни было, после того как философы признали, что ни одно существо не развивается без зародыша, что не существует зародыша без замысла и т.д., а также что зерно не возникает из гнили.

Геометры, не являющиеся философами, отвергли конечные причины, но истинные философы их допускают; и, как сказал один известный автор, учитель катехизиса проповедует Бога детям, Ньютон же доказывает его бытие мудрецам.

Если атеисты существуют, то о ком стоит здесь говорить, если не о продажных тиранах наших душ, вызывающих у нас отвращение своими обманами, заставляющих некоторые слабые умы отрицать Бога, коего эти монстры бесчестят? И сколько раз эти кровопийцы народа доводили угнетенных граждан до возмущения против своего короля!

Люди, отягощенные нашей телесной субстанцией, нам кричат: "Будьте уверены, ослица действительно говорила! Верьте, что рыба проглотила человека и доставила его через три дня на берег здоровым и невредимым. Не сомневайтесь в том, что Бог вселенной повелел одному иудейскому пророку жрать дерьмо (Иезекиилъ), а другому - купить двух потаскух и родить от них детей блуда (Осия). Верьте в сотни вещей, либо явно омерзительных, либо математически невозможных; в противном случае сострадательный Бог бросит вас в адский костер на срок не в миллион миллиардов веков, но на целую вечность - будете ли вы при этом обладать телом или же нет".

Эти непостижимые глупости возмущают слабые и легковесные умы так же как и умы крепкие и мудрые. Они говорят: наши учители рисуют нам Бога самым неразумным и грубым из всех существ, следовательно, Бога не существует. Однако следовало бы сказать: итак, наши учители приписывают Богу свои собственные нелепости и жестокости, а значит, Бог прямо противоположен этому изображению; он настолько же мудр и благ, насколько они рисуют его безумным и злым. Так объясняют вопрос мудрецы. Но если их услышит какой-то фанатик, он донесет на них чину церковной полиции, и этот чиновник бросит их на костер, полагая при этом, что он отмщает божественное величие и ему подражает, в то время как на самом деле он наносит ему оскорбление.

БОГ, БОГИ

Раздел первый

Мы вынуждены очень часто предупреждать, что "Словарь" этот создан вовсе не для того, чтобы повторять и твердить то, что было уже сказано многими другими.

Знание Бога вовсе не запечатлено в наших умах рукой природы, ибо в этом случае все люди обладали бы одним и тем же о нем представлением, а ведь ни одна идея не рождается вместе с нами. Идея вовсе не приходит к нам, как восприятия света, облика Земли и т.д., получаемые нами с того момента, как раскрываются наши глаза и наше сознание. Но философская ли это идея? Нет. Люди допустили существование богов до того, как среди них появились философы.

Откуда, однако, взялась эта идея? Она вытекает из чувства и той естественной логики, что развивается с годами у самых простых людей. Люди наблюдают поразительные эффекты природы, урожаи и бесплодие, ясные дни и непогоду, благодеяния и бедствия и чувствуют за всем этим господина. Для управления обществами требовались вожди, а потому возникла необходимость допустить существование хозяев этих новых хозяев, коих создала себе людская слабость, - существ, чье могущество заставляло бы трепетать людей, способных угнетать своих ближних. Первые суверены, в свою очередь, использовали эти понятия для укрепления своей власти. В том-то и заключались первые шаги, и потому-то любое небольшое общество имело своего бога. Понятия эти были грубыми, ибо грубым тогда было все. Весьма естественно рассуждать методом аналогии. Общество, руководимое вождем, не могло отрицать существование у соседней народности своего судьи и руководителя, а следовательно, оно не могло отрицать существование у этой народности своего бога. Однако поскольку каждая народность была заинтересована в том, чтобы ее вождь был самым лучшим, ей было также важно верить, и она верила, что ее бог -- самый могущественный. Отсюда берут свое происхождение все эти древние мифы, длительное время повсеместно распространенные и повествующие о том, как боги одного народа сражались против бога другого. Отсюда же и те места в еврейских книгах, которые ежесекундно обнаруживают распространенное среди иудеев мнение, что боги их врагов существуют, но Бог иудеев - сильнее их.

Между тем, в больших государствах появились священники, маги, философы, ибо усовершенствовавшееся общество могло уже там выделять из себя праздных людей, занятых умозрениями.

Некоторые из этих людей изощрили свой разум до возможности тайного признания единого и всеобщего Бога. Так, хотя среди древних египтян почитался Озири, Озирис или, точнее, Озирет (что означает: земля эта - для меня) и хотя египтяне почитали и другие высшие существа, тем не менее они допускали верховное божество, именовавшееся ими Кнеф, символом которого была сфера на фронтисписе храма.