* Бейль не настаивал на этом аргументе потому, что не знал доказательств Ньютона, Кей-ля, Грегори, Галлея, гласящих, что для движения необходима пустота. - Примеч. Вольтера.

*С. 14. - Примеч. Вольтера.

** Он звался Барухом, а не Бенедиктом, ибо никогда не был крещен. Примеч. Вольтера.

Раздел IV

О "СИСТЕМЕ ПРИРОДЫ"

Автор "Системы природы" обладал тем преимуществом, что создал себе читателей в лице ученых, невежд и женщин. В стиле у него были достоинства, незнакомые Спинозе: часто он очень прозрачен, иногда отличается выразительностью, хотя ему и можно сделать упрек в том, что он повторяется, бывает высокопарен и противоречит себе, как и все другие. Во имя сути вещей от этих недостатков надо часто воздерживаться как в физике, так и в морали: речь ведь идет здесь об интересах человечества. Исследуем же, стараясь быть при этом сколь возможно краткими, истинна ли и полезна ли его доктрина.

"Порядка и беспорядка вообще не существует и т.д.!"*.

Как! В области физики слепорожденный или лишенный нижних конечностей ребенок, монстр, не противоречит природе вида? Разве обычная правильность природы не создает порядка, а неправильность не являет ли собой, наоборот, беспорядок? Не будет ли это огромным расстройством, гибельным беспорядком, если природа дает ребенку чувство голода, но запирает его пищевод? Регулярные очищения необходимы любому виду, но часто бывает, что протоки не имеют отверстий, - это требует вмешательства медицины; у подобного беспорядка, несомненно, существует своя причина. Нет следствий без причин, но в данном случае мы имеем дело с весьма беспорядочным следствием.

Не является ли убийство друга или своего брата ужасающим беспорядком в морали? Выпады и клевета различных Гарассов, Ле Телье24, Дусенов против янсенистов и янсенистов - против иезуитов, обманы Патуйэ и Полиана разве не представляют собой маленьких беспорядков? Варфоломеевская ночь, убийства в Ирландии и т.д., и т.д., и т.п. - разве это не омерзительные нарушения? Преступление сие коренится в разгуле страстей, но следствие этой причины мерзко, а причина фатальна; подобное нарушение вызывает содрогание. Остается вскрыть, если это возможно, истоки подобного беспорядка, но беспорядок этот, разумеется, существует.

"Опыт показывает, что материи, рассматриваемые нами как инертные и мертвые, вступая в определенные сочетания, обретают действие, разумение и жизнь"**.

Но именно в этом-то и вся сложность. Каким путем зерно переходит к жизни? Ни автор, ни читатель в этом ничего не понимают. Поэтому-то "Система" и разрослась в два тома; да и не являются ли пустыми грезами все системы мира без исключения?

* Часть первая, с. 60. - Примеч. Вольтера.

* * С. 69. - Примеч. Вольтера.

"Следовало бы дать определение жизни, но именно это я считаю немыслимым"*.

Однако разве такое определение не достаточно легко и избито? Разве жизнь не является формированием, коему присуще чувство? Но то, что вы считаете эти два свойства движения присущими только материи, -именно это доказать невозможно; а если невозможно это доказать, зачем это утверждать? Зачем громогласно заявлять: Я знаю, когда про себя мы говорим: Я не ведаю?

"Меня спросят, что такое человек, и т.д."**.

Параграф этот явно не более ясен, чем самые темные разделы сочинений Спинозы, и многие читатели испытывают чувство негодования из-за решительного тона, принятого здесь автором, но тем не менее ничего не объясняющего.

"Материя вечна и необходима; но формы ее и комбинации преходящи и случайны и т.д."***.

Трудно понять, каким образом материя, будучи необходимой, при том, что не существует, согласно автору, никакого свободного бытия, тем не менее содержит в себе нечто случайное. Под случайным подразумевается то, что может быть и не быть, но перед лицом абсолютной необходимости все, любой способ бытия, неудачно именуемый здесь автором случайным, обладает той же абсолютной необходимостью, что и само бытие. Мы здесь вновь попадаем в лабиринт, из которого нет выхода.

Когда осмеливаются утверждать, будто не существует Бога, будто материя действует сама по себе, в силу вечной необходимости, сие следует доказывать с такой же точностью, как Евклидову теорему: без этого вся ваша система будет основана на вероятности. Но разве то достаточный фундамент для предмета, более всего интересующего человеческий род?!

"Если человек по своей природе вынужден любить собственное благополучие, то он вынужден любить и направленные на это благополучие средства. Было бы бесполезным и, быть может, несправедливым требовать от человека добродетели, если он не может стать добродетельным, не делая себя несчастным. С того момента, как порок делает его счастливым, он неминуемо возлюбит порок"****.

Максима эта также омерзительна в области морали, как другие максимы нашего автора ложны в области физики. Если бы оказалось истинным, что какой-то человек не может достигнуть счастья, не страдая, надо было бы ободрять его и поощрять к достижению этого счастья.

* С. 78 (Он же).

** С. 80(Он же).

*** С. 82 (Он же).

**** С. 152 - Примеч. Вольтера.

Положение автора с очевидностью может служить развалу общества. Впрочем, откуда берется представление, что нельзя быть счастливым, не имея пороков? Не доказано ли, напротив, опытом, что удовлетворение от обуздания пороков в сотни раз превышает удовольствие подпасть под их власть? И что это за удовольствие - вечно отравленное, ведущее к злополучию? Подавляя свои пороки, мы достигаем спокойствия, утешительного свидетельства собственной совести; отдаваясь порокам, мы утрачиваем покой и здоровье, рискуем всем. Да и сам наш автор в двух десятках мест выражает пожелание, чтобы мы жертвовали всем во имя добродетели; при этом он выдвигает данное положение лишь для того, чтобы дать в своей системе лишнее доказательство необходимости быть порядочным человеком.

"Люди, отвергающие столь основательно врожденные идеи... должны были бы чувствовать, что неизреченный интеллект, помещаемый у кормила мира, существования и качеств которого не в состоянии установить наши чувства, представляет собой разумное бытие"*.