Начала она уверенно и с надеждой: располагающая внешность в сочетании с поддельными рекомендациями сулили ей быстрый успех. Дело, однако, обернулась много хуже, чем ей представлялось. Она ходила по улицам Крысиного квартала, стучалась в двери, ждала в прихожих и холлах, старалась очаровать незнакомцев и незнакомок и улыбалась, улыбалась, улыбалась. Но шли часы, отказы следовали один за другим, усталость ее росла, ослепительная улыбка подувяла. После полудня она позволила себе немного отдохнуть и поесть, экономя каждый бикен, а затем отправилась через Крысиный квартал в район позажиточнее, но и там никто не нуждался в ее услугах: те же отказы, замкнутые лица, захлопывающиеся двери. К вечеру Элистэ совсем измучилась и впала в уныние. Ей предстоял долгий путь назад в Восьмой округ и еще одна ночь в клоповнике «Приюта Прилька». Ладно. Завтра наверняка повезет.
На следующий день она снова перешла по Винкулийскому мосту на другой берег, решив на сей раз обойти Набережный рынок. Царящая там пустота насторожила Элистэ, она начала догадываться, почему ей не везет. Хотя день был холодный, но ясный и солнечный, добрая треть всех лавок не работали и стояли закрытые. Те же, что торговали, предлагали скудный выбор низкокачественных товаров по вздутым ценам. Вонарских товаров явно не хватало, а к импортным было не подступиться, поскольку все национальные ресурсы пожирала Революционная армия, занятая подавлением охвативших провинции монархистских мятежей. Гражданскому населению повсеместно приходилось туго. Фермеров обобрали до нитки, урожай реквизировали, чтобы кормить Республиканскую гвардию. Купцы в городах, лишившись поставок мяса и прочих продуктов, остались совсем без товара и сотнями закрывали лавки. Теперь в Вонаре царили нищета и голод, какие и не снились подданным короля Дунуласа. Истинный патриотизм требовал от граждан добровольных жертв во имя защиты молодой Республики – так, по крайней мере, утверждал Уисс Валёр. Однако становилось все труднее поддерживать политическое воодушевление на должном уровне. Разоренные и ограбленные жертвы гражданской войны, которых голод гнал из опустошенных деревень и с загубленных ферм, толпами устремились в большие города, прежде всего и преимущественно в Шеррин. Они голодали, мерзли, они отчаянно искали работу
– и не находили, даже самые умелые ремесленники и опытные работники. В погоне за местом Элистэ во Дерриваль приходилось рассчитывать лишь на свое красивое личико и подложные рекомендации.
Еще один день безуспешных поисков. Еще одна жуткая ночь в «Приюте», отмеченная новой утонченной пыткой: какая-то из безымянных соседок Элистэ по ночлежке, страдая, вероятно, бессонницей, до утра ублажала себя глиняной трубкой с вонючим табаком, и все помещение быстро пропахло отвратительным дымом. Утром Элистэ пришлось скрепя сердце расстаться с пятью бикенами – плата за таз холодной воды и засохший кусочек мыла. Трату эту она сочла неизбежной, ибо жизнь в Восьмом округе уже оставила на ней свои метки: немытая кожа поблекла, грязные волосы потускнели, нестираная одежда принимала все более неопрятный вид. Ей же требовалось выглядеть прилично – в противном случае у нее не было никаких шансов, что ее примут на работу. Элистэ привела себя в порядок, насколько позволили время и средства – ей не хватало ни того, ни другого, – и отправилась попытать счастья в новом округе.
Удача по-прежнему от нее отворачивалась. Так как в тот день она потратилась на умывание, то решила не завтракать, но эта маленькая жертва имела весьма ощутимые последствия – Элистэ устала, да так, как еще никогда не уставала. У нее ломило ноги, руки, спину. В этот день ей было особенно трудно таскаться от двери к двери, растягивать губы в улыбке и показывать поддельные рекомендации. Часам к четырем у писем был такой же грязный, помятый и растрепанный вид, как и у их хозяйки. Она потеряла счет отказам; за весь день перед ней не промелькнуло и тени надежды. Отчаявшись и вконец обессилев, Элистэ решила прекратить бесплодные хождения раньше обычного. Ей пришлось дать себе передышку, и, прежде чем пуститься в долгий обратный путь на улицу Винкулийского моста, она присела на каменный край фонтана на какой-то площади. Так не годится – нужно беречь силы. Прежде всего ей требуется основательно выспаться – этого ни разу не удавалось с тех пор, как она переступила порог «Приюта». Поэтому за ужином она вместо обычной чашки чая выпила стакан вина. Алкоголь плюс нечеловеческая усталость заставили ее погрузиться в глубокий сон без сновидений, которому на сей раз не помешали ни гнусные тела соночлежниц, ни еще более гнусные твари, гнездящиеся в щелях нар.
Проснулась Элистэ отдохнувшей и даже посвежевшей. Вчерашняя черная тоска отступила. Она ощущала, что снова может смотреть в лицо жизни, вернее, сможет после того, как помоется. Пять бикенов за мыло с водой себя окупают. Она вновь почувствует себя человеком. Ободренная такими мыслями, Элистэ решила возобновить поиски работы; у нее возникла уверенность, что сегодня она непременно найдет место. Ради этого не жаль и пяти бикенов. Она потянулась в карман за кошельком. Кошелька не было.
Конечно же, она забыла, что сунула его в другой карман, наверное, во внутренний. Однако ни в одном из них кошелька не оказалось. Элистэ перетрясла юбки и плащ, поискала за корсажем, в капюшоне и башмаках – безрезультатно. У нее оборвалось сердце. Она кинулась к нарам и принялась лихорадочно рыться в грязном тряпье. Должно быть, он ночью выпал у нее из кармана, он где-то здесь, провалился в щель между мешками. Должно быть… Нет! Кошелек исчез, и пришлось признать: пока она спала глубоким сном, кто-то ухитрился стянуть все ее деньги до последнего бикена. Скорее всего, соседки по нарам – она спала, стиснутая с обеих сторон костлявыми пугалами. Кто, кто из этих безымянных нищенок лежал рядом с ней? Она не приглядывалась к ним накануне, да и света было мало, но сейчас она обязана припомнить, и немедленно, сию же секунду, ибо женщины уже уныло потянулись к дверям. Одна из них покидала ночлежку не такой пришибленной, какой хотела казаться, и скоро они все уйдут. Но пока они еще тут…
