ОФИЦЕРСКАЯ ГОСТИНИЦА
и
РЕСТОРАН "ЕРМАК"
Пока нас оформляли, я узнал из разговоров, что "за горой", которая на деле была холмом метров в 250-300 высотой, расположены военный городок, аэродром стратегического назначения, ракетная база и то ли лётное, то ли ракетное училище.Станция местного радиовещания и небольшой полулюбительский телецентр виднелись на поросшей редким леском вершине. За следующей "горой" протянулась "зона".
- Да их тута полным-полно! Почитай, за кажной "горой" по "зоне", махнула рукой полногрудая лет пятидесяти горничная, назвавшаяся Валентиной Ерофеевной. - То "база", то "зона", то "зона", то "база" - по всей матушке-Сибири этого добра видимо-невидимо. Посторонним у нас вобше-то разрешается до одиннадцати, - предупредила она без всякого перехода. - У нас тута с распорядком строго. Нашшот бабу привести - ни-ни, сразу участкового и протокол по месту работы. Да и нету их у нас, баб-то, одне курсанты да охвицера - служивые али семейные. Всех холостых девок курсанты поувозили. Только подрастёт, не успеет молоко на губах обсохнуть, сбегает раз-другой на танцы, и уже с пузом. Плохо с бабами у нас тута, глухота.
За окном лил дождь, временами сверкало, погромыхивало.
Валентина Ерофеевна закончила наводить в номере порядок, взбила подушку, налила из крана воды в графин.
- Ись подёшь?
- Не хочется. Помотало нас.
- Тады иди в холл, погляди телевийзер. Всё забава.
Шёл старый фильм про разведчиков. Показывали плохо, с перебоями, с треском. Потом видимость совсем пропала.
Я посидел, бессмысленно глядя на рябое мельтешенье на экране, поднялся, и тогда передо мной всплыло, прорисовалось удивительно ясное изображение лицо дикторши; она чётко произнесла:
- А сейчас, дорогие товарищи телезрители, вы увидите... - и опять беспорядочные всполохи электрических разрядов.
Наваждение: Светка!
Номер телестудии продиктовала мне Валентина Ерофеевна. Я никак не мог запомнить, потом не мог набрать.
- Фу ты, криворукий какой! - Горничная сама набрала для меня номер, поговорила в трубку. - В афире она. Выйдет из афира, позвонит.
Светка позвонила.
- Тебя тута хотит один чернявый. Так себе, ничаво. Вот. - Валентина Ерофеевна передала мне трубку. - Накось, представься.
- Светка, - сказал я. - Светка, айда завтра на речку.
- Ой, - ответила Светка и назвала меня по имени.
.......................................................................
- Всё равно ничего не видно, одни помехи. Атмосфера, - объяснила Светка. - Круглый год у нас атмосфера. Сейчас закрою студию и вызову развозку. Жди, скоро приеду.
Она вошла в комнату - мокрая, перемазанная.
- Машина увязла, пришлось добираться вброд. - Светка стянула обросшие грязью резиновые сапожки, сбросила на пол пальтецо, юбка тоже была мокрая, в глине. - Два раза падала. Видишь? - выставила ладони. - Проверь воду в душе, у нас бывают перебои с горячей водой.
Горячая вода в душе была.
- Помоги мне раздеться, - сказала Светка.
Она совсем не изменилась. Даже не пополнела. Только стала пониже ростом. Или это я вырос.
.......................................................................
До места назначения я добрался через две недели с лишком: всё время лил дождь, стояла нелётная погода. Атмосфера...
Гудела центральная автобусная станция, сновали люди: входили, выходили, стояли, бежали, отставали, догоняли, продавали, покупали - всё это было не для меня, проходило стороной, существовало в ином измерении. Мы вышли из-под арки; я, наконец, опустил багаж, подавил в себе непонятное - волнение ли, потрясение или испуг, обернулся.
- Здравствуй, Светка.
- Разве мы ещё не поздоровались? Ну, здравствуй.
Палило солнце, пылала пустыня, изнывал раскалённый город.
- Поехали, - сказал я. - Здесь недалеко, минут пять.
- К тебе? Нет, я не поеду. Я ведь проездом - в Эйлат, дочь презент сделала, ублажает мать. Любит. - Помолчала. - А потом - на родину, до-дому-до-хаты, пора и честь знать. Каждому в этой жизни своё... Давай посидим где-нибудь в скверике.
- Что ты, Светка, в каком скверике! Мои домашние ждут, я им про тебя столько порассказывал! В пределах допустимого, разумеется.
- Да уж я представляю...
- Нет, правда, поехали.
- У меня всего час двадцать - до автобуса. Посидим где-нибудь в тени.
У входа в торговый центр нас задержали, долго проверяли Светкин багаж.
- Извини, у нас с этим строго.
- У нас теперь тоже.
Кондиционеры работали исправно.
В "Капульском" было свободно, редкие посетители пили - кто кофе, кто минеральную воду. Я выбрал столик в углу.
Подошёл официант, положил перед нами меню.
- Чего-нибудь покрепче? В честь встречи.
- У меня впереди дорога. А впрочем, если хочешь...
- По бокалу белого сухого. Холодного.
- Лучше полусухого.
Мы пили вино, закусывали греческим салатом с брынзой и маслинами.
- Как ты меня отыскала?
- Страна у вас маленькая. Если очень захотеть...
- Где живёт твоя дочь?
- На севере. Никак не запомню названия.
- Расскажи о себе.
- Нечего рассказывать. Живу, как все. На пенсии...
Я поглядывал на часы. Время таяло.
- Твоя дочь замужем за евреем?
- Должно же человеку хоть в чём-то повезти. Первый мужик в нашем бабьем царстве, и сразу - еврей! Да и она ведь тоже в какой-то степени еврейка. Наполовину.
- Твой муж был еврей?
- Муж? Который?
- Ну, отец твоей дочери.
- Мужей у меня было, почитай, полстраны. От директора вэ-пэ-ша до последнего алкаша. Хотя, - Светка грустно усмехнулась, - это почти всегда было одно и то же. Попроси принести стакан воды. И узнай, где у них туалет.
- За твоей спиной.
Светка тяжело поднялась и зашаркала сношенными босоножками.
- Дочь у тебя, должно быть, красивая, - сказал я Светке, когда она вернулась. - Похожа на тебя?
- Скорее на тебя, - ответила Светка. - Чернявая.
Я рассмеялся.
- У неё есть дети?
- У неё есть внуки, двое. Я уже дважды прабабка.
- Да ты что! - удивился я. - Сколько же ей лет?
- Сорок восемь... или около того... В общем, под пятьдесят.
Я стал подсчитывать.
- Светка, - сказал я. - Светка, но ведь тогда, в семьдесят первом, перед моим отъездом, тогда ты сказала, что у тебя нет детей, что ты совсем одна.
- Ну, сказала... Сказала-мазала, какая разница...
У меня сдавило горло, показалось, что погас свет. Стало нестерпимо жарко. Или, наоборот, холодно. Нестерпимо.
- Светка, не дурачь меня. Скажи, зачем ты меня дурачишь?
- Ничего я не дурачу. И вообще, давай поговорим о другом. Мы же с тобой столько лет не виделись. Поговорить что ли не о чем? Расскажи про себя.
- Когда она родилась? - спросил я хрипло. - Светка, когда родилась твоя дочь?
- Не тренируйся в арифметике, бессмысленно, дело прошлое... - Она взглянула на часы. - Расплатись и - пора идти.
- Светка, - сказал я. - Светка, я не отпущу тебя, Светка.
- Пора, - ответила она. - Возьми вещи, идём.
Я нёс её вещи, а она держала меня под руку, маленькая, сгорбленная, седая. Остановилась около справочного.
- Поставь здесь. Давай попрощаемся.
- Я посажу тебя в автобус.
- Нет, не хочу, я сама. Давай попрощаемся.
Я опустил вещи.
Светка вытянула шею, притянула меня, поцеловала - в обе щеки.
- Я тебе позвоню. Иди.
Я отошёл и укрылся за массивным бетонным столбом. Выглянул.
Светка помахала кому-то рукой. И тут же к ней подошла женщина высокая, темноволосая, с наметившейся сединой. Я не сомневался, что вижу её впервые. Но... мне показалось, что я узнал её. Показалось?..
Дочь перекинула через плечо рюкзак, подняла материн чемодан, обе женщины направились к стоянке автобуса на Эйлат и смешались с толпой.
