— Видите, мистер Холман, какой я злодей! — жизнерадостно провозгласил Эммануэль. — Я не знаю, кто был больше удивлен — я, когда услышал эту историю, или мисс Смит, когда поняла, что я к ней не имею никакого отношения!

— Я из Миссури, — проинформировал я всех присутствовавших.

— Простите, что вы сказали? — не понял Рафаэль.

— Мистер Холман имеет в виду, что вы должны доказать ему это, — пояснила Леола. — Поверьте уж мне на слово, мистер Холман, все уже доказано. Пожалуйста, слушайте дальше!

— Рей Толвер... — Голос Эммануэля был почти ласковым, когда он произносил это имя. — Я всегда знал, что этот человек очень амбициозен. Но сейчас он, боюсь, просто страдает манией величия... Видите ли, в течение многих лет я занимался операциями с вооружением. В этом бизнесе мой компаньон Рей Толвер проявил себя как очень способный лейтенант. И вот, когда я решил, что пора отказаться от этого дела, мы с Толвером пришли к полюбовному соглашению о том, что отныне наши дороги должны разойтись. Он продолжал заниматься вышеназванными операциями, а я уступил ему свою долю за справедливую цену. Думаю, он слишком любит острые ощущения, чтобы тоже отказаться от этого бизнеса. Кроме того, полагаю, он просто глупец. Но это, в конце концов, его личное дело.

Рафаэль задумчиво выбрал, поковырявшись, еще один спелый персик.

— И даже несмотря на то, что я полностью отошел от всех видов бизнеса, у меня еще остались кое-какие связи и агенты. Они информируют меня о многом, что происходит в мире, и часто дают мне возможность выгодно инвестировать деньги и быстро получать прибыли... У меня это что-то вроде хобби, понимаете?

— Как и женщины? — предположил я. Его улыбка была несколько натянутой.

— Самое занимательное, мистер Холман, хобби. Так вот. Недавно один из моих агентов сообщил, что Толвер поставляет противникам режима Кастро некоторые товары, в которых они сильно нуждаются. Самая последняя — и самая крупная, заметьте! — партия Переправлялась из Гаити, она не была перехвачена кастровцами и оказалась полностью утраченной. Как утверждает мой человек, Толвер потерял на этом все капиталы и ему пришлось вернуться обратно в Майами, чтобы попытаться раздобыть хоть немного денег. Так что, когда мисс Смит рассказала мне свою историю и упомянула его имя, многое сразу же стало ясным... Ситуация прояснилась еще больше, когда я получил послание от Толвера. Он сообщал о доставке мне мисс Смит в качестве подарка в память о “добрых старых временах”, видите ли! Но это, мол, обойдется мне в три миллиона американских долларов за безопасное возвращение ее дочери!

— И как он рассчитывает получить деньги? — спросил я.

— Да очень легко! Деньги должны быть переведены на его счет в один из швейцарских банков... Вы, разумеется, знаете, как они работают? Узнать время перевода денег невозможно. Не говоря уже о местонахождении их клиентов. Наш милейший Рей не потерял присущего ему чувства юмора. Он назначил мне крайний срок для перевода денег — три недели, поскольку, как он писал, знает, что я и мисс Смит будем весьма заняты в это время.

— А если вы не заплатите?

— О Боже мой! — Леола вскочила и, спотыкаясь, побежала в кормовую каюту.

— Если он не получит денег через три недели, то начнет посылать еженедельное напоминание, — глухо промолвил Эммануэль. — Каждый раз по одному детскому пальцу...

Я смотрел на голубую, искрящуюся гладь воды, на панораму гавани, заполненной белоснежными яхтами, и на людей, которые не думали ни о чем, кроме солнца и развлечений. И чувствовал, как все внутри меня переворачивается.

— Поймите еще одно, мистер Холман, — добавил Эммануэль все тем же глухим голосом. — Если ничего не удастся сделать к концу этих трех недель, я заплачу эти деньги. Но это не поможет вернуть дочь мисс Смит: Толвер наверняка подумает, что я впервые в жизни смягчился из-за женщины. И если я отдам три миллиона за то, чтобы сделать ее счастливой, то буду платить еще и еще — и до бесконечности.

— И какова ситуация в настоящий момент? — осведомился я.

— Когда мисс Смит уяснила для себя истинное положение дел, она немедленно пожелала броситься назад в Америку и связаться с тамошней полицией. Глупая идея, мистер Холман! Толвер ничтоже сумняшеся пожертвует девочкой, когда почувствует, что подвергается малейшей опасности. Следовательно, я не имею иного выбора, кроме как удерживать мисс Смит на борту яхты. У нас есть три недели, сказал я ей, и, вне всякого сомнения, ваша дочь все это время будет в безопасности. А тем временем я брошу своих агентов на поиски Тол-вера. — Он глубоко вздохнул. — Рею хватило ума заставить Леолу взять ребенка в Штаты. Уж он-то знает, что, попытайся он сделать свое черное дело в Европе или Южной Америке, он не смог бы нигде скрыться от меня.

Я нашел бы его за несколько дней. Но в Штатах.., мои агенты там малочисленны и разбросаны по всей стране. Разумеется, они наняли других людей себе в помощь. Но до сих пор не обнаружили ровным счетом ничего... Толвер исчез бесследно — и ребенок вместе с ним. Он почти застенчиво улыбнулся.

— Теперь вы представляете, с каким подозрением была встречена ваша телеграмма, мистер Холман? Я, конечно, пришел к заключению, что вы — шпион, подосланный Толвером, чтобы следить за развитием событий здесь, на яхте. Но мисс Смит убеждала меня всю прошлую ночь, что это невозможно... Итак, я обращаюсь к вам с просьбой о помощи.

— Чтобы отыскать Толвера? — проворчал я. — Да вы сошли с ума! Ваши люди не могут найти его, следы, как говорится, остыли за неделю, а сам он может скрываться в любой точке этого распроклятого мира!

— Не совсем так, — урезонивающе покачал головой Эммануэль. — Толвер еще в Штатах. Я убежден в этом. Именно там самое безопасное для него место. И кроме того, попытка вывезти ребенка из страны неизбежно вызовет множество осложнений. У нас ведь есть и исходная точка для поисков — тот мотель в пятидесяти милях от Лос-Анджелеса.

— А разве ваши люди уже не начали с него?

— Но ведь вы имеете громадное преимущество в сравнении с ними, — рассудительно ответил он. — Вы работаете на собственной территории, так сказать, на своем заднем дворе, мистер Холман. К тому же мои люди — не детективы ни по образованию, ни по роду деятельности. Есть еще одно обстоятельство... Пока просматривается только одна чрезвычайно слабая зацепка. И я не рискую разрешить моим ребятам вмешиваться в это дело именно из-за их связи со мной. По этой же, кстати, причине я не могу разрешить и Майку шевельнуть даже пальцем.

— Майерсон! — Кери прокашлялся и нарочито сплюнул на безукоризненно чистую палубу. — Пять минут — и вместе с ним мы сделаем все!

— А через час Толвер будет знать, что это ты, — сверкнул глазами Эммануэль. — Не будь дураком, Майк! Он снова повернулся ко мне:

— В прежние времена Майерсон был моим связником на Западном побережье. Да он и сейчас остается — посредником... Если вы хотите приобрести кое-какое оружие для личного пользования, но не знаете, как это сделать, повидайтесь с Майерсоном. Он сведет вас с поставщиком, у которого есть именно то, что вам нужно. За посредничество он возьмет с вас кое-какой сбор да получит от поставщика свои пятнадцать процентов. Можно сказать, что он занимается посредническим бизнесом.

— Полагаете, он может знать, где Толвер? — без всякого энтузиазма осведомился я.

— Ну, это, по крайней мере, возможно, — пожал плечами Эммануэль. — Если вы придете к нему и скажете, что желаете закупить большое количество винтовок “М-4” и амуниции, это наверняка его заинтересует. А уж если к тому же укажете, что товар нужно доставить, например, на Гаити или в Санто-Доминго, то он заинтересуется вдвойне. Для него не составит больших трудов найти поставщика. Но если будете настаивать и на немедленной доставке товара прямо на место, то вряд ли кто-то, кроме Толвера, сумеет провернуть такую операцию. И естественно, вы пожелаете наладить личный контакт с ним.

— Через пяток минут разговора с этим... Майерсоном он раскусит меня, — возразил я. — Что, черт побери, я знаю о контрабандном бизнесе?