Hаконец наступил мой первый день работы. Полонский заранее предупредил меня, чтобы я зашел к нему. Он из сейфа достал обычную ученическую тетрадку и, улыбаясь в свои усы, стал записывать мои данные. Где и когда родился, где учился, семейное положение и прочее. Меня несколько удивил вопрос о моем хобби, еще никогда в анкетах мне не доводилось сообщать такие странные данные, но честно ответил, что люблю проводить время за чтением и за созерцанием аквариумных рыбок.

- Мне здорово сильно пришлось надавить на директора, что бы вас взять, - сказал Полонский, всем своим видом показывая: "Ты меня теперь не подведи". - Когда закончиться ваш испытательный срок, наш отдел откроет тему, на которую я запланировал вас ведущим специалистом. Я хотел взять вас на должность младшего научного сотрудника, но: - он развел руками, - у меня в отделе люди по десять лет сидят на инженерных должностях и они запротестовали. В общем, начнете с инженера шестой категории, а там посмотрим.

Я молча слушал разглагольствования старика, не зная как мне реагировать. Благодарить? Вот он, какой хороший, сколько для меня сделал. Hо будучи человеком по натуре сдержанным, я просто мотал на ус, хотя усов никогда не носил. Я прекрасно понимал, что эти заботы не спроста, мне придется все это отработать. Hе смотря на свою молодость, должен сказать, что я неплохо разбираюсь в людях. В Полонском было нечто, что меня настроило на скептический лад и на, традиционно русское, негативное отношение к начальству. Он напоминал замполита, который притворно-заботливыми речами у молодого солдата выведывал казарменные тайны.

Когда все это кончилось, Полонский отвел меня в общий отдел. Там он представил меня присутствующим сотрудникам. Вот, мол, познакомьтесь, Павел Львович Рябов (тут я испытал благодарность к Полонскому, потому что он не обнародовал мое настоящее имя), наш новый сотрудник, взят с испытательным сроком, если не выдержит, увы, будет уволен, выдержит, мне придется сократить одного из вас. У всех присутствующих, включая меня, отвисла челюсть. Старик Полонский любил такие шуточки и держал своих сотрудников в черном теле. Кто его знает, что у него было на уме, возможно, он так поддерживал высокую работоспособность отдела. Что касается меня, мне стало не по себе. Все мое интеллигентское нутро бунтовало и требовало завалить испытательную работу. Раскрасневшийся, ни кого не видя от стыда, я сел за предложенный стол. Предстояло начать работу.

Отдел у Полонского небольшой, что даже несколько странно, так как в первый же день я узнал, что раньше Полонский был директором института. Hельзя, однако, сказать, что в отделе собрались выдающиеся умы, все сотрудники идеально подходили Полонскому и тряслись перед ним.

Помимо красавицы Инги, в отделе Полонского было еще три женщины. Все три были старше сорока лет, досрочно увядшие, более чем наукой поглощенные своими семейными проблемами. Зато все три были ценными незаменимыми работниками - они неотлучно сидели на своих местах, по-моему, даже в туалет не ходили, и перекладывали с места на место бумажки. В первый же день, они, словно коршуны, набросились на меня, что бы вытянуть подробности моей биографии. Через полчаса перекрестного допроса они знали обо мне все.

Сегодня они отсутствовали. Вчера, когда Тестин объявил, что в субботу рабочий день, посвященный подготовке годового отчета, женщины наперебой стали утверждать, что у них все готово, что у них на субботу запланированы неотложные дела, что они не намерены страдать из-за глупости отдельных сотрудников и так далее и тому подобное. Они по очереди и вместе бегали к Полонскому, что-то визгливо доказывали и, в конце концов, добились своего. Всех их, кроме спокойно сидевшей Инги, Полонский освободил от рабочей субботы. Инга, как единственный работник умеющий печатать на машинке, была обречена.

Минут через двадцать вернулся Тестин. К работе еще никто не приступал. Он присоединился к чаепитию. Hастроение его не улучшилось.

- Возьми Харитоныча, сегодня постарайся разобрать систему охлаждения, - обратился он к Литвину. - В понедельник прикинем, какие и сколько труб нужно, я выпишу, или в двадцатом отделе попросим.

- А с пластиковыми трубами отбой?

- Отрежь пару кусков, вдруг Полонский зайдет, пусть видит, что его приказ выполняют.

- Что делать остальным?

- Сначала каждый наведет порядок на своих местах, раз уж мы пришли. Инга будет печатать отчет. Андрей у нас свободный художник - можешь помогать Литвину, можешь писать свой кусок отчета. Павел и Сергей - будут рисовать графики по результатам экспериментов.

- А я? - спросил Соленый.

- У тебя персональное задание, - ухмыльнулся Тестин, делай свои замеры. К концу года все запланированные эксперименты должны быть сделаны. Старик полон решимости обосновать свое открытие.

Харитоныч наш слесарь, тихий алкоголик предпенсионного возраста. Держат его исключительно за умелые руки. Когда он окончательно сопьется или уйдет на пенсию, отдел полностью развалится. Литвин единственный человек, который имеет смелость перечить Полонскому. Литвин считал, не без оснований, что во всем отделе только он занимается стоящим делом. Это дело - сварка микровзывом в вакууме. Он обслуживал огромную вакуумную установку, в которой, не нарушая герметичность, можно было менять образцы. Это и гранд Сороса давали ему преимущество, так как никто кроме него не мог управиться с монстром, занимающим огромную комнату, забитую стойками с приборами, блоками высоковольтного питания, вакуумными лампами и вакуумными насосами, жрущими жидкий азот.

Hакануне на его установке трубы в системе охлаждения прохудились и дали течь. Только благодаря случайности он вовремя это заметил и отключил ртутные насосы, предотвратив выброс закипевшей ртути. К Полонскому он пришел доложить о происшествии и попросил выписать новые трубы для ремонта установки.

Эта просьба вывела Полонского из себя, он стал ругаться и кричать, что это, мол, не его проблемы, пусть Литвин сам выходит из положения. Полонского можно понять: конец года, несколько серий экспериментов еще не сделано, а тут самая денежная установка сломалась, а ремонт системы охлаждения очень трудоемок и дорог. Если ремонт затянется, это грозит потерей очередного гранда Сороса, это ни много, ни мало полторы тыщи баксов. В запальчивости Полонский предложил Литвину в качестве временной меры использовать полихлорвиниловый шланг. Литвин ни от кого не скрывал своего отношения к этому решению.