Одним словом: евангелием их, евангелием!!
Там такое поднялось, такое поднялось...
Рассказал я ему, по какому делу...
-- Э, -- говорит, -- сейчас и не суйся... Да и вообще не советую. А там, -- говорит, -- как знаешь. Полети попробуй на Украину. Там тоже верховная власть есть. Может, там повезет.
Ну и полетел это я на Украину.
Пришел к власти. Название какое-то чудное. ВУЦИК называется.
И не благочестивейший и не самодержавнейший, а всего только ВУЦИК.
Спрашиваю самого старшего. Пустили. Ничего себе человек: тихий такой, чернявый и в очках. В годах уже. Поклонился я ему и говорю:
-- Я от бога к вам. Насчет миропомазания и благодати, потому как вы верховные.
-- А вы, -- спрашивает, -- кто? Рабочий?
-- Ангел я...
-- Квалифицированный? Какого цеха?
-- Я не цеха. Лики мы ангельские...
-- Лыко дерете? Ага... А в профессиональном союзе состоите? На голодных отчисляете?
-- Нет, -- говорю. -- Я миропомазать... С миром я...
-- А я, -- говорит, -- разве с боем?.. И я с миром... Что хотите? Говорите коротенько.
-- Я и говорю: миропомазать вас хочу, благодать бог посылает через меня. Вот и хочу...
-- Ага... Вот оно что... Сам не могу решить. Оставьте заявление... Надо проголосовать. Как президиум. Ага, вот и президиум... Вот и хорошо. Подождите.
-- Товарищи! Тут вот ангел от бога, хочет миропомазать. Как быть? Мое мнение: необходимо создать комиссию из представителей Наркоминспекции, Наркомпрода и Женотдела...
-- Это еще что? Зачем комиссия? (Это секретарь так.) На Чернышевскую его, там его миропомажут...
-- Ставлю на голосование. Кто за то, чтобы на Чернышевскую? Все... Ладно... Товарищ, -- говорит, -- обратитесь по этому делу на Чернышевскую [3]...
-- Позвольте, -- говорю, -- хоть благодать пустить...
А секретарь:
-- На улице пустишь... Тут и так душно...
Пошел я на Чернышевскую. Встречаю батюшку. Идет с "вещами" да все крестится. Думаю: "Наш". И к нему:
-- А вам, -- спрашивает, -- чего?
-- Так и так, -- говорю, -- миропомазать, благодать...
Оглянулся он по сторонам -- и ко мне:
-- Лети, голубь. Лети лучше и не оглядывайся! Боже тебя сохрани и помилуй. Удирай, пока не поздно, а то тут тебя так миропомажут...
Полетел над Украиной. Побывал в Киеве. Зашел к св.Софии, да такого насмотрелся, такого наслышался. Церковь -- не церковь... Театр -- не театр. Епископ молодой, на голове английский пробор... Стоит и молодицам подмигивает. Служба, словно "Вечорницы" художника Нищинского, ничего я не понял.
-- Ну, а народ молится? Не замечал?
-- Замечал. Молятся. Только молитвы какие-то новые. Все в тех молитвах перепуталось. Какая-то молитва и "в бога", и "в Христа", и "в печенки-селезенки"... А чаще всего "в мать". Грустно, боже... Испаскудился народ... Не слушает вас...
-- Кого не слушает? М-е-н-я? Да я его!!! Кликни Илюшку! Пускай громы делает! Зажги молнию!!! Я им покажу!
-- В Илюшкиной колеснице, боже, ось сломалась... Спичек нету... Чем зажжешь? Гаврило на завод "Серп и молот" пошел -- может, дадут коробочку в долг.
-- Ну иди. Позови Иисуса.
-- Иисус просил не беспокоить: евангелие переделывает. В том месте, где это: "Аще кто тебя ударит по правой, подставь тому и левую", переделал: "Аще тебя кто ударит по правой щеке, схвати скорей дубину и побей его, сукиного сына, в щепки..."
-- Попроси матерь божию.
-- Матерь божия все плачет... "Дожила, -- говорит, -- до того, что юбки исподней уже нет, чтобы по раю прогуляться... И на земле, говорят, жизнь пошла на нет. От духа сына родила... Какая от духа радость: ни прижаться тебе, ни поцеловаться..."
-- Вот вспомнила старуха! Ну иди. Пускай Маруся Египетская забежит.
-- А что с миром делать? Может быть, продать? Бочка до предела полна: через край льется...
-- Умащивай в Англии, в Бельгии. В Японии умащивай.
-- Не хотят уже. Говорят, что все мантии в пятнах, с плешей каплет. Придумайте что-нибудь. А то молодежь вчера на мире яичницу жарила... Илья как-то колесницу подмазал... Павел сапоги чистит... Сплошной грех...
-- Придумаем... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
-- Звали меня, боженька?!
-- Что же это ты, Марусенька, забыла обо мне? Уж никогда и не забежишь...
-- Скучно у вас, боженька... Старенький вы уже стали... А у нас там Георгий на гармошке играет и такую веселую распевает:
Эх, Распутина любила
Да к Распутину ходила
Саша поздно вечерком!
-- Лучше бы там дракона давил да за жеребцом глядел, чем на гармошке наигрывать... Жеребец весь в коросте, а ему игрушки. Не нагулялся в холостяках?! А ты тоже хороша. Раньше забегала...
-- Э, раньше?! Раньше и вы, боженька, какие были? Сильные и грозные! За семь дней вон чего наделали. Вселенную создали... А теперь?..
-- Что теперь?! Да я!..
-- А теперь только... щиплетесь...
1922 ------
[1] _Миропомазать_ -- совершить обряд помазания миром -благовонным маслом.
[2] _Тихон_ -- глава православной церкви, выступил в 1922 году против декрета Советской власти об изъятии церковных ценностей для голодающих. -- О.В.
[3] На Чернышевской улице в Харькове -- тогда столице УССР -находилась ВУЧК -- Всеукраинская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем. -- О.В. ______________________________________________________________________
Страшный суд
И заревели трубы архангельские... Разверзлись небеса... Треснула земля и раскололась... Раскрылись могилы... Повыскакивали косточки одна за другой, покрылись плотно мясом, связались... Подуло душами... Быстренько вскакивают души в тела соответствующие. Просыпается народ православный и рысцой бежит, по дороге застегиваясь... На суд страшный спешит люд божий, мужской и женский, стар и млад, бородатый и бритый, зело грешный и светло праведный и так себе средний, соглашатель, который одно воскресение -- в автокефальную, а другое -- в православную.
В сиянии золотом, на престоле высоком сидит грозный бог Саваоф. Одесную -- Христос.
И смолкли трубы.
Встал грозный Саваоф:
-- Все ли собрались? Домкомам проверить под личную ответственность!
-- Все, господи!
-- Судить буду вас по делам вашим. Слушай мою команду: "Которые овцы -- направо, которые козы -- нале-е-ев-о!"
Лавиной двинулись все в правую сторону.
Впереди всех вприпрыжку ударил, пожалуй, чуть ли не самый смиреннейший, пожалуй, чуть ли не самый святейший, по милости божьей, патриарх, раб божий Тихон, владыка и Великой, и Малой, и Красной, и Белой, и Прикарпатской...
Молнией сверкнули глаза Саваофа. Громом разорвался воздух:
-- Верните Тихона!!!
В митре диамантовой, с крестом смарагдовым, в ризе, золотом вышитой, склонил голову свою перед судьей владыка и Большой, и Малой, и... и...
-- Куда побежал, Тихон? Кто ты еси, Тихон?!
-- Баран есмь я, господи! Овца кроткая...
-- Козел еси ты, Тихон!
-- Баран есмь я, господи!
-- Козел еси ты, Тихон! Просили... Давал?! Умирали... Спасал?! Притесняли... Защищал?! Плакали... Утешал?!
-- Да, господи... Давал, спасал, защищал, утешал... Деникину давал... Колчака спасал... Юденича защищал... Врангеля утешал... Потому "никто больше не имать... душу свою отдаст за друзи своя".
-- А дети? А матери? Миллионы трупов? Тихон, забыл "легче верблюду..."?
-- Не верблюд я, господи!
-- Кто ты еси, Тихон?
И тихий, робкий голос из толпы:
-- Позволь, господи, я скажу. Я смиренный раб, епископ Нафанаил, владыка харьковский и ахтырский. Я скажу, господи, только чтоб в газеты не попало. Никогда в газетах не выступал.
-- Говори.
-- С одной стороны, господи, так: помочь нужно... А с другой -великолепие твое, о господи...
-- Не крути! Говори, что должны были делать?
