1903-1904 Меж тем все катилось по налаженной колее: пансион - завод, завод пансион. Волдыри на руках больше не взбухали, ладони у меня стали мозолистыми и почернели от въевшейся копоти. Теперь я уверенно разбирался в тайнах разводного ключа и кувалды. Меня перевели в цех, где разрабатывалась новая модель парового поршневого двигателя. Я измерял планиметром индикаторную диаграмму за индикаторной диаграммой. Взвешивал конденсированный пар, пока весь мир для меня не пропах влажным ржавым чугуном. Овладел токарным и строгальным станками, так что, когда сломался старый ползун поршневого штока, я экспромтом сконструировал новый и выполнил его в точно заданных размерах. Постиг премудрость заливки металлических подшипников баббитом. Короче говоря, я стал мастером на все руки. Примерно тогда же объединились многие из мелких технических компаний. Нашу фирму поглотил какой-то синдикат. Значительное число рабочих было уволено, и среди них оказался я. Снова начались просмотры газетных объявлений, обходы заводов и всевозможных бюро найма. Однако я уже не был желторотым новичком. У меня накопился двухгодовой опыт работы. Английским я, пожалуй, владел немногим лучше, чем в день приезда, но моя речь теперь меньше резала слух товарищей-рабочих. На сей раз мне с порога не отказывали. Я видел, что мою кандидатуру серьезно рассматривают, и если она отвергается, то по веской причине. Первые дни поисков работы нанесли легкую царапину моему самолюбию, но не уязвили его. Я решил написать мистеру Стандишу. Передо мною - его ответное письмо. Я бережно хранил и храню этот документ, как пропуск, открывший мне двери ко всей дальнейшей карьере. Вот текст:

Дорогой Мистер Яковский! Я огорчился, узнав, что Вы опять подыскиваете работу. Такое случается с каждым, и программа подготовки молодого специалиста требует, чтобы он понимал это обстоятельство и был готов к подобным непредвиденным случайностям. Изредка я вижусь с Вашим дядюшкой, и он с восторгом показывает мне Ваши письма. Очевидно, Вы как нельзя более толково распоряжались своим временем. По-видимому, Вы обладаете силой воли, необходимой каждому, кто желает зарабатывать себе на пропитание в качестве инженера. Более того, сторонкой я навел о Вас справки на заводе, где Вы работали. У высокого начальства удалось разузнать не многое, поскольку оно слишком далеко от начинающего юнца и может о нем даже не слыхать... Но есть у меня там знакомства среди рабочих, в частности, я знаю Ларса Густавсона: в мое время он был там наладчиком. Ларсу все не по душе, но о Вас он отзывается с ожесточенным неодобрением, которое, как я понимаю, равносильно самой высокой хвале. Короче говоря, теперь Вы достаточно поработали на заводе и можете, не слишком преувеличивая, выдавать себя за опытного инженера. В таком случае, я могу помочь Вам несколько ощутимее, чем в первый раз. Лет десять назад со мной работал Мордкей Уильямс. Это довольно толковый инженер, человек простой и грубоватый (родом с фермы из-под Нью-Йорка), но по-настоящему он развернулся в административной сфере техники. С тех пор он перешел в новоанглийскую кораблестроительную фирму "Олбрайт и сыновья". В финансовом отношении фирма терпела крах - затоварилась устаревшими изделиями, - и Уильямс успешно провел ее реорганизацию. Теперь фирма носит название "Уильямс и Олбрайт", и уж поверьте: то, что на первом месте стоит фамилия Уильямса - не просто случайность. Контора фирмы находится в Бостоне на Атлантик-авеню. Был у меня записан точный адрес, но я его куда-то девал и теперь никак не найду; посмотрите в справочнике. В общем, я отправил Уильямсу письмо на домашний адрес, рассказал кое-что о Вас, дал понять, что Вы сейчас не у дел и могли бы пригодиться по научной части. Несколько лет подряд Мордкей мне жалуется, что в фирме нет первоклассного инженера-ученого, и просит подыскать им такого сотрудника. Для Уильямса все беды - оттого, что ученые не располагают заводским опытом, а инженеры не владеют теорией. По-моему, сомнениям нет места: фирма возьмет Вас на работу. Поначалу Вам не приходится на многое рассчитывать: еле-еле хватит на трехразовое питание, да еще, пожалуй, раз в год - новый костюм и раз в неделю, в воскресенье - сигара. Зато с тех пор, как Мордкей перешел в эту фирму, она стала подходящим полем для продвижения способного молодого человека, к тому же Мордкей там за Вами присмотрит. Хочу кое от чего Вас предостеречь. В Америке вновь прибывшим живется не сладко, иммигрантам армянского происхождения - не слаще, чем всем остальным. Вам на роду написано высоко взлететь, но часть пути к взлетной площадке придется преодолеть пешком, и незачем шагать с жерновом на шее. Смените фамилию, чтобы люди могли к Вам обращаться, не рискуя сломать язык. Ваш дядюшка перевел мне Ваши имя и фамилию как "Грегори, сын Джекоба". Как Вам нравится "Грегори Джеймс"? В конце концов, "Джеймс" один из вариантов имени "Джекоб". Горячо желающий Вам дальнейших успехов, искренне Ваш Уолтер Стандиш.

Я высмотрел в справочнике адрес конторы "Уильямс и Олбрайт". Оказывается, она помещалась не на самой Атлантик-стрит, а на одном из отходящих от этой улицы старых волнорезов, в угрюмом гранитном здании. Внутри я обнаружил там своеобразную смесь современных суеты и энергичности (отнес на счет Уильямса) с атмосферой салемской конторы (должно быть, влияние Олбрайта). Секретарша постучалась в дверь кабинета с табличкой "Питер Огастес Олбрайт-IV". Меня позвали внутрь, и я очутился лицом к лицу с высоким и сухопарым человеком за письменным столом; у человека были мохнатые брови, крючковатый нос, отлично сшитый костюм и сорочка с высоким воротничком такое можно увидеть на ранних фотоснимках Вудро Вильсона и Франклина Рузвельта. Меня поразили в нем самообладание и собственное достоинство, которым противоречило то, что он бросал на меня взгляды искоса, словно не вполне был уверен в себе. - Мистер... - Он взглянул на новехонькую визитную карточку, специально заказанную для поисков работы. - Джеймс, кажется? Чем могу быть полезен? - Я к вам насчет работы, сэр. Фирма, где я служил, свернула часть производства, и вот я опять ищу место младшего инженера. Насколько мне известно, кое-какими сведениями обо мне располагает мистер Уильямс. Мистер Олбрайт в задумчивости постучал карандашиком по столу. - Джеймс, Джеймс... Вы, случайно, не родственник ли тем самым Джеймсам? Так или иначе, фамилия хорошая, американская. А кстати, документы об образовании и прежней работе у вас при себе? Я предъявил нотариально заверенную копию диплома и справку от фирмы "Бэйсайд Энджиниринг". Олбрайт погрузился в изучение. Когда он дошел до фамилии "Яковский", я подметил у него в глазах искру неприязни. - Я вижу, эти бумаги принадлежат некоему мистеру Яковски, а ваше фамилия Джеймс. Какое они имеют к вам отношение? - Это мои документы, - возразил я. - Просто я сменил фамилию. - Гм. Боюсь, у нас нет для вас ничего подходящего. Всего доброго, сэр. Не помню уж, как вышел я из кабинета. Секретаршу в приемной удивил, должно быть, мой удрученный вид. - Что случилось? - спросила она. - К сожалению, у мистера Олбрайта не нашлось для меня места в фирме, ответил я. - Что ж, попытаю счастья где-нибудь еще. - Нет-нет, не уходите, - всполошилась она. - Только что приехал мистер Уильямс. Он особо спрашивал о вас и велел, чтобы я не упускала вас из виду. Меня провели в кабинет поменьше, да и по-иному обставленный. У Олбрайта стены были выбелены, а мебель выдержана в стиле Салема 1820-х годов, здесь же стены были лакированные, меблировка аскетически проста и деловита. За письменным столом, перед множеством бумаг, разложенных в образцовом порядке, сидел Мордкей Уильямс. В то время он, уже изведав первые триумфы, все же знал, что дальнейшие возможны только ценой упорной борьбы и надо непрестанно быть начеку. Кость у него была тонкая, черты лица резкие: типичное лицо уроженца штатов Вермонт и Нью-Йорк. Я протянул ему визитную карточку. - Мистер Джеймс?.. Ах да, мистер Яковский! Мистер Стандиш рассказал мне о вас решительно все; мы дадим вам испытательный срок. - Боюсь, сэр, из этого ничего не выйдет. Только что мистер Олбрайт дал мне от ворот поворот. - Ну, Олбрайт! - отмахнулся Уильямс. - Он мой компаньон и добрый друг, но не стоит принимать всерьез каждое его слово. Он у нас ведает вопросами кораблестроения. Слыхали о верфях Олбрайта в Салеме? А я занимаюсь корабельной техникой, причем мистер Олбрайт в конструкторские бюро не заглядывает. И учтите: вы подчиняетесь непосредственно мне. Если кто-нибудь выведет вас из терпения, обращайтесь сначала ко мне, а уж потом принимайте иные меры. Послушайте лучше, что вам предстоит у нас делать. Близится эпоха судов с электрическими двигателями, хоть такие двигатели и находятся пока в экспериментальной стадии. Зато будущее у них огромное. Капитану не надо будет надрывать глотку, передавая свои команды в машинное отделение, или посылать их по судовому телеграфу: все управление он сосредоточит у себя под рукой, тут же, на капитанском мостике. Это удобнее, да и безопаснее, на мой взгляд, особенно в водах с интенсивным движением - портах и т. п. Есть у нас и другое преимущество. Установленный на судне мощный электрический генератор обеспечит энергией (и в достаточном количестве) вспомогательное оборудование. Ведь на всяком судне вспомогательного оборудования не счесть - вентиляторы, лебедки, кабестаны, рулевой привод и так далее. Эксплуатируется оно в хвост и в гриву. Никогда не знаешь, с чем оно столкнется в открытом море или же в порту при погрузке и разгрузке. Значительная часть оборудования попадает в руки портовых грузчиков, а те обращаются с ним так же нежно и бережно, как с лопатой. Далее, оборудование оборудованию рознь. Вентилятор работает беспрерывно, с почти ровной нагрузкой, зачастую - в ограниченном пространстве. Надо следить, чтоб он не перегрелся. Рулевые двигатели то включаются, то отключаются, для них проблема перегрева не столь остра, но от них требуется максимальная надежность, иначе в тумане обязательно столкнешься с другим судном или, в лучшем случае, наскочишь на волнорез. А если говорить о рабочем режиме лебедок, то неизвестно, что именно придется им разгружать и грузить. Каждую минуту они должны быть готовы к внезапному рывку. Портовые грузчики - народ грубый. Сегодня вы грузите на палубу паровозы, а завтра, возможно, - смешанные грузы из трюмов. К тому же судовое оборудование должно быть безопасным, иначе владельцу придется выплатить столько штрафов, что он вылетит в трубу. Электродвигатели непрерывно совершенствуются. При той же мощности уменьшаются их габариты, повышается надежность и упрощается управление. Однако важнейшие усовершенствования сосредоточены а руках двух-трех компаний. Не хотелось бы им кланяться, вот я и решил создать проектно-конструкторский отдел по разработке и изготовлению электродвигателей. Чтобы идея не вышла у меня из-под контроля, я должен располагать двумя-тремя хорошими патентами. Я уже приглядел заводики, которые, по-моему, можно прибрать к рукам, и тогда нашей организации гарантирована независимость. Среди моих сотрудников есть толковый инженер-электрик, ему я решил поручить проблемы основного электрооборудования - генераторов, знаете ли, и двигателей для валов и судовых винтов. Фамилия этого инженера Уотмен; родился он на ферме, как и я, а образование получил в Висконсинском университете. Очень славный малый, но уверяет, что с проектированием основного электрооборудования у него хлопот полон рот. А мне нужен еще один человек, чтобы занимался вспомогательным оборудованием. Есть у вас инженерная подготовка и опыт работы? - Подготовка-то есть, - отвечал я. - В Цюрихе электротехнику преподают превосходно, а я ею как раз увлекался. К сожалению, работать мне приходилось только с паровыми двигателями и всевозможными станками. В электротехнике я совершенно беспомощен. - Ну что ж, по крайней мере, вы знаете толк хоть в каком-то инженерном деле, и при вашем образовании вам нетрудно будет переквалифицироваться. Зато не придется переучиваться, забывать старые знания, а в бурно развивающейся отрасли техники это - скорее даже преимущество. Вы мне нравитесь, нравится все то, что я о вас знаю, поэтому я решил вас взять на испытание. Начнете с малого. Пока я могу вам предложить только две тысячи долларов в год. Но расти вы будете вместе с фирмой, и когда ваша стоимость в наших глазах повысится, я соответственно увеличу вам жалованье. Как, согласны? Твердый годовой оклад две тысячи долларов показался мне по тем временам, когда жизнь была дешевле, целым состоянием. Раньше я получал всего двадцать пять долларов в неделю. Еще больше соблазняло меня положение человека, обеспеченного постоянной работой. Заикаясь, я выразил согласие и признательность. - Прежде, чем соглашаться, осмотрели бы предприятие: тогда бы выяснилось, понравится ли вам здесь работать. Он провел меня во внутренний двор конторы; там стояло нечто вроде хижины из досок и бревен. Неказистое было строение. Однако, войдя внутрь, я обнаружил, что помещение чистенькое и удобное. Я порылся в библиотечке и нашел почти все учебники, полюбившиеся мне я Цюрихском политехническом, а также новейшие английские и американские монографии, с которыми до сих пор не успел ознакомиться. Потом мы зашли а конструкторское бюро, где мне отныне предстояло трудиться. Меня представили Биллу Уотмену - сутулому долговязому парню младше меня, молчаливому, но приветливому. Бюро было обставлено со строгой и даже аскетической простотой. Новехонькие, последнего образца кульманы оборудованы параллельными линейками, повсюду в изобилии миллиметровка и всякие чертежные принадлежности. Рядом с моим кульманом - старинный письменный стол, на нем - добротная пишущая машинка, высота удобного вращающегося кресла с откидной спинкой идеально соответствует условиям работы. На столе у меня уже лежат отточенные карандаши и технические справочники. Когда мы вышли оттуда, Уильямс спросил: - Ну и каково ваше мнение? Возьметесь за работу? Учтите, я готов дать вам на размышление день или два. - Рабочее помещение симпатичное, - сказал я, - и жалованье подходит. Одного только я боюсь: вдруг не справлюсь. - Это уж мой риск, - ответил Уильямс, - и я на него охотно иду. Приступайте к работе с завтрашнего дня. По-моему, не стоит инструктировать вас подробнее, пока вы не освежили в памяти свои познания по электротехнике. За ближайшие три недели перечитаете учебники и войдете в курс. Да, и еще одно. Вы должны отчетливо представлять себе американскую систему патентования. Насколько я понимаю, у вас нет опыта работы с патентами. - Да, - признался я. - В Цюрихском политехническом нам читали краткий курс патентоведения, но он охватывал европейские системы патентования - в основном швейцарскую, германскую и английскую. В последних лекциях профессор уделил несколько слов американской системе патентования, но осветил ее недостаточно, от этого не оттолкнешься. - Неважно, - сказал Уильямс. - Я и не предполагал, что вы хорошо разбираетесь в патентоведении. Познакомлю вас с нашим юристом-патентоведом. Он лучше любого профессора научит вас всем тонкостям. Я всячески поощряю разговоры сотрудников на профессиональные темы. Из всех известных мне способов научиться чему-либо этот - наилучший. Если у вас появятся вопросы, не стесняйтесь, спрашивайте у нашего юрисконсульта. А если он ответит на них не вполне удовлетворительно, обращайтесь ко мне. Он отвел меня в маленький, перегороженный надвое кабинет, где стояли конторка и шкаф с юридической литературой. За конторкой сидел продувного вида молодой человек в очках, перед ним лежала раскрытая подшивка патентов, а он усердно строчил аннотации старомодной вставочкой со стальным пером. Дописав фразу, он встал и поздоровался с нами. - Мистер Каммингс, - сказал Уильямс, - познакомьтесь с мистером Джеймсом, Грегори Джеймсом. Он будет работать у нас в качестве инженера-электрика. Уотмен до того загружен тяговыми двигателями, что работу над вспомогательным оборудованием я вынужден поручить другому сотруднику, и мистер Джеймс согласился испробовать свои силы. Я посоветовал ему обратиться к вам, чтоб вы его мало-мальски просветили в патентной игре. Вы ему не поможете? Каммингс пожал мне руку. - Разумеется, мистер Джеймс, - сказал он. - Буду рад помогать вам в чем угодно. Я привык обучать молодых инженеров нашей фирмы начаткам патентоведения. Приходите, как выдастся свободная минутка, и мы вместе проработаем кое-что из основных положений. Удобно вам в следующий вторник, часа в четыре? К тому времени я разгребу текучку. Ведь самое полезное из всего, что я могу сделать, - это проследить, чтобы инженеры разбирались в патентовании и свою работу приносили мне в форме, пригодной к оптимальному использованию.