Дама в возрасте Дарья Васильевна сидела, откинувшись на стуле, и что-то увлеченно рассказывала про новеньких менеджеров, которые «взяли моду рыться» в ее, как она выразилась, ящиках на кухне. Две ее закадычные подруги стояли навытяжку и внимали речам. Сама Дарья Васильевна работала настолько давно, что сбилась со счету, сколько именно прошло лет, то ли пятнадцать, то ли семнадцать. Она следила за порядком на кухне и готовила директору кофе. Все за глаза ее звали Дарвас.

– Ну, и что мы ищем? – громко сыграла Дарвас сама себя.

– Вот, хотели торт разрезать. У вас случайно не найдется ножа?

– А почему вы роетесь без спросу в моем столе, на моем, кстати сказать, рабочем месте? – еще громче спросила Дарвас, желая услышать ответ.

Она по обычаю пропустила их слова мимо шей, хотя ей ясно сказали, что нужен нож.

Новенькие не стали вдаваться в детали, они не задумывались над этим, может ли офисная кухня быть чьим-то рабочим местом.

– Представляете? – продолжала Дарвас, обращаясь к подругам. – А что если я храню там личные вещи?

Ее слушательницы дружно ахнули, как если бы произошло непоправимое, и менеджеры увидели бы что-то очень личное: очечник, упаковку валидола или упаси господи, запасные колготки, лежащие на своих привычных местах.

Альбина сделала вид, что не слушает этот разговор, да на нее никто и не обращал никакого внимания. Она нажала вторую кнопку сверху на черной сверкающей панели кофе-машины, получила свою порцию – двойной без сахара и отправилась на свое рабочее место.

«Странно, – думала Альбина, прогулочной походкой вышагивая к своему кабинету по серому коридорному ковролину. – Почему люди начиная работать вместе никогда не испытывают особой радости по отношению к новеньким? Всегда настороженно смотрят на них, в разговорах первым делом подчеркивают все свои заслуги и то, сколько лет они уже здесь трудятся, без конца напоминают об ответственности, какой их наделили, и так старательно тебе не доверяют?»

Но, как Альбина знала по собственному опыту, пройдет время и все неожиданно изменится. Вы вдруг начнете казаться друг другу близкими, настолько, что можно будет спокойно обсуждать различные темы – причуды погоды, вчерашние фильмы и медицинские страсти, и может быть даже самые откровенные житейские глупости.

И ведь вы ничего «такого» не делаете. Такого, что могло бы вас по-хорошему сблизить, кроме того, что вы ежедневно вместе просиживаете штаны по девять часов с перерывом на обед, на котором тоже ничего интересного не происходит, кроме пустых сплетен о сослуживцах, телевидении и о погоде.

Вот так хожу я, хожу по длинному коридору, – думала про себя Альбина. – Смотришь, через полгода, зарплату поднимут, а там может, и годовую премию дадут. Придет кто-нибудь новенький в отдел, а я стану «старенькой». Настроение у Альбины значительно улучшилось.

Альбина представила, что этот коридор, как бы сцена. Она измерила взглядом его ширину и посмотрела на потолок, словно попала во дворец. Она остановилась, обернулась вокруг себя и пошла медленно, будто боясь упустить что-то важное. Она вытянула шею, немного отклонилась назад, положила одну руку за спину, чтобы осанка стала чуть прямее и начала старательно тянуть носы своих стоптанных туфель, немного разводя их в стороны, как балерина. И у нее хорошо это получалось, и она стала подгибать опорную ногу так, что ее походка превратилась в танцевальный шаг. «И раз, и два, – повторяла Альбина сама себе, – И раз, и два, и раз, и два». И она запела: «Та-да-да-дааа-да-да». Ее любимую самую волшебную музыку на свете: «Вальс цветов». Вдруг дверь кабинета, оказавшаяся слева, неожиданно открылась, и оттуда вышел импозантный мужчина, и чуть не сбил Альбину с ног. Она отпрянула от испуга, чудом не разлив свой кофе. Перед ней стоял сам директор, господин Зиг. Он, вероятно, услышал Альбинино пение, потому что удивленно и очень строго, даже слишком строго посмотрел на нее и, ничего не сказав, пошел дальше. Альбине стало стыдно за свое поведение, за то, что она так сильно увлеклась. «Вот он, предостерегающий знак, – подумала она. – Нужно быть на чеку, ведь и в коридорах могут быть люди, мои коллеги, менеджеры или даже начальство». Она остановилась на мгновение, подумав, что нужно вести себя по-деловому, и понуро поплелась к себе.

Альбина вошла в кабинет, поставила чашку на стол, и только тогда обратила внимание, что около ее рабочего места стоит начальница и с каменным выражением лица на нее смотрит.

– Здравствуйте Ж-жанна, – запнулась Альбина, догадываясь, что начальница ее поджидает не зря, не для того, чтобы просто поздороваться…

– Здравствуй, Альбина, – сказала она строго. – Альбина, я тебе отправила мэйл, вот уже десять минут назад. И жду от тебя ответа. Может быть, ты думаешь, что у нас есть работа, которую можно отложить или вообще не делать?

– Нет, – Альбина опустилась на свой стул оттого, что очень растерялась, ведь начальница никогда не обращалась к ней напрямую, тем более в такой манере.

– Что, нет? – выпучила глаза начальница.

– Я его пока не прочла. Не успела.

– Знаешь ли ты, что в нашей работе всегда необходимо расставлять приоритеты. – Она посмотрела на сидящую Альбину сверху вниз. – Объясняю: прежде чем приступить к выполнению какого-либо задания, необходимо поставить ему оценку по степени важности. – Голос начальницы был удивительно чист, и даже звенел. – Задачки могут быть обычными, средневажными, серьезными, неотложными и срочными, – она понизила голос и сделала многозначительную паузу. – Я всегда говорила и не устану повторять: мои задачки, и задачки всех ваших руководителей для вас являются супер срочными и сверх важными, иначе бы мы и не просили.

Альбина задумалась, к какому из перечисленных пяти классов относится супер важная задачка? Или это некая особая категория?

– Но ведь такой степени не было, – промямлила Альбина,

– Какой степени? – обалдело спросила Жанна.

– Были средне-важные, были серьезные и срочные были, а супер важных не было.

Жанна приблизилась к Альбине и заорала, постукивая кулаками по невидимой трибуне:

– Заруби у себя на носу, если большому менеджеру требуется помощь, кстати сказать, не важно в чем, значит, скорее всего у него самого нет достаточно времени для этого. А знаешь почему?

Альбина вжалась в стул, ее сердце колотилось, как у зайца. Она, не мигая, смотрела на орущую в принципе малознакомую женщину.

– Потому, что он занят другими делами, – начальница торжествовала. – И если у нас нет времени для этой самой задачки, то у тебя оно должно найтись мгновенно, сию же секунду, чем бы ты не занималась сейчас. Даже если, ты завалена по горло работой, и подотчетники стоят в очередь к твоему столу, задание менеджера означает, что в данную минуту ты должна заниматься только этим, а все остальное подождет.

Альбина испытала шок, как наверно бывает после автокатастрофы. Какие-то секунды она даже не понимала, что такое происходит. Кажется, на нее в жизни никто никогда так не кричал.

Жанна, по всей видимости, была довольна своим выступлением. Как-никак разгрузилась. Она постояла еще мгновение, и не на кого не глядя, тяжело дыша, она отправилась к себе.

Альбина осмотрелась по сторонам. Ее соседка Нелли сидела, уткнувшись как всегда в свой монитор, не подавая признаков жизни. Она была напряжена, явно больше, чем обычно. Две другие бухгалтерши испуганно переглядывались, но говорить вслух не решались.

Альбине стало жутко неудобно. Хотя вроде она не в чем и не была виновата, но весь этот крик, все это произошло из-за нее, точнее, из-за ее нерасторопности. И при этом еще присутствовали три взрослых человека, такие вроде бы умненькие девочки с экономическим образованием… Они слушали Жаннину речь, и наверно, им сейчас очень стыдно за Альбину, за то, что ее, можно сказать, так мастерски, прилюдно опустили. Ведь все было бы иначе, если бы разговор состоялся за закрытой дверью, где-нибудь, в кабинете начальницы, тет-а-тет.