А разведка доносила, что "паучок" живет жадной паучьей жизнью. Черные щупальца дорог лихорадочно гонят на фронт боеприпасы и войска. В обратную сторону - на запад - идет награбленный хлеб, высококачественный авиационный лес. И еще - что болью отзывалось в наших сердцах - по рельсам катят запломбированные вагоны, везут в Германию согнанных со всей Украины невольников, наших советских людей.
На столе, в хате штаба Ковпака, карта Правобережной Украины. На севере леса и болота Припятского бассейна. На юге - степи. Обозначен уже на карте самодельными отметками появившийся, по приказу Сталина, новый партизанский край. Черными жилками тянутся железные дороги. Узлы: Сарны, Шепетовка, Фастов, Жмеринка... Над картой склонились командиры: Ковпак, Руднев, Базыма, Кульбака, Бережной. Руднев, хмуро теребя ус, говорит задумчиво:
- Не эти же леса, дикие и непролазные болота послали нас завоевывать... Вот... - он кинул жестом на юг и показал узлы.
Ковпак согласился.
- Верно... Но без базы тоже немного навоюешь... Надо нанести удар... - он показывает на южные коммуникации.
- Но надо и ноги унести после такого удара... - добавляет Базыма в развитие этой идеи.
- Так что же? Расширить партизанский край... Организовать новый отряд, - уточняет идею Руднев.
- А если сочетать одно с другим? - спросил Войцехович несмело и стушевался.
Командиры сразу повернулись на его голос. Он немного осмелел и показал циркулем на Сарны.
- А верно, жирный паучок. Сводку! - приказал комиссар Горкунову.
Долго читал разведсводку молча.
Да, паучок живет жадной паучьей жизнью... Черные щупальца дорог гонят на фронт боеприпасы, войска...
- Гарнизон большой, - чесал затылок Базыма.
- Разведку какую посылал? - спросил меня комиссар.
- Боевую... не дошла. Заставы сильные на дорогах.
- Надо было агентурную попробовать, - додумал за меня Базыма.
- Посылал. Только что вернулась. Анька-самогонщица.
Все заулыбались.
- И "языка" привела. Только чудной какой-то. Не то немец, не то поляк. "Проше пане" все говорит.
- Допросил? - спросил Ковпак.
- Еще не успел.
- А ну, давай их сюда, - махнул рукой командир.
Взгляд его кружит вокруг паучка. Жирный паучок. Щупальца - черные щупальца железных дорог - раскинул он на север, на юг, на запад и, главное, на восток, туда, к Сталинграду.
Вошел комендант, а за ним Анька-самогонщица. Позади - солдат в невиданном еще нами обмундировании.
- Привела жениха, чернявая? - спросил Ковпак.
- Та привела, товарищ командир Герой Советского Союза, - ответила смело разведчица.
- Да где ты его подцепила?
- Пристал на дорози... Там такое говорить... Тильки трудно разбирать... А так - смехота...
- Немец, или мадьяр, или що воно такое? - спросил Ковпак, разглядывая форму солдата.
Тот понял и отрицательно замотал головой.
- О нени, нени! Нени герман. Нени герман. Проминте, пан офицер.
Ковпак вопросительно взглянул на разведчицу.
- Каже, что не герман он, - пояснила Ганька.
- Ага. А кто же ты? Ты хто? Румын, чи що?
Солдат молчал. Руднев подошел к нему.
- Имя? Намен?
Он посмотрел на Ганьку, она ему подморгнула.
- Я есть словак валечник. Вояк.
- Чешский солдат? - спросил Базыма, вспоминая чехов по австро-германской войне.
- Ано, ано, - обрадовался вояк.
- Не понимаю, - отозвался Базыма.
- Ано, яволь, да, эгэ ж... - сразу на всех языках забормотал солдат.
- Славянин, - сказал как бы про себя Руднев. - Всех против нас собрал Гитлер.
И вдруг солдат зарычал, как волкодав при запахе приближающегося зверя.
- У... Гитлер... У валька... война - у чешска матка сльозы... Гитлер это - шволочь.
Ганька весело засмеялась.
- О, такое он мне всю дорогу говорил. Так он того Гитлера сволочив всю дорогу... Так сволочив...
- Добровольно пришел? - спросил ее Ковпак.
- Пристал за городом. Говорит: дивичка... веди до партизан... Я уже и так и сяк... Щоб не провалить дела, думала уж - заведу в кусты... и отчаянная девка, как недавно гранату, выхватила откуда-то из рукавов финку. - А он руки цилует, горькими слезами плачет. Ну, от и привела, - пряча финку, оправдывалась перед командирами она.
- Йо, йо, хороший дивичка, русска дивичка, - подтвердил солдат.
- Добровольно к нам пришел. Не боялся, значит, партизан? - еще раз спросил Ковпак.
- О, о, партизан!!! Корошо! Герман - капут! Гитлер - шволочь, опять закипятился солдат.
- Сарны? - спросил его Руднев и повел к карте.
- Ано. Сарны - валька, война... Сарны - полк словаков... гарнизон, - тыча себя пальцами в грудь и показывая на карту, говорил словак.
- А германов? - спросил Базыма.
- Германов нет было, до вечера. Вчера эшелоны пришли, - он показал на пальцах четыре эшелона. - эсэс... У-у-у, шволочь.
- Ага, верно. Я на вокзале была. Выгружались эсесовцы, подтвердила Ганька.
- А может быть, они проездом? - высказал надежду Войцехович.
- Нет. Я обратно уже по огородам выйшла. На всех дорогах нишпорят, а на заставах машины и танкетки стоят.
- А ну, выйди с ним в сени, - сразу резко оборвал беседу Ковпак.
Ганька, комендант и словак вышли.
- В лоб теперь не возьмем, - потер бритую щеку комиссар.
Базыма согласился.
- Снаряды на исходе, - осторожно поддакнул он.
- И окружением тоже... - продолжал комиссар.
- И патронов не густо...
Руднев мрачно вглядывался в карту.
- А его нужно раздавить. А раздавить мы не в силах, - и комиссар грохнул кулаком по карте.
- Одно ясно: ни в лоб, ни путем окружения взять мы его не в силах, - сказал сидевший до сих пор молча Ковпак.
Он лег на карту животом, надел очки и стал шарить взглядом по карте вокруг да около Сарнского узла. Руднев сделал знак командирам, и все застыли не дыша, чтобы кашлем или неосторожным словом не помешать командиру. А он, как зверь вокруг добычи, - делал круги все больше и больше, захватывал взглядом сотни километров. Затем снова стал сужать петлю, пока не остановился... Потом вынул из халявы большой столярский карандаш.
Все облегченно вздохнули.
- Крест. Поставить крест на Сарнах... О тут, и тут, и здесь, - и командир ставил знаки в тех местах, где железная дорога пересекала извилистые реки.
Руднев уже подхватил его мысль:
