Однажды на марше возле шоссе пришлось переждать, пока проходила колонна вражеских автомашин. Посреди колонны было два или три танка. На ожидание ушло более часа; рассвет захватил нас подле небольшого леса.
Нам с Васей очень не понравились ни этот лесок, ни близость шоссе. Но солнце уже взошло, в воздухе стрекотал "костыль", и люди смертельно устали.
Я согласился с доводами начштаба: двигаться дальше рискованно. Раскинули лагерь. Не успели уснуть, как пикетчики принесли несколько головешек, окровавленные бинты и патроны ТТ.
- Ясно, тут стояли наши, - задумчиво рассматривая эти предметы, сказал Войцехович, - которая же из групп?
- В Черном лесу это была не новость, все группы проходили через лес. Но тут... - думал вслух комиссар Мыкола.
- А может, комиссар Семен Васильевич? - настойчиво спросил Лапин.
Что ему сказать? Дал приказ усилить наблюдение и разведку. Может быть, разведчики и обнаружат своих. Около полудня пикеты обнаружили с трех сторон цепи немцев, залегавшие по бокам. Скоро одна стала продвигаться. Стрельбы еще не было. Но вот-вот начнется бой. Под огнем переходить шоссе бессмысленно. Даже если там нет противника... За шоссе начиналось поле, степь. Машин и танков, замеченных нами на шоссейке, пока не видно было. В цепях только пехота.
- Надо давать бой, - сказал мне Мыкола.
Мрачно смотрят Бакрадзе, Ефремов, Павловский.
Все мы понимали: другого выхода нет.
- Оборона. Держаться в цепи до конца. Командиры, по местам, проходя по лагерю, скупо ронял слова команды начштаба Вася Войцехович.
Но почему так быстро обнаружил нас враг?
В цепи уже гремели выстрелы. Линия обороны была всего в ста метрах от штаба. Пули, взятые чуть с превышением, били по деревьям, под которыми расположился штаб. Уже убили нескольких лошадей. В санчасть носили раненых. Здесь сидеть было бесполезно, и я побежал в цепь. На полдороге встретил Бакрадзе. У него руки в крови.
- Ранен?
- Нет. Убит! Мой помощник Сухоцкий убит. Полез на офицера. Вот... Я его, этого фрица... - он показал мне планшет.
Щелкали разрывные в ветках...
- Ложись, командир... Хлопцы оправились. Оборону держат твердо. Вот патронов только...
Давать патроны из последнего резерва было еще рано. Машинально полез в планшет, вымазанный кровью врага.
Карта... На карте - занятая нами опушка, шоссе, цепи, залегшие по бокам. Химическим карандашом черточки. Синяя стрелка, проведенная наспех, разрезала наш лагерь пополам, проходили через штаб, санчасть.
По карте видел - наступало не больше роты. По бокам расположены редкие цепи. Пулеметов много. Но они еще молчали.
- Конечно, по своим лупить им расчета нет, - говорил Бакрадзе. Он внимательно следил за моим пальцем.
- Теперь шоссе. Так и есть.
Мы увлеклись разбором немецкой карты.
- Боковые - это невода. Рота хауптмана - это ведь загонялы!
- Понимаешь? - Она должна выгнать нас на шоссе, где рогульками отмечены минометы, станкачи, танки. Им хочется выгнать нас на открытое место. В поле, в степь.
Подполз Мыкола. Показал ему карту. Он понял наши догадки с двух слов.
- Значит, ловушка? Но мы здесь всего полчаса? Это невозможно, чтобы моторизованная часть даже при хорошей разведке так быстро...
Но Бакрадзе не дал мне договорить.
- Тогда эти сети расставлены кому-то другому, кацо!
- Да, да, головешки, патроны, марля... Здесь были наши. Это их окружали.
- Значит, отряд попал в чужую ловушку. Ай, ай! - Мыкола почесал от досады затылок.
- Ложись, командир. Брось шутки! - раздраженно сказал Бакрадзе.
Если бы я вздумал отмечать ход боя по немецкой карте, то в этот момент синяя стрелка нападения сильно изменила бы свое направление. Она загнулась назад. На шоссе - ни звука. Это понятно. Засада не выдаст себя, пока мы не напоремся на нее вплотную. "Загонялы" отползли просто потому, что убит их офицер.
- Час-полтора уйдет на перегруппировку. А затем ударят, и совсем по-другому, - делился я своими соображениями. - За час надо вывести группу, Мыкола дорогой!
- Куда? - с досадой спросил Москаленко.
- Слушай, кацо, - толкнул меня Бакрадзе.
- Что?
- Эх! Задумался. Сзади немцев - наши! Не слышишь?
- Кто? Какие наши?
- Наши автоматы, геноцвале! Пэпэша...
Действительно, позади одного "невода" что-то неладное. Изредка, сберегая патроны, короткими очередями и одиночными постреливали пэпэша...
- Кто же? Матющенко?!
Но выстрелы раздавались все ближе, все явственнее, и сомнения больше не было.
- Посылай взвод. Во фланг, Давид!
- Сам пойду.
Он вдруг остановился и замер с горящими глазами, затем, потрясая автоматом, выпрямился во весь свой огромный рост.
- Да! Я знаю! Я сразу узнал. Это он...
Мы вскочили вслед за ним, пораженные одной мыслью.
- Семен Васильевич! Комиссар! Его атака! За мной!
И вся девятая, услышав имя комиссара Руднева, бросилась за Бакрадзе.
- Вперед! Вперед!
Рота пошла на прорыв. Но наша оборона оголилась в этом месте. В том, что девятая прорвет немецкие цепи, мы не сомневались. Но это будет через 15-20 минут. А сейчас? Войцехович, поняв сложность положения, уже подал команду связным боковых рот:
- Приказ: бегом! Командирам рот расширить прорыв и выходить за штабом и санчастью. Не терять видимости.
- Бери на себя управление, Вася! Штаб, санчасть - в прорыв! Вперед! За мной! Там комиссар Руднев идет на помощь!
Кажется, во всем отряде я был единственным человеком, не верившим в галлюцинации Бакрадзе. Но в пылу боя и я скомандовал санчасти и ротам: "Там комиссар!"
Через час мы, оставив прорванную немецкую сеть-ловушку далеко позади, вырвались лесом на север. Колонна наскоро построилась и уходила по бурелому, пыхтя и отдуваясь. Все устали. Но были веселы. На бегу мы встретились с группой, пришедшей нам на помощь. Это были 17 разведчиков во главе с помкомвзвода Тетеркиным и политруком Исацким; они оторвались накануне от Ковпака. Их появление сначала очень обрадовало нас.
Хлопцы докладывали на ходу:
- Вчера мы оставили Ковпака здесь. В лесочке. Возвращаясь, услышали бой и решили ввязаться.
- Значит, это Ковпак шел на север?
- Мабуть, он самый...
Значит, мы, сами того не зная, сунулись в ловушку, предназначенную Кригером для старого волка. Капкан щелкнул и прищемил хвост волчонку.
