Литмир - Электронная Библиотека

Дрянной трактирчик на Петербургской стороне. "Пахло пригорелым маслом. Гадко было. Над головой моей тюкал носом о дно своей клетки безголосый соловей, мрачный и задумчивый" ("Подросток").

Собака Азорка в "Униженных и оскорбленных": "Шерсть на ней почти вся вылезла, тоже и на хвосте. Длинноухая голова угрюмо свешивалась вниз. В жизнь мою я не встречал такой противной собаки. Казалось, она целый день лежит где-нибудь мертвая, и, как зайдет солнце, вдруг оживает".

Перезвон в "Братьях Карамазовых" - "мохнатая, довольно большая и паршивая собака... Правый глаз ее был крив, а левое ухо почему-то с разрезом. Она взвизгивала и прыгала, служила, ходила на задних лапах, бросалась на спину всеми четырьмя лапами вверх и лежала без движения, как мертвая... Коля, выдержав Перезвона определенное время мертвым, наконец-то свистнул ему: собака вскочила и пустилась прыгать от радости, что исполнила свой долг".

Мельком является еще в "Бесах" "скверная, старая маленькая собачонка Земирка", в "Двойнике" - паршивая уличная собачонка. Вот чуть ли и не все животные, которых мы встречаем в чисто художественных произведениях Достоевского.

Правда, есть еще в "Неточке Незвановой" невероятно свирепый и невероятно умный бульдог Фальстаф, есть в "Маленьком герое" столь же свирепый и дикий конь Танкред (который, однако, ухитряется не сбросить с себя взобравшегося на него одиннадцатилетнего мальчика). Но оба животные в этих ранних произведениях Достоевского слишком явно сочинены, слишком художественно мертвы, чтобы брать их в счет. Таких псов и коней можно рисовать, ни разу в жизни не видавши собаки и лошади, - достаточно только прочесть несколько французских романов тридцатых годов.

Высших животных почти нет вокруг героев Достоевского. Зато в невероятном количестве встают перед ними всякого рода низшие животные, гады и пресмыкающиеся, наиболее дисгармоничные, наибольший ужас и отвращение вселяющие человеку. Тарантулы, скорпионы, фаланги и пауки, пауки без числа. Они непрерывно снятся и представляются чуть ли не всем героям Достоевского без исключения. Как холод, мрак и туманы неодушевленной природы, так эти уроды животной жизни ползут в душу человеческую, чтоб оттолкнуть и отъединить ее от мира, в котором свет и жизнь.

И мир мертвеет для души. Вокруг человека - не горячий трепет жизни, а холодная пустота, "безгласие косности".

"Косность! О, природа! Люди на земле одни, - вот беда! "Есть ли в поле жив человек?" - кричит русский богатырь. Кричу и я, не богатырь, и никто не откликается. Говорят, солнце живит вселенную. Взойдет солнце и - посмотрите на него, разве оно не мертвец? Все мертво и всюду мертвецы. Одни только люди, а кругом них молчание, - вот земля!" ("Кроткая").

II

"САТАНА SUM ET NIHIL HUMANUM A ME ALIENUM PUTO"

И одиноко, - сами, как пауки, - сидят люди в глухих углах и смотрят на мир.

Мелкие рассказы Достоевского. Основа всех их одна: в мрачной, безлюдной пустыне, именуемой Петербургом, в угрюмой комнате-скорлупе ютится бесконечно одинокий человек и в одиночку живет напряженно-фантастическою, сосредоточенною в себе жизнью.

"Смеркалось, накрапывал дождь. Ордынов сторговал первый встречный угол и через час переехал. Там он как будто заперся в монастырь, как будто отрешился от света. Через два года он одичал совершенно" ("Хозяйка").

"Жизнь моя была угрюмая и до одичалости одинокая. Моя квартира была моя скорлупа, мой футляр, в который я прятался от всего человечества" ("Записки из подполья").

И так почти в каждом рассказе... Большие романы, с героями, наиболее близкими душе Достоевского. "Замечательно, что Раскольников, быв в университете, почти не имел товарищей, всех чуждался, ни к кому не ходил и у себя принимал тяжело. Впрочем, и от него скоро все отвернулись... Он решительно ушел от всех, как черепаха в свою скорлупу". "Я - человек мрачный, скучный, - говорит Свидригайлов. - Сижу в углу. Иной раз три дня не разговорят".

Подросток пишет: "Нет, мне нельзя жить с людьми! На сорок лет вперед говорю. Моя идея - угол... Вся цель моей "идеи" - уединение..." Версилов говорит ему: "Я тоже, как и ты, никогда не любил товарищей".

Кириллов в "Бесах" "не склонен встречаться с людьми и мало с людьми говорит". В убогом своем флигельке все ночи до рассвета он ходит, пьет чай и думает. Одиноко и загадочно проходит сквозь жизнь никому не понятный Николай Ставрогин. Одиноко сидит и думает в отцовском доме Иван Карамазов.

Связи с широкою и таинственною жизнью мира в душе человека нет. Нет также в его душе и естественной связи с другими людьми, с человечеством. Труднее всего для этого человека-одиночки вообразить, как можно из себя любить людей или даже просто "быть благородным".

"Да что мне до будущего, - восклицает Подросток, - когда я один только раз на свете живу! Что мне за дело о том, что будет через тысячу лет с этим вашим человечеством, если мне за это - ни любви, ни будущей жизни, ни признания за мной подвига?"

Человек органически не способен любить людей - это на все лады повторяют разнообразнейшие герои Достоевского.

"По-моему, - говорит Версилов, - человек создан с физическою невозможностью любить своего ближнего. "Любовь к человечеству" надо понимать лишь к тому человечеству, которое ты же сам и создал в душе своей".

Так же высказываются Иван Карамазов, Настасья Филипповна, многие другие. И уже прямо от себя Достоевский в "Дневнике писателя" пишет: "Я объявляю, что любовь к человечеству - даже совсем немыслима, непонятна и совсем невозможна без совместной веры в бессмертие души человеческой" (курсив Достоевского).

Раз же нет этой толкающей силы, раз человеку предоставлено свободно проявлять самого себя, - то какая уж тут любовь к человечеству! Нет злодейства и нет пакости, к которой бы не потянуло человека. Мало того, только к злодейству или к пакости он и потянется.

Иван Карамазов утверждает, что "для каждого лица, не верующего ни в бога, ни в бессмертие свое, нравственный закон природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему религиозному; эгоизм даже до злодейства не только должен быть дозволен человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении".

Сдерживать такого человека могут соображения только чисто внешнего свойства - боязнь, например, общественного мнения и т. п. Достоевского чрезвычайно интересует такой вопрос:

"Положим, вы жили на луне, вы там, положим, сделали злодейство, или, главное, стыд, т. е. позор, только очень подлый и... смешной. Но теперь вы здесь и смотрите на луну отсюда: какое вам дело здесь до всего того, что вы там наделали, и что тамошние будут плевать на вас тысячу лет, не правда ли?"

Этот вопрос задает Ставрогин Кириллову. Совсем такой же вопрос задает себе герой "Сна смешного человека". В жизни приходится скрывать свою тайную сущность, непрерывно носить маску. Но сладко человеку вдруг сбросить душную маску, сбросить покровы и раскрыться вовсю.

Кладбище. В могилах зеленая вода. Доносятся из-под земли глухие разговоры, "как будто рты закрыты подушками". Это под землею беседуют мертвецы.

"- Господа, я предлагаю ничего не стыдиться!

- Ах, давайте, давайте ничего не стыдиться! - послышались многие голоса. С особенною готовностью прогремел басом свое согласие инженер. Девочка Катишь радостно захихикала.

- Ах, как я хочу ничего не стыдиться! - с восторгом воскликнула Авдотья Игнатьевна.

- На земле жить и не лгать невозможно, - сказал барон. - Ну, а здесь мы для смеху будем не лгать. Мы все будем вслух рассказывать наши истории и уже ничего не стыдиться. Все это там, вверху, было связано гнилыми веревками. Долой веревки и проживем в самой бесстыдной правде. Заголимся и обнажимся!

2
{"b":"44413","o":1}