Отдыхая после боя, 8-я рота лежала в степи. К лесу ее почему-то не оттягивали.
- Можете теперь идти,- сказал нам командир 8-й роты.- Скажите полковнику Лапкову, что замещали у меня раненых взводных... Счастливо!
...Сухая, как сено, трава лежала на земле примятая. В траве блестели обоймы и медные гильзы из-под патронов. Около леса стояли пулеметные двуколки. Слева из леса выходили санитары. Санитары несли носилки.
Я все более ускорял шаг, пытаясь нагнать подпоручика Морозова, идущего впереди меня и почему-то все более и более подающегося вправо. На ходу он то и дело наклонялся. Немного нагнав его, я заметил, что наклоняется он над ранеными. У некоторых он что-то отбирал и пускал потом по ветру какие-то мелко изорванные бумажки.
- Това-а... Товарищи!.. Пи-ить! - услыхал я вдруг чей-то голос. Я остановился. В нескольких шагах от меня лежал раненый красноармеец. За его головой торчала его винтовка, штыком в землю воткнутая подпоручиком Морозовым.
Подойдя к раненому, я наклонился и протянул ему флягу.
Зацепившись за траву, в ногах красноармейца тоже валялись какие-то клочки изорванной бумаги. Я поднял несколько и расправил. Это были изорванные листы его красноармейской книги.
"...бернии Новгороде" - прочел я на одном клочке. На другом: "...полка, 5-й роты", на третьем: "...волец, комму..."
Только тогда я понял, отчего подпоручик Морозов рвал красноармейские книги некоторых раненых.
Когда мы подымались к лесу, на опушке несколько офицеров 4-го взвода рыли могилу. Двое сколачивали большой березовый крест.
- И многих убило?
- Без малого - два отделения,- ответил мне поручик Устинов.- Ну и мы ж их перекололи! Всех!.. Впрочем, их там не так уж много было!
- И откуда Туркулу батальон померещился? Да еще третий, огромный такой!.. Рота, и то едва ли!..
- Сволочи! - пробасил третий офицер, поручик Макаров.- Удивляюсь, господа! Словно на Руси у нас своих сволочей мало! Вот сейчас,- смотрите,китайцев каких-то пригнали!
И, наклонившись, он вновь ударил по земле топором. Ель над ним задрожала. С ветвей посыпались шишки.
- На бедного Макара все шишки валятся! - засмеялся поручик Устинов.
Мы уже входили в лесок.
- Нет, брат, снимай и штаны и гимнастерку! Всё, брат, снимай!
Поручик Пестряков сидел на земле, вытянув вдоль корней кривые, как у кавалериста ноги. В руках он держал наган. Перед ним, окруженные офицерами, стояли человек 8 пленных - низкорослых и желтолицых, с редкими, острыми бороденками.
Один уже лежал на земле. Трава под ним краснела.
- Я!.. Подождите!.. Я!..- подбегая ко взводному, кричал поручик Горбик.- Вози-и-ться?! - И, подскочив к пленным, он ударил одного из них прикладом по голове.- Раздевайся, китайская кавалерия, мать твою в шелк!
- Нэ Китай! - бабьим голосом, закричал, хватаясь за голову, пленный.Нэ Китай!.. Башкирия!
Держа руки над головой, он прыгал под ударами, быстро дергая острыми плечами.
- Моя нэ Китай!.. Моя - Башкирия!.. Нэ... нэ... нэ Китай!
- Умора!
- С ума сойти!
- Ну и публика!..- хохотали офицеры.
- Ну, раз Башкирия, ничего не попишешь! Одевайся! - сказал поручик Пестряков, вставая.
Но поручик Горбик вскинул в плечо винтовку.
- Вот этого, поручик, этого,- врет! - уж больно на китайца смахивает!
- Да сто-о-ит ли? - Пестряков зевнул.- Пусть дышит, пу-у-у...
Но поручик Горбик выстрелил.
Через лес шел генерал Туркул.
Часа через два вдоль дороги перед лесом уже вытягивались подводы офицерской роты.
Мы спускались с опушки. Около свежего березового креста, бросавшего на дорогу длинную, тяжелую тень, я остановился и, поджидая подпоручика Морозова, оглянулся назад.
За крестом на зеленой лужайке лежали переколотые красноармейцы. У тех, кто не был еще раздет, карманы были выворочены.
- Коммунисты, думали... А у них и махорки нету! - сказал за моей спиной капитан Темя.
- Поручик Морозов!.. Поручик Морозов!..- крикнул я.- Да идем же!..
Подводы солдатских рот уже медленно двигались к юго-западу.
ГЛАВА О ВЫПАВШЕМ ИЗ СТРОЯ
В цепи за колонией Фридрихсфельд мы лежали с раннего утра.
Было не по-осеннему жарко. Казалось, солнце ползет не по небу,- по самой спине... Оно заползало под гимнастерку, под фуражку...
- В самый мозг заползает, проклятое!
- Типун тебе!.. Еще,- подожди,- накличешь морозы!..- сердито бросил мичману подпоручик Тяглов.- Молить нужно, чтоб держалась погода... А ты... В холода нам всегда не везет...
- Мне пить хочется, а не твои, дурак, нотации слушать!.. Молчи ты!..
Воды во флягах давно уже не было.
Цепь красных лежала за лощиной на кукурузном поле. Наша - на баштане. Мы лениво перестреливались. Но лишь стоило нам сделать попытку продвинуться, как пулеметная трескотня яростно бросалась нам навстречу, и мы вновь падали, ругаясь в христа и бога.
Баштан перед нами был изрыт колесами подвод и пулеметных двуколок. Откуда-то с левого фланга ползла пыль. Пыль залезала в рот,- глубже! - в горло, а сухая, сорная трава, упрямо проросшая над кочками, жгла лицо и руки... Уже ни о чем, только: пить!., пить!..- не думалось.
- Ура! - крикнул вдруг полковник Лапков.
Но огонь красных, точно коса бегущую под ветром рожь, подрезал вскочившую на ноги цепь, и офицерская рота, сразу поредевшая, вновь залегла.
Хорошо, что я упал за бугорок. Над бугорком, качая сухую траву, звенели пули...
- Дурак! Одну роту подымает! - ругался за мной поручик Пестряков.Скорей бы Туркул пришел!.. Тут весь полк поднять нужно,- всем фронтом...
- Ясное дело!
- Конечно, ясное!..
- Господа, не критикуйте, не зная!.. Туркул в глубокий обход пошел. Никого подымать не нужно!.. Выждать... ...А солнце ползло и ползло.
- Черт дери, патроны доставляют, а воду вот...
- Мичман, вы хуже солдафона!..
- Мичман!..
Мичман возле меня не унимался:
- Черт дери!.. Уже не пить,- плюнуть хочется!.. И то нечем!..
Я приподнялся на локтях и выглянул из-за бугорка. Мне показалось: на горизонте ползет туча... Но небо было чисто, и лишь над степью колыхалась пыль. Стрельба учащалась.
- Черт!..- выругался я, и вдруг увидел шагах в десяти от бугорка зеленый в полоску арбуз, еще не тронутый колесами двуколок. На нем круглым пятном играло солнце.
