- Влади-мииир кня-ааазь! Влади-мииир кня-ааазь! - А обрубок его ноги кланялся подобострастно...
- ...а где запастись? Вот и сидят голые. Но идемте в женское. Я покажу вам наших бывших сестер. И мы пошли вверх по лестнице.
- ...И он подошел... И он сказал... Берта! - сказал: Берта!! - сказал: Бер-та!!! - сказал...
А другая, тоже бритая, тыкая в стену указательным пальцем:
- Покажите мне, покажите мне, покажите мне!..
- Не можешь?! Уже не можешь?! - кричала с койки третья, яростно раздвигая промежность ладонями.- Не можешь?! - Тяжелые, круглые ее груди плескались и колыхались.- Уже не можешь?!..
И вдруг поток диких ругательств хлынул и закружился по палате.
Я быстро отступил к дверям.
Женские голоса за дверью все еще звенели. Поджидая сестру, я подошел к окну.
За окном, опрокинув гроба возле деревянного домика, из всех улочек и переулков выезжали на площадь все новые и новые обозы.
- Pour faire une omelette, il faut casser des oeufs,- сказала, выходя из палаты, сестра фон Нельке.- Вы понимаете по-французски?..
Хотелось назад. В палату № 2. Лечь. Уйти с головой под подушку...
- Последние дни... Да, чувствуется!..- сказал навестивший меня Ващенко.- Зайдем, что ли, ко мне. Жена нездорова... И тревога... И боюсь чего-то... И кокаина нет... Зайдем?
Я удивился.
- Ты женат, Марк?
- А как же!.. Давно уж...
Ващенко жил сейчас же за кладбищем.
В комнате у него было пусто. Стол. Венский стул с просиженным, соломенным сиденьем. На кровати, лицом вниз, лежала жена Марка, молодая женщина с шапкой золотых, путаных волос.
Когда мы вошли, она даже не приподнялась.
- Марк, ты?
- Я, Варя...
Варя подняла голову. Лицо ее было заплакано.
- Что случилось? - шепотом спросил я Марка. Но Варя меня услыхала.
- А вам какое дело? - крикнула она.- Это еще кто?.. Марк!..
Я смутился.
- Ах, Варя, офицер это...
Варя повернулась ко мне спиной.
Марк сидел на краю стула и, положив руку на стол, барабанил пальцами.
Сквозь грязное окно струилось солнце. Оно падало на графин с водой и расплескивалось на столе золотыми брызгами. На столе лежала корка хлеба с затверделыми на ней следами зубов.
Я выкурил одну папиросу. Скрутил вторую... Наконец, встал.
- Пойду.
- Иди!..- крикнула мне вослед Варя. На лестнице меня нагнал Марк.
- Не сердись!..- Он положил руку на мое плечо.- Видишь ли... жена расстроена... Уж ты, знаешь... прости. Видишь ли... отца у ней... выпороли...
- Выпороли? Отца? Кто?..
Марк опустил руку и взял меня за пояс.
- Эх!.. Ну, понимаешь... она из крестьян. Отец у ней - мужик... Самый настоящий... Да к тому же...- ну как тебе сказать?..- он понизил голос до шепота.- Ну, из большевиствующих, что ли... Понимаешь?.. Ну вот... Ну вот и накрыли... И перед всем селом... Земляка она встретила. Ставропольского...
На минуту Марк замолчал.
- А она... весь день сегодня: ты!., ты!.. Кому служишь? Палачам служишь! Врагам нашим служишь!.. Черт! - вдруг закричал он.- Черт нас дери! Заехали лбом в кашу! Эх, нюхнуть бы!..
Я дал ему несколько пестрых бумажек.
На улицах было тревожно. В темноте на всех углах толпились офицеры.
- Платнировская взята... Это правда?
- Говорят, уже и Пластуновская.
- И сами!.. Сами виноваты! - истерически взвизгнул в толпе чей-то женский голос.- Оставьте!.. Я имею право! Оставьте!.. Я жена офицера. Я... я!..
Из-за кладбища налетел ветер. Ветер смял ее слова.
- Значит, эвакуировать будете, сестра Нельке? - спросил я на следующее утро.- А когда?
- Распоряжение еще не приходило... Но очень скоро!..
Чтоб чем-нибудь убить тревожный день, я еще с утра пошел к Марку.
Марк сидел на подоконнике. На кровати, как и в первый раз, спиной кверху лежала Варя.
Глаза Марка были широко открыты. Зрачки расширены. Он был вновь под кокаином.
- Бои идут под станцией Динской. Что делать думаешь, Марк?
Марк смотрел через мое плечо.
- Слушай, дай деньги...
- Вы! - закричала с кровати Варя.- Ни копейки не давайте!.. Я три дня... три дня... А этот... этот... Марк быстро ко мне пригнулся.
- ...ей хлеба, а мне...
- Не смей! Варя вскочила.
- Не смейте! - крикнула она еще громче, сверкнув глазами из-под упавших на лицо волос.
Сдвинув со лба фуражку, я вышел на лестницу. На лестнице вздохнул.
"Нет, с ним ни о каких планах не потолкуешь!.." - думал я, уже с хлебом в руках вновь подымаясь по лестнице.
"Отдам и сейчас же пойду..."
На лестнице я встретил Марка. Он бежал вниз, пряча что-то под шинелью.
- Марк! Марк!
Но Марк уже был за дверью.
Вари в комнате не было. Она вошла, когда я положил хлеб на стол и думал уже уходить.
Не застав мужа, она быстро нагнулась, посмотрела под кровать и вдруг бросилась на подушку.
- Мерзавец! Негодяй!.. Так и знала!.. И туфли... Господи!.. Пронюхает!.. Всё... всё пронюхал!..- Варя плакала, как ребенок, вздрагивая всем телом. Ноги ее, в рваных и грязных чулках, беспомощно свисали с кровати.
- У-нес!.. У-унес!..- уже тихо всхлипывала она.- Последнего лишил... на улицу выйти... продаться...
Ее золотые волосы поползли с подушки на одеяло. С одеяла под кровать. Под кроватью стояла изношенная пара сапог. Несколько золотых прядей упали на голенища...
В палате меня встретил Костя.
- Не слово, а сила... Не мы, а Бог...
- И вот его императорское величество...- Полковник поднял голову.- Так точно!.. А в это время... К церемониальному маршу!..- вдруг закричал он.Поротно!.. На одного линейного дистанцию... Первая ро...
- На минутку! - позвал меня ординатор, остановившись в дверях.Слушайте... Завтра мы вас эвакуируем. На Новороссийск, конечно. Оттуда? Не знаю, но думаю, на Принцевы острова. Вас и еще шесть офицеров - нервных. Да, необходимо торопиться. Красные подходят к городу и, говорят, расстреливают всех причастных к движению. Вот он и конец! Настал все же!..
За окном ползли густые сумерки.
"Только попрощаюсь! - думал я, опять подымаясь к комнате Марка.- Вот и конец!.."
На лестнице было темно. За подъездом гудел всегда тихий переулок. Проходила артиллерия.
- Левой, твою мать!., левой, говорю... в горло! - кричал кто-то сквозь грохот и гул тяжелых колес. Я постучал.
- Можно войти?
Никто из комнаты Марка мне не ответил.
- Можно?
Опять молчание.
Тихо отворив дверь, я вошел в комнату и стал медленно пятиться назад.
