В армии Васька Иволгин – весельчак и отменный гармонист сказал при встрече:

– Сынок, ты откуда такой появился?

Денисов посмотрел тогда на него исподлобья, но ничего не ответил. А кличка «сынок» так и осталась, прилипла к нему намертво. И вот сейчас он стоял и прижимал собачонку к своей впалой груди и не знал, что с ней делать.

Васька Иволгин выскочил из кабины и говорит:

– Там люди гибнут, им боеприпасы нужны, а тут детский сад за рулём машины сидит, защитничек – в душу мать.

И он презрительно сплюнул слюну через зубы. Командир хотел пристрелить бедную собачонку, но Денисов закричал и спрятал её себе под телогрейку.

Машины тронулись на запад. Солнце светило ярко. От земли шёл парок. Дорога раскисла, разбитая танками и тяжелыми машинами. А впереди шёл ожесточённый бой. Земля дрожала от тысяч разрывов. В небе появились наши самолёты и тяжело урча, устремились к месту сражении.

– Поднажмите, уже недалеко осталось до места, – высунувшись из кабины, кричал командир – лейтенант Нагибин.

Выжимать последнее чего уже в моторах машин не было очень трудно. Моторы и так надрывно ревели, но командир требовал невозможного. Отжимая педаль газа, Денисов одним глазом смотрел на собачонку, другим на дорогу. Казалось, человек разрывался, но это было не так. Он как-то сразу очнулся, и уже вёл машину более спокойно, чем раньше. Вот въехали в лощину. Дорога, петляя, повела на взгорок. Командир остановил машину около ручья, чтобы долить воды в радиатор. Он преградил путь колонне. Впереди виднелся первый город Германии, где уже прошли наши войска, а зарево пожарища ещё не потухло, и дым стлался в лощину едким удушливым облаком, потому что ветер гнал его сюда. Нагибин поперхнулся. Васька сплюнул слюну, но промолчал. Все двенадцать пар глаз устремились на Денисова, который бинтовал задние лапки у собаки.

– Дитё ещё, хотя ему уже двадцать лет, – сказал лейтенант и зычно крикнул: – по коням!

Первая машина командира медленно въехала в ручей и, разбрызгивая воду, пошла на взгорье. Мотор чихал, пыхтел и вдруг заглох. Опытных шоферов среди водителей не было. Иволгин, как обычно, сплюнул через зубы и полез в мотор. Лейтенант нервничал и смотрел на город злыми глазами, откуда шёл этот удушливый смрад. Васька хватался за ключи, но понять ничего не мог, ведь он совсем недавно научился водить машину. Прошло пять минут, десять, результатов не было. Шофера со всех машин собрались около Иволгина. Они давали советы, но мотор молчал. Павел Денисов сидел на сидении, держась за руль. Мотор работал на малых оборотах. Он смотрел на свою собаку и ласково гладил её по голове. Собака в знак благодарности лизала ему руки. Но вот его взгляд остановился на командирской машине. Он вылез и пошёл через ручей.

– Что случилось? – спросил он у одного из солдат.

– А хрен её знает, – ответил солдат, – чихала, чихала и встала, а что у неё внутри, одному богу известно.

Иволгин оглянулся своей чумазой физиономией, хотел что-то нелестное сказать в адрес Денисова, но, увидев строгий взгляд командира, прикусил язык. Павел встал на крыло и спросил:

– Искра есть?

– Да вроде есть, – ответил Иволгин и покраснел.

– Бери рукоятку, крути, – вздохнул Денисов.

Он ставил провода на разрыв и внимательно смотрел за искрой. Потом подкачал топливо, но бензин не поступал. Денисов сосредоточенно думал, потом взял ключи, снял бензонасос и разобрал его. Он улыбнулся своей детской улыбкой и поднял над головой порванные диафрагмы, затем развернул их так, чтобы дыры не совпадали, поставил на место. Мотор заработал чётко и плавно.

Машины, вытянувшись в колонну, въехали в город. Вокруг было пусто, только дома смотрели пустыми глазницами окон и развалины говорили, что недавно здесь всё гудело, рвалось и дышало в ускоренном темпе.

Колонна въехала на площадь и встала. Из кабин вышли измученные шофера.

– Будем обедать, – сказал лейтенант, – глуши моторы.

Иволгин вышел с гармошкой, и звонкая медь понеслась над безлюдным городом. Снегу уже не было. Дорога, выложенная камнем, густо заросла грязью, свалившейся с гусениц и колёс. Обыкновенный немецкий городок с готическим стилем постройки, каких Павел много видел на картинках, предстал перед глазами. Ему вспомнились любимые стихи Гёте. Вот несгибаемый Тельман, о котором в своё время много писали, смотрит прямо в душу: защитничек пришёл или завоеватель.

«Защитником», – шевелятся губы, и Павел засыпает за баранкой. И тут до его слуха долетел женский крик. Он очнулся и посмотрел на своих ребят. Вскоре подошла солдатская кухня. Из котлов шёл ароматный запах жирной каши. Группа солдат подступила с котелками к кухне. И улыбающийся повар крикнул:

– Шевелись, шевелись хорошую пищу принять.

Его белый колпак взметнулся над котлом, и мощные волосатые руки легли на черенок черпака. Повара в роте знали все, и нет, нет, да и подтрунивали над ним, мол, такая громкая фамилия Сокол, и конечно, у котла, и звонкое ха-ха-ха разносилось вокруг. Повар Николай так его звали, не обижался, исподлобья смотрел на обидчика и говорил одну единственную фразу:

– Вас же оболтусов кормить надо, чтобы дистрофия не привязалась – умники. Всем вам моя пища даёт силу, а вы!

Он размахивал черпаком над головой, а потом брал котелок и накладывал каши в знак примирения и отпущения грехов. В этот раз повар был особенно весел, как никогда, и его украинский говорок заглушал все звуки. Крик повторился, ясно было, что он шёл из подвала соседнего с площадью дома. Павел дёрнулся, услышав страдания человека. И в его руках сверкнул воронёной сталью автомат. Ещё и ещё раз повторился этот душераздирающий крик и смолк. Денисов заскочил в подвал и побежал, задевая ногами за ящики, кирпичи и другой сор. В просвете мелькнула подвешенная женщина и убегающий гражданский в чёрной куртке. Он обернулся и выстрелил из пистолета. Пуля свистнула около уха и ударила в бетонную стену. Павел, прижимаясь к стене, побежал к женщине. Он, подскочив, полоснул по верёвке ножом, но услыхал скрежет металла о металл. «Проволока», – мелькнула у него мысль. Слышно было, как человек мечется по подвалу, опрокидывая всё на своём пути, что ему было под силу. Он искал выхода, но его не мог найти. Выход был один, где находился Советский солдат Павел Денисов. И уже, не опасаясь, что его там наверху услышат наши солдаты, стрелял из своего «Вальтера», но видно дрожала его рука и он мазал. Денисов подбежал к женщине, раскрутил на её шее проволоку.

«Успел», – подумал Павел, и тёплая волна подошла к самому сердцу.

Выстрел. И пуля прошла выше над головой. Женщина дышала. Потом она повернула измученное болью лицо в сторону стрелявшего, и из её горла вырвалось слово «Фашист» и ещё несколько слов, которых Денисов не понял, так как не знал немецкого языка. С улицы доносились музыка и песни. Павел не спешил, обдумывая своё положение.

«Выйти позвать на помощь ребят, он убьёт женщину, да и как её оставить тут одну», – подумал он и стал пробираться поближе к немцу. Война есть война, один на один. Немец стрелял по шороху и звукам, не останавливаясь, послышался щелчок. И Павел понял, кончились патроны. Он сделал перебежку. В подвале было темно. Нагромождение ящиков, банок, ведер и других предметов говорило о том, что здесь уже кто-то побывал. Немец, перезарядив пистолет, снова открыл стрельбу. Он любым путём хотел выбраться из подвала. Его пули рикошетили по бетонным стенам, но уже для Денисова были не опасны. Одна единственная стена отделяла их друг от друга. Павел слышал прерывистое дыхание противника и держал автомат наготове. Гранаты брякнули в подсумке. И тут Денисова осенило. Он вынул одну гранату, выдернул чеку и бросил гранату за стенку. Раздался взрыв, посыпалась пыль, осколки ударили по стенам. Денисов подбежал к немцу, он уже не дышал. Женщина что-то говорила. Павел поддержал её лёгкое тело, и она встала. И так, пошатываясь, они вышли на свет. Он взглянул на неё и удивился. Перед ним была молоденькая лет восемнадцати девушка. Её белокурые волосы спускались ниже пояса. Дикая ярость только что бушевавшая в нём прошла, и на смену ей пришло приятное ощущение, которое пронизало всё его тело насквозь, и он задохнулся от переполнявшего его чувства. Впервые так с ним близко была молоденькая девушка, нуждавшаяся в его помощи. И ему было очень хорошо.