Кончилась смена, и Галактина с весёлым настроением пошла домой. На улице её уже ждал Игорь, с которым они должны были идти и продолжать праздник. А познакомились они на свадьбе у подруги. Зозуля, высокий и галантный, слегка пьяный подошёл к ней и заговорил. Потом они долго танцевали, и под самое утро он проводил её домой. Игорь поразил её как мужчина, хотя был на много лет её старше. Но он сказал, что много лет ждал именно такую женщину, как Нина и наконец-то дождался и сразу влюбился. Девушка была в восторге от такого парня, да ещё главного врача больницы.

– Ну, как твой первый день? – встретил её словами Зозуля, выходя из-за угла дома. – Я уж заждался тебя.

– Устала немного, переволновалась.

– Ничего привыкнешь, вначале всегда так, – усмехнулся Игорь.

Нина, взяв его под руку, осмотрела обоих, какое впечатление они производят на людей, и осталась довольна – пара, что надо. Оба молодые, полные сил и красоты.

– Молодёжь пожаловала. Ну, здравствуйте. Давно ждём, – приподнялся из-за стола отец Нины, – как там?

– Плохо, папа, – ответила дочь, – у Ивана Михайловича по всем данным инфаркт. Я его отвезла в больницу к Игорю.

Она посмотрела на своего жениха внимательно. Он улыбнулся ей, дескать, всё нормально, гуляй. Какие могут быть разговоры о работе.

За столом сидели друзья и сослуживцы генерала с кем ему пришлось воевать. Все нахмурились, ведь Иван Королёв в их обществе был не последним человеком.

– Ты что, дочь, сказала? Инфаркт у Ивана, – встрепенулся Галактин. – Он же меня собой закрыл во время войны. Я надеюсь, все меры приняты?

– Да, папа. Я сделала всё необходимое, чему учили меня в институте. Ему полегчало. А потом бригада вынесла его на носилках, и мы отвезли его в больницу.

– Где он? В какой?

– У Игоря в третьей

– Надо позвонить, как он там?

– Не волнуйтесь, он у меня в больнице, – вмешался Игорь Зозуля, – я сам туда звонил. Сегодня дежурил очень опытный врач.

Жених был вежлив, внимателен, разливал по стопкам вино, провозглашал красивые тосты и не забывал подкладывать невесте в тарелку. Делал он всё это безукоризненно и просто, старался произвести приятное впечатление на всех, а особенно на отца Нины, но генерал, погружённый в свои мысли, ничего не замечал. Он смотрел в рюмку с водкой и по щекам его текли слёзы. А с экрана телевизора доносилась песня: «Это радость со слезами на глазах». И тут генерал Галактин сквозь всхлипывания протянул:

– Только мы вышли из лесу, вижу из-за горушки прямо на нас немецкие танки. Я насчитал, их было пять. Я было обратно на командный пункт, но где там, они уже нас заметили и стали отсекать, чтобы в плен взять. У меня под руками ну ни одного солдата, все в бою. Конечно, живым бы мы не дались, да кому от этого польза? Тут Иван Королёв отделился от группы, притаился за пенёк, и вот взрыв. Танк встал. Я кричу радисту: «Воронин, Воронин вызывай танки, наши танки». Тридцатьчетвёрки появились внезапно, когда уже мы были окружены. Один танк врага загорелся, потом второй. Немцы, отстреливаясь, стали уползать. Я не заметил, как из подбитого танка выполз эсесовец в своём чёрном мундире и навёл на меня автомат. Меня на миг охватил ужас. Ну, думаю всё, не увижу я больше Тамару – жену свою, не оставлю после себя потомства. И так мне стало жаль себя, что вот так глупо попался на мушку фашисту. Он, заметив моё замешательство, не спешил нажать на спусковой крючок, надеялся, что я уже от него никуда не денусь. В его глазах, как мне показалось, было ликование и бесшабашная удаль. Вот, мол, все удрали, а я лежу под танком и выслеживаю свою добычу, арийская раса не боится смерти. И такая меня злоба охватила. Я полковник, командир дивизии и ослаб, струсил. Ну, думаю, гад – Галактин не трус. До Победы остался один шаг, уже взят Кенигсберг, вон он и Берлин – логово фашистов. Нет, умирать рано. Не увидишь ты моей смерти, фашист! Я выхватил из-за пояса гранату, вырвал чеку. Автоматная очередь звонко ударила по ушным перепонкам. На миг мне показалось, что я пробит пулями навылет, и грудь моя словно решето, дышит, трепещется и затихает. Понимаете, как это страшно видеть светлое матовое ночное небо и умирать в самом расцвете сил. Да, такое мгновение ужасно. Главное, ты видишь себя уже мёртвым. Может быть, здесь сидящие, ощущали это на себе. Я не знал, каким ещё чудом я стоял, ведь мне уже надо было лежать и ничего не видеть. О, мать моя! Я наконец-то ощутил, услышал стон раненого около меня. Понял, что я жив, но что такое? Вместо меня на землю падает старшина Иван Королёв. А гранату я всё же бросил вместе с треском автомата и прямо под танк. Поднял глаза, гитлеровца нет, разнесло его. Но мне было уже не до него.

– Тамара, Тамара! – закричал я своей жене. Она была у меня медсестрой. – Тамара, Иван умирает. Впервые я назвал старшину по имени. Я понял, что это мой брат. Жена подбежала и от ужаса закрыла лицо руками.

– Галактина, ты что? Он мне жизнь спас. Королёв должен жить!

Она очнулась. Мы раздели старшину и стали вместе бинтовать. Потом она сама лично, не доверяя никому, доставила раненого в госпиталь, и пока его не прооперировали, не ушла. А у меня сейчас перед глазами встаёт взгляд фашиста. Я вижу его, понимаю. Он не знает жалости и сочувствия и название ему – война.

Генерал поднялся из-за стола, подошёл к окну. Ночь была такая же, как тогда под Кенигсбергом. Небо было матовое. Город в этот раз уже спал. «Нет, – думал он, – Королёв должен жить, это несправедливо. Я жив, а он умирает. Если есть бог, почему он так несправедлив?»

Константин Иванович, тяжелый, неповоротливый, ходил по квартире, глубоко вздыхал. Для него уже праздник потерял свой смысл и своё назначение. Он подходил к телефону, набирал номер приёмного покоя больницы. Из трубки доносился недовольный голос медсестры.

– Скажите, пожалуйста, как чувствует себя Королёв Иван Михайлович, поступивший сегодня утром? – кричал в трубку генерал.

И тут раздался резкий звонок. Константин Иванович открыл дверь и увидел бледную жену Королёва.

– Умер мой Иван, – прошептали её губы, и она упала.

– Нина, Нина! – закричал Галактин, – сделай что-нибудь. Ты слышала, слышала!?

Нина Константиновна дочь генерала, поднесла нашатырный спирт к носу Королёвой. Она зашевелилась и, обведя мутным взглядом всех, закричала:

– Нет больше Ивана, нет! Костя, понимаешь, нет! И он лежит в коридоре приёмного покоя. К нему из врачей даже никто не подходил. Мне об этом втихомолку сообщила медсестра. Она сказала, что в палате есть места, но почему старика не положили – вот вопрос?

Нина очнулась от наваждения, которое на неё произвёл Зозуля во время обеда, поднялась во весь свой рост, не мигая, долго смотрела в лицо своего жениха. Она прожигала его взглядом, и он не выдержал, залепетал несвязно:

– Откуда я мог знать, что он ваш друг, и вы в нём души не чаете. Неправда, врач к нему подходил, но видимо он чего-то не усёк. А так он опытный – пятнадцать лет работает в больнице.

Это была его кромешная ошибка. Он даже и сам не понял, что сказал. Но то, что он сказал, на людей произвело огромное впечатление. Сидящие в этой квартире были в основном ветераны войны

– Моральный ты урод, – прошипела девушка сквозь сдавленные губы, – не думала я, что ты такой.

Блеск её красивых глаз вдруг померк и стал тёмным, как грозовая туча. Зозуля испугался этого блеска, хотел что-то говорить, оправдываться, но слов не было. Какая-то сила сдавила его горло. Он хотел убежать из этой враждебной ему уже квартиры, а ноги будто приросли к полу.

Девушка, тряхнув длинными русыми волосами, ушла в свою комнату, где упала на диван и заплакала. Такого от своего жениха она не ожидала. Этот его поступок был как гром среди ясного неба.

– Таких, как ты, Игорёк, в наше время в морду били. Кому готовил эти места в палате? Чтобы продать подороже? Так что ли? – сказал генерал. – Ты получишь своё, мой медик. Я уверяю тебя.

Нина слышала, но с дивана не поднялась. Ей не хотелось даже думать, что там произошло. Почему-то показалось, как по коридору института шёл её любимый Игорь Зозуля, окружённый девушками и заливисто смеялся: мол, медицина – это мрак. Мне захотелось взять больничный лист, потёр солью под мышкой – температура под сорок. Прошло несколько минут, и её как не было, а освобождение от работы в кармане. Так-то милые. Девушки, когда окончите ВУЗ будьте внимательны, кругом симулянты. Она видела, как он высокий, красивый наклоняется к каждой и таинственно шепчет: «Мишура всё это, чушь. Медицина ни черта не понимает. Есть такие дельцы – обмануть медика им, что два пальца описать. Я так на их уловку не поддамся, сам с усами».