- Да, пожалуйста. - Пакиза продолжала смотреть в окно.
- Не кажется ли вам... В общем, наш попутчик не производит впечатления порядочного человека.
- Не слишком ли вы торопитесь с выводами?
Юноша, впрочем, не спешил отвести свой взгляд.
- Вы добрая, вам просто его жалко.
- Послушайте, а какое вам...
- Не сердитесь. - Он поторопился прервать ее. - Если бы человек так одетый появился в обществе сразу после войны, это не вызвало бы подозрений.
- Я не привыкла судить о людях по их одежде, - отрезала Пакиза. - И вам не советую.
- А, вы не только добрая, вы еще и наивная, - он льстиво улыбнулся ей. - Готов спорить, он только что из заключения. Или, в лучшем случае, ловкий авантюрист.
- Авантюристы не носят латаных ботинок. Современные авантюристы ходят в капроновых рубашках, - Пакиза красноречиво покосилась на собеседника. - И вообще, давайте прекратим этот разговор.
Она решительно повернулась спиной и вошла в купе.
Васиф не отрываясь смотрел в окно - еще одной станцией меньше, уже совсем мало осталось до Баку. Третий пассажир так и не возвращается в купе.
- Вот уже и Баладжары проехали, - почему-то вздохнула Пакиза.
Васиф кивнул, не оборачиваясь:
- Да, да.
Пакиза тронула его за плечо:
- Васиф... Меня должны встретить сестра с мужем. Вы же с ними...
- Нет, нет. Сейчас это невозможно.
Уже повязывая шелковую косынку, Пакиза обернулась к Васифу.
- Хорошо. Пусть сейчас невозможно. Но я хочу, я прошу, чтоб вы написали мне. Когда-то вы испытывали своих друзей. Одного за другим. Испытайте и меня.
Он наклонил голову и, поставив ее чемодан в тамбуре, не оглядываясь, вернулся в купе. - Прощайте. Девушка резко обернулась.
- Нет! Нет! До свидания, Васиф.
В последний раз Васиф увидел ее на перроне, в шумной толпе встречающих. Высокий мужчина с трудом пробивался к выходу с чемоданом Пакизы. Какая-то женщина, крепко обняв девушку, о чем-то говорила ей в ухо. Он узнал Сейяру по тяжелому узлу иссиня-черных волос, по узким плечам. Чтоб не встретиться с ней, Васиф замедлил шаги.
Его толкал, сжимал, нес могучий водоворот толпы. Какими счастливыми представлялись ему все эти люди, стремящиеся друг к другу в плотном живом потоке. Больно хлестнул по лицу колючий букет. Васиф с гневом обернулся и встретил такой виноватый и сияющий взгляд пожилой женщины. "Извините!" бросила она на ходу и вдруг крикнула:
- Васиф! Сыночек! Здесь я!
Васиф закрыл глаза, почувствовав, как подкашиваются ноги, оперся влажной ладонью о стенку вагона. Он перестал ощущать толчки, суету звенящий голос колющей болью вошел в сердце, сковал движения. Через несколько секунд они прошли мимо - высоченный парень в солдатской шинели и ослепшая от счастливых слез женщина с букетом. Васиф проводил их глазами и подхватив чемодан, поплелся к выходу.
"Сколько Васифов в этом огромном городе, - с горечью подумал он, - но навряд ли найдется еще один такой, никому не нужный".
В конце перрона толпа поредела, ручьем растекалась в уходящие к центру русла улиц. Васиф сдал чемодан в камеру хранения и вышел на площадь.
2
Каким блаженным показалось ему тепло осеннего дня. Прогретый солнцем, мягко плыл под ногами асфальт. Даже в тени аллей, где верещала детвора, было еще душно. На бульваре увядали кусты олеандр. Аромат их смешивался с запахами порта - теплой ржавчины, просмоленных канатов, мазута. Но в дыхании моря уже угадывалась долгожданная прохлада.
Перекинув шинель через руку, Васиф отправился к центру города. Все здесь напоминало ему о юности - и праздничная толчея у магазинов, и игривые, протяжные выкрики мороженщиков: "Эскимо на палочке для красивой дамочки!" И пары под прицелом объективов на фоне пышных пальм.
Все было так же. Только люди, особенно женщины, показались Васифу красивее. Может быть, потому, что на смену мрачноватым, глухим тонам послевоенной одежды пришло новое, смелое сочетание красок. Женщины! Есть ли где-нибудь столько красивых женщин? Темноглазых блондинок, жгучих смуглянок с неожиданной просинью глаз, белокожих красавиц с черными косами до колен... Многие объясняют это крутой смесью интернационального населения. Люди все меньше и меньше думают о какой-то особой сохранности "чистоты" расы. Пройдя сквозь смерть, голод, горечь потерь, люди научились дорожить счастьем.
И вот это поколение длинноногих мальчишек и девчонок, красивых как боги...
Васиф проследил взгляд загорелой девушки. Ну конечно, она смотрела на витрину, где выставлены образцы модного штапеля. И вдруг рядом совершенно отчетливо увидел в стекле свое отражение с нескладной, громоздкой шинелью в руках. Сразу как-то свернулась, гасла радость встречи. Трудно себе представить более лишнего человека в этом живом и ярком потоке, - подумал он. Как серое пятно на радуге. Торопливо свернул с Торговой, побрел вверх, выбирая улицы поглуше, подальше от центральных магистралей.
Вот, кажется, Седьмая Хребтовая, Пакиза была права. Многоэтажные дома неузнаваемо преобразили тихую, зловонную от луж с нечистотами улицу. От дома номер 21, где жила тетка, вообще не осталось и следа, сквер... Развесистые ивы. Пенсионеры с нардами. Ничего этого не было раньше. Как же теперь найти дом тети?
- Скажите, куда переселились ваши соседи? Дом вот тут, рядом с вашим был? - спросил Васиф вышедшую из подъезда девушку.
- Не знаю. А кого вы ищете?
- Тетю Зарифу не знаете?
- Нет... Подождите! Может, старшая сестра...
Через несколько минут она вернулась с грузноватой, приветливой женщиной. Васиф снова объяснил, кто ему нужен.
- Знаю, знаю, - закивала женщина с круглым подбородком. - Но вот куда она переселилась? Это, наверное, мать знает. Я сейчас...
Приставив сухонькую ладонь к глазам, старушка долго разглядывала Васифа.
- А ты кем ей приходишься?
- Племянник.
- Какой племянник! Говорят, у нее один племянник, и тот...
- Ошибаются, тетя.
- Дай бог, сынок. У кого же спросить адрес? Знаю, что живет около нового института, а вот точно...
- Спасибо, тетя.
Остановив такси, Васиф поехал к строящимся корпусам политехнического института. Рядом с заселенными зданиями стояли еще не достроенные дома, а кое-где только-только поднимались стены. Васиф постоял немного, наблюдая работу подъемного крана, и двинулся к новому пятиэтажному дому.
