В этот момент открылась дверь и вошел хозяин. Мгновение он стоял ошеломленный. Потом кинулся к Мезлуму, сорвал с него веревку.
- Ты с ума сошел! Я не допущу этого!
- Мне нельзя жить...,
- Так, как живешь - нельзя, - говорил хозяин, укладывая его на постель. - Ищи другую жизнь. Иди к товарищам. Это единственный достойный выход из положения.
- Они меня не примут. Они хорошие люди, а я - кто?
- Слушай меня, дорогой, у итальянцев есть такая пословица: "Станешь водить компанию с хорошими людьми - попадешь в их число..." Понял? Теперь сделай, как я советую. Расскажешь все, что было, попросишь у товарищей прощения. Ты еще можешь искупить свою вину. Я знаю одного человека. Если он тебе поверит, поможет пройти к партизанам.
Мезлум не мог говорить. Хозяин покачал головой.
- Если бы я пришел на минуту позже...
- Вы похоронили бы меня на этом кладбище.
- О кладбище пусть думают враги! Я не знаю, что будет, но, может быть, я еще послушаю твою скрипку по радио, с твоей родины.
Лицо Мезлума впервые за последнее время озарилось робкой улыбкой...
- Спасибо. Я никогда... не забуду...
- Давай готовься, скоро пойдем.
Придя в себя, Мезлум поискал в стакане старую поломанную бритву, побрился, уложил вещи и скрипку в чемодан. Оделся, взял из рук хозяина адрес.
Голос его дрогнул, когда он сказал:
- Я не забуду... Спасибо, синьор. Спасибо!
Однажды привели еще одного задержанного. Тощий, измученный мужчина в обтрепанной шляпе, с чемоданом в руке.
Анатолий Мирко всех задержанных, если они не были итальянцами или немцами, посылал, как правило, к Аслану, и тому приходилось проводить предварительный допрос.
Аслан уже несколько дней не отдыхал; бледный от усталости, с воспаленными глазами, он напоминал тень человека. И сейчас он думал только об одном: как бы отдохнуть.
- Садитесь, - устало сказал он задержанному. Однако тот не сел, настороженно смотрел на Аслана и растерянно улыбался.
- Вы меня... не узнаете? - тихо спросил задержанный.
Аслан поднял голову, посмотрел на пришельца, но, должно быть, все-таки не узнал.
- Я - Мезлум... - произнес тот едва слышно.
Аслан рывком встал.
- Мезлум?! - лицо его потемнело. - Что тебе здесь нужно? Сам пришел или привели?
- Сам...
- Надоело развлекать фашистов? Впрочем, им теперь туго приходится, и поэтому ты от них отказался? Им тоже изменил?
- Я никогда не служил им... по-настоящему. И давно порвал с ними.
- Теперь перебежчики отворачиваются от немцев... Было бы лучше, Мезлум, если бы ты пришел пораньше... Поверить тебе было бы легче...
Мезлум молчал. Да и что он мог сказать? Действительно, опомнился он поздновато... Когда уже каждому ясно, что песенка немцев спета...
- Ну, раз пришел, рассказывай... Только все, без утайки!
Мезлум, путаясь, начал свою исповедь. Аслан слушал, изредка качая головой.
- Пришел-то все-таки зачем? - спросил он.
- Пришел вот... Делайте со мной что хотите. Хотите - помилуйте и дайте сделать что-нибудь доброе. Хотите - убейте. Не грех - покончить с предателем...
Аслан задумался. В сущности, от него зависит, как поступить с Мезлумом. Он лучше всех знал этого человека, поэтому должен принять решение, какое подскажут ему разум и сердце. Если он расстреляет этого человека, его никто не упрекнет за такой шаг. Возможно, не осудят и в том случае, если проявит великодушие. Мезлум струсил, Мезлум опозорился, не захотел работать с товарищами, дезертировал, прислуживал немцам, уклонился от своей святой обязанности - бороться с врагом всегда, везде, в любых условиях, любыми средствами... Если что и говорит в его пользу - так только один-единственный довод: он никого не выдал...
- Да, очень поздно ты очнулся, Мезлум. Помнишь свои слова? О плевке? О древней пословице римлян: "Ubi bene, ibi patria" - "Где лучше, там и родина"? Вот что ты бросил нам в лицо!
- Чтобы мне в тот момент онеметь! Но сказано - сказано. Мне стыдно... Тысячу раз отказался бы от этих слов... Я бежал от немцев. Я готов ко всему.
- Трудно поверить тебе. - Аслан встал, прошелся по землянке. Мезлум ждал, не дыша. - Попробовать разве? Дать возможность смыть пятно предательства?
Мезлум вздохнул.
- Я постараюсь... Я докажу...
- Ладно. Поменьше слов! Начнем с того, что будешь играть на скрипке. Для наших бойцов. Если... если они захотят тебя слушать!
Мезлум отскочил, как ужаленный.
- Я пришел сюда не как музыкант. Я не имею права взять в руки скрипку, пока... пока не вытащу из сердца занозу, не оправдаюсь перед людьми.
- Да, так правильнее, - согласился Аслан. - Иди!
ВСТРЕЧА
Заполучив портфель Ежи, Сила безостановочно прошел добрый десяток километров. Постепенно он стал чувствовать себя еще увереннее, хотя впереди были села, где, он знал, мог встретить немцев. И когда он увидел на боковой дороге автомашину, он подумал сначала о том, как было бы хорошо доехать на ней до ближайшей деревни, уж после этого немного встревожился: что за люди едут, куда и откуда, как себя вести с ними. Но пока он размышлял, машина подошла совсем близко и шофер, несомненно, его заметил.
Сила решил рискнуть.
Он стал посреди дороги и поднял руку.
Машина остановилась. Сила подошел и сразу же пожалел о своей затее: рядом с шофером сидел немецкий унтер. Шофер был здоровый детина, с широким смуглым лицом, с черными улыбчивыми глазами, кудрявый выгоревший чуб лихо выбивался из-под козырька его фуражки. Унтер-офицер тоже не похож на хилого гимназиста. Это был могучий широкоплечий блондин.
Сила сказал, стараясь быть спокойным:
- Подвезите меня, пожалуйста!
- Куда?
- В Цоллу.
- Садись.
Шофер устроил Силу в кабине, между собой и унтер-офицером. Когда машина тронулась, спросил:
- А теперь скажи, что ты за человек и откуда идешь?
- Я? Обыкновенный человек. Живу в селе Цолла. Был у тетки. Прислуживаю немецкому офицеру, - ответил Сила. И весь внутренне подобрался, ожидая, что скажут эти двое. Те, однако, молчали, и он сам неожиданно спросил:
- А вы едете только до этой деревни?
- А ты хочешь дальше поехать? - шофер подмигнул унтер-офицеру.
Сила знал, что за Цоллой - нейтральное село, а дальше уже идут села, освобожденные партизанами.
- Твой офицер тебя не обижает? - спросил шофер.
- Нет, он неплохой человек и уважает меня, - осторожно ответил Сила.
- Видно, ты ему верно служишь, - ехидно сказал шофер. - Стараешься, а?
- Да, господин солдат...
Когда проехали Айдовщину, неугомонный шофер снова повернулся к Силе:
- Скоро Цолла. Где там стоит твой дом?
- Около церкви, - наугад ответил Сила. Боже, что будет, если потребуют, чтобы указал точнее, да еще выразят желание зайти? Плохо тебе придется, Сила!
На окраине Цоллы машину остановил полицейский, придирчиво проверил пропуск и разрешил ехать дальше.
Едва поравнявшись с церковью, шофер прибавил скорость. Сила попросил было остановить машину.
- Зачем? Сходить тебе не придется, - сказал ему шофер. - Поедешь к нам... В гости!
- Как в гости?
- А так... Мы ждем не дождемся таких, как ты. Вот арестуем, а там поглядим, что ты за птица, - спокойно ответил шофер.
- Да за что арестуете?
- Тебе лучше знать, за что.
- Сколько тебе лет? - заговорил наконец унтер-офицер по-словенски.
- Двадцать.
- Значит, тебя уже можно судить.
- Не имеете права! Я честно служу...
Шофер и унтер-офицер, переглянувшись, захохотали.
- Вот и накажем за службу фашистам.
Сила удивленно смотрел то на шофера, то на унтер-офицера. Он притих, не зная, что и думать. Неужели свои? Или, может быть, ловят его, испытывают?
- Молчишь? От страха язык отнялся? - сурово спросил шофер.
- Словены не знают страха! - гордо ответил Сила.
- Посмотри на него! - усмехнулся шофер, сворачивая в узкий переулок. Словены не знают страха... Словены не служат врагам! А ты?
