Сопоставляя данное произведение с прозаическим произведением "Докладная записка императору с просьбой о пожертвовании личного поместья буддийскому храму", где Ван Вэй упоминает о матери (отрывок приведен ранее), невольно обращаешь внимание не только на общую фамилию - Цуй, которую носила наложница господина Цуя и мать поэта, но и на удивительно сходные моменты их биографий. Не о жизни ли своей матери упоминает Ван Вэй в "Хвалебном слове Будде"?..
К тому времени система школы чань отвергала концепцию о трех мирах, утверждая, что существует лишь вечно продолжающееся настоящее. По всей вероятности, Ван Вэй не разделял эти столь различные течения буддизма, хотя чань-буддизм во многом вытекает из буддизма махаяны, по учению которой у Будды три формы, три тела и рассматривается он как "Трикайя" - триединое тело. С точки зрения множества "вещей-событий" или как конкретная человеческая форма тело Будды есть Нирманакайя, или "тело трансформации", а конкретные человеческие формы - это исторические и доисторические будды, такие, как Гаутама, Кашьяпа. (До появления Будды Шакьямуни уже существовало пять будд, и он лишь очередной, шестой по счету, но далеко не последний.) Второе тело Будды - Самбхогакайя, или "тело радости", - это область "праджни" - мудрости и "каруны" - сострадания. Каруна взирает на мир форм сверху, а праджня поднимает взор к сфере пустоты. Третья форма - Дхармакайя - "тело дхармы" - есть сама "шунья" - пустота.
Ван Вэй - сторонник теории о триедином геле Будды: "Я думаю, это превращение Будды как раз и обладает тремя телами, не оставит он простых людей, а в основе своей отрицает пять элементов".
"Пять элементов", которые "...в основе своей отрицаются",- это пять "инь" (куда входят облик, желания, мысли, карма - "е юань" и душа). Они есть то, что удерживает человека в бесконечной цепи перерождений, мешает постижению высшего освобождения - нирваны. Ван Вэй указывает начинающим буддистам путь, которым нужно следовать истинному приверженцу учения Будды: "Началом служат ворота пострижения, и постепенно приближаешься к дому Пустоты. Затем, когда достигнешь Наитвердейший Путь Высшей Истины, станешь для трех миров Великим Наставником, и брови будут излучать свет, и достигнешь возможности жизни в другом мире". В данном случае, где речь идет о "трех мирах", имеются в виду мир желаний, мир облика, т. е. феноменальный мир, и мир отсутствия облика, т. е. мир пустоты. Ван Вэй в итоге праведной жизни и совершенствования обещает возможность возрождения в другом мире, т. е. когда через одну кальпу исчезнут даже будды и бодхисаттвы, которые возродятся в другом мире.
Далее Ван Вэй описывает пятнадцатую наложницу господина Цуя, под образом которой, возможно, и скрывается мать самого поэта: "Пятнадцатая наложница господина Цуя исполняла должности чиновника при кавалерии и помощника секретаря цензората. Минуло много кальп, она заложила основу из множества добродетелей, благодаря силе высшей мудрости {То есть благодаря буддизму.}, родилась в семье, где постигли суть буддийской истины. С младенчества отказывалась от мясной и рыбной пищи. Когда подросла, отвергала жемчуг и бирюзу. В учении [Будды] уже с полуслова смогла понять суть мудрых слов. Развлекалась тем, что вырезала цветы из бумаги, и занималась богоугодными делами". Наступило время, когда она, повзрослев, стала, неведомо почему - ведь с детских лет ее отличали способности в постижении высшей буддийской мудрости, - наложницей господина Цуя, по всей вероятности, высокопоставленного императорского сановника. Она "...часто сопровождала господина и на некоторое время входила в императорский небесный дворец, где стремилась постичь сердце императора. Хотя при своих заслугах она могла бы рожать детей [императору], она решительно отказалась от веления Неба, пожелав, чтобы этого вознаграждения удостоились другие наложницы, и открыла тайну о том, что уходит из дома [в монастырь] ради дхармы в мире людей {Уходит из дома для принятия монашеского пострига, чтобы нести слово Будды простым смертным.}, ради достигнутого в прошлой жизни совершенства".
"Совершенство в прошлой жизни" - намек Ван Вэя на то, что наложница господина Цуя в прошлой жизни была бодхисаттвой, а в этой жизни, будучи земной женщиной (облик которой достался ей ввиду какого-то неблаговидного поступка), испытывает внутреннее повеление, продиктованное ее прошлой жизнью, посвятить себя служению Будде и его учению. Настораживает то место в тексте, где речь идет об отказе пятнадцатой наложницы господина Цуя от императорского предложения войти в женскую половину его дворца. Ведь не могло быть и речи о предложении и возможности отказа: приглянувшуюся девушку просто брали (при необходимости применяя и силу) в императорскую женскую половину. Да и сам факт взятия в наложницы рассматривался, скорее, как благо и честь, нежели как позор и бесчестие. Кроме того, как правило, император сам никогда не занимался подобными делами: красивые девушки для дворцового гарема отбирались специально назначаемыми для этого людьми. Не в этом ли несовместимом сравнении императора и господина Цуя, делящих наложницу, кроется глубочайшая ирония Ван Вэя. Можно ли было в ту пору назвать служительницей дхармы женщину, которую, похоже, держали в доме лишь для "важности", отдавая дань модному увлечению буддийским вероучением.
Согласно тексту Ван Вэя, император дал высочайшее позволение наложнице господина Цуя на принятие монашества: "После того как было получено письмо на фиолетовой бумаге с императорским указом, тут же был отдан приказ о назначении дня обряда пострижения перед всеми тремя мирами, всеми буддами и мудрецами десяти путей, с земными поклонами, сложив молитвенно ладони, очистив тем самым три кармы {Имеются в виду - "греховное тело", "рот (речь)" и "мысли".}, и, наконец, исполнить заветное желание бодхисаттвы".
В момент пострижения начинаются чудеса: "Как только у нее сняли два узла волос, на миг показалось, будто это макушка головы Будды {Вообще, макушка головы Будды (санскр. "ушнири"), согласно буддизму, всегда оставалась недосягаемой для всех окружающих.}. А как только она освободилась от расшитой узорами кофты, лесной дух преподнес ей бесценное платье. Она должна переварить ароматную кашу {"Ароматная каша" - остатки каши со стола Будды, каша, предназначенная для небожителей. Тот, кто вкусит эту кашу, станет свободным, обретет совершенство, постигнет суть буддийского учения и т. д.}, и небесный ван держит в руках для нее очень драгоценную чашу {"Драгоценной чашей" поэт называет монашескую чашу для сбора подаяний обязательный атрибут буддийского монаха.} [с кашей]. Только она оставила все эти драгоценности, воскурила ароматные палочки и приняла монашеский обет, как на песчинке-земле в буддийском храме показались мириады будд, словно на мгновение блеснула жемчужина. Постигла [искусство] владения шестью чудесными силами". В тексте у Ван Вэя под "шестью чудесными силами" подразумевается (дословно в переводе "шесть духов постижения") постоянство, непостоянство, знание своих рождений, знание чужих рождений, глаз познания, слух Неба такими могущественными силами владела принявшая монашеский постриг. Наложница господина Цуя готова отблагодарить императора за оказанную милость: "Она желает в качестве заслуг и добродетелей спасать людей, установить пост, поднести императору беспредельное долголетие мудреца, чтобы год его жизни продолжался как у дерева цедрелы, чтобы подвластная ему территория была бескрайней, а границы охватывались лотосом".
