А сколько свежести, чисто живописной гармонии и совершенства в небольшой весенней картинке из цикла "Радости полей и садов", будто сошедшей со свитка старого китайского мастера: "Персик в цвету // Ночным окроплен дождем. // Вешний туман // Ивы обвил опять. // Летят лепестки - // Слуга подметет потом. // Иволга плачет, // А гость мой изволит спать".
Не будет, наверное, преувеличением сказать, что Ван Вэй - художник, безвозвратно утраченный для нас в живописи, - в немалой мере сохранился и дошел до нас в своих стихах, наглядно подтверждая тем самым приведенное выше суждение Су Ши, ибо живопись в стихах Ван Вэя присутствует зримо и несомненно.
Остается добавить, что в стихах о природе Ван Вэй проявил себя художником разносторонним: он умел с редким совершенством писать о цветах и птицах, о мирной жизни среди полей и садов - и он же мог при случае, например, в "пограничных" своих стихах, буквально несколькими скупыми, резкими штрихами передать суровую красоту пустынных степей. Подвластны были его кисти и величественные картины природы - водные просторы, могучие горные хребты (см. стихотворение "Горы Чжуннань").
Воздействие пейзажной поэзии Ван Вэя на творчество его современников и поэтов последующих поколений было огромным и прослеживается на протяжении веков. В творчестве Ван Вэя китайская пейзажная лирика поднялась на огромную художественную высоту и обрела основные свои черты, определившие едва ли не все дальнейшее ее развитие. Став непременной, а нередко и важнейшей частью творчества подавляющего большинства танских и сунских поэтов, разработанная с удивительной полнотой, глубиной и художественным совершенством, китайская поэзия природы стала феноменом мирового значения, одним из высших достижений не только китайской, но и мировой поэзии. И одно из самых почетных мест в истории развития этого жанра заслуженно принадлежит великому поэту и великому художнику Ван Вэю.
В. Т. Сухоруков
^TВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ Ю. К. ЩУЦКОГО^U
{Здесь и далее переводы Ю. К. Щуцкого воспроизводятся по изданию: Антология китайской лирики VII-IX вв. по Р. Хр. / М-Пг.: ГИ, 1923,- Прим. сост.}
Без названия
Видел я: в весеннем холодке
Распустилась слив краса.
Слышал я: запели вдалеке
Снова птичьи голоса.
Я в томлении своем весеннем
Вижу: зелена, нова,
Перед домом к яшмовым ступеням
Робко тянется трава.
Провожаю весну
День за днем старею я всечасно,
Как-то попусту, напрасно.
Год за годом вновь возвращена
К нам является весна.
Есть бокал вина, и без сомненья
В нем найдешь ты наслажденье.
Пусть цветы и полетят к земле
Их напрасно не жалей!
Песнь взирающего вдаль на Чжуннаньские горы
Посвящаю сенатору Сюй'ю
Выходишь ты вниз, вниз из сената,
И видишь: настало уже время заката.
Скорбишь ты о том (знаю я, знаю!),
Что эти мирские дела очень мешают.
Ты около двух старых и стройных
Деревьев с коня соскочил, глядя спокойно.
Не едешь домой. Смотришь в просторы,
И видишь в туманной дали синие горы.
ИЗ СТИХОВ "ДОМ ХУАНФУ ЮЭ В ДОЛИНЕ ОБЛАКОВ"
1.
Поток, где поет птица
Живу я один на свободе,
Осыпались кассий цветы.
Вся ночь безмятежно проходит...
Весенние горы пусты.
Но птицу в горах на мгновенье
Вспугнула, поднявшись, луна:
И песня ее над весенним
Потоком средь ночи слышна.
В ответ братцу Чжан У*
Пырейная лачуга
В Чжуннани есть. Фасад
Ее встречает с юга
Вершин Чжуннаньских ряд.
Весь год гостей не вижу я,
Всегда закрыта дверь моя.
Весь день свобода здесь, и с ней
Усилий нет в душе моей.
Ты ловишь рыбу, пьешь вино,
И не вредит тебе оно.
Приди! - и будем мы с тобой
Ходить друг к другу, милый мой!
Вместе с Лу Сяном прохожу мимо беседки в саду ученого Цуй Син-цзуна
Деревья зеленые плотную тень
Повсюду собою накрыли.
Здесь мох утолщается каждый день,
И нет здесь, конечно, пыли.
Он, ноги скрестивши, без шапки сидит
Под этой высокой сосною;
На мир лишь белками с презреньем глядит
Живущий жизнью земною.
Покидаю Цуй Син-цзуна
Остановлены лошади в ряд; мы готовы
Разлучить рукава и полы.
Над каналом большим императорским снова
Начиняется чистый холод.
Впереди красотою сияя высоко,
Поднимаются горы-громады,
От тебя уезжаю я вдаль одиноко,
И опять на сердце досада.
Провожаю Юаня Второго, назначаемого в Аньси
Утренним дождем в Вэйчэне *
Чуть пыльца увлажнена.
Зелены у дома тени,
Свежесть ив обновлена.
Выпей, друг, при расставанье
Снова чарку наших вин!
Выйдешь ты из Янь-гуаня *
И останешься один.
На "Высокой Террасе" провожаю цензора Ли Синя
Провожать тебя всхожу
На "Высокую Террасу" и слежу,
Как безмерно далека
Протянулась и долина и река.
Солнце село; и назад
Птицы, возвращаяся, летят.
Ты же продолжаешь путь
И не остановишься передохнуть.
В девятый день девятой луны вспомнил о братьях в горах
Живу одиноко в чужой стороне,
Как причудливый странник. И вот,
Лишь радостный праздник Чун-яна * придет,
О родных я тоскую вдвойне.
Все братья теперь с волшебной травой,
(Вспоминается мне вдали)
Чтоб стебли воткнуть, на горы взошли...
Но кого-то там нет одного.
Фрейлина Бань Цзеюй *
Странно всем, что двери я закрыла
В терем, где храню белила.
Царь спустился из приемной залы,
Но его я не встречала.
Без конца смотрю, смотрю весь день я
В этот царский сад весенний.
Там, я слышу, говор раздается:
Кто-то * меж кустов смеется.
Прохожу мимо храма "Собравшихся благовоний"
Не знаю, где стоит в горах
Сянцзиский храм *. Но на утес
Я восхожу, и путь мой кос
Меж круч в туманных облаках.
Деревья древние вокруг...
Здесь нет тропинок. Между скал
Далекий колокола звук
В глуши откуда-то восстал.
За страшным камнем скрыт, ручей
Свое журчанье проглотил.
За темною сосною пыл
Остужен солнечных лучей.
Пуста излучина прудка,
Где дымка сумерек легка;
И созерцаньем укрощен
Точивший яд былой дракон.
Поднялся во храм "Исполненного прозрения"
