Ехать надо было рано утром, и мама боялась, как бы я не простудилась еще больше.
Пришла Вера Петровна и, узнав, что температуры у меня нет, а горло почти не болит, решительно заявила, что нужно ехать.
- Так красиво у них получается... - сказала тетка Поля.
- Закутаем потеплее, - вставила слово бабушка.
Все были за то, что нам обязательно следует выступать, и мама пошла в правление сказать, чтобы завтра заехали за нами пораньше.
Прибежала Устенька и, узнав, что мы все же едем, радостно сказала:
- Вы там еще премию получите, вот увидите. Только не теряйтесь.
Ее оживление передалось и нам с Зинкой, и мы сидели радостные и счастливые.
На ночь мне еще раз сменили золу в чулке, и я перед сном не удержалась и попробовала запеть. Голос был еще очень слабый и неуверенный.
- Окрепнет, - утешила меня мама. - Олимпиада несколько дней продлится, так что, может, вам не сразу придется выступать...
Утром, чуть свет, у нас в доме началась веселая суета. Зинка уже сидела в санях, закутанная до самого носа, в огромных своих валенках. На коленях она бережно держала ощерившуюся волчью пасть и узелок с ботинками. Громик фыркал и нетерпеливо перебирал ногами.
Меня собирали все. Бабушка суетилась, отыскивая шерстяной шарф, который, как назло, куда-то пропал.
Лиля, про которую совсем забыли, обрадовалась свободе и, забравшись в угол, сыпала себе на голову из чулка золу, которой меня лечили. Ленька, натянув на босу ногу валенки, топтался вокруг. Улучив минуту, он подошел ко мне и смущенно сказал:
- Если вам дадут премию, ну... если коня на колесиках... так ты бери, не отказывайся - мне привезешь...
Когда мы уже уселись в сани и отец взялся за вожжи, на крыльцо выскочила тетка Поля.
- Вот, полушубок еще... Пашкин. Ноги потеплее укройте...
Сани тронулись, и я смотрела, как пятился назад наш взбудораженный дом со светящимися в предрассветных сумерках окнами.
В ГОРОДЕ
В сизой дымке зимнего утра дремал притихший лес. Громик, выбрасывая из-под копыт комья снега, бежал быстрой рысью. Потом лес кончился и потянулось скучное, покрытое снегом поле. Мы с Зинкой, прижавшись друг к дружке, клевали носами. Когда навстречу нам из-за поворота выбежали первые городские дома, я, очнувшись от дремоты, толкнула Зинку. Она высунула из-под платка нос и стала водить им из стороны в сторону. Ее глаза разочарованно скользили по деревянным домикам со ставнями, по запорошенным снегом палисадникам. Все было почти такое же, как и в деревне, и только в самом центре быстро промелькнули каменные дома со стеклянными витринами магазинов. Отец высадил нас возле дома старой маминой хозяйки, у которой она жила, когда работала в городе, а сам умчался по своим делам. Топая онемевшими ногами, мы, порядком измятые и неуклюжие, вошли в дом.
- Ой, да кто это к нам пожаловал? - запела навстречу нам пожилая худощавая женщина, обшаривая темными глазами мамину корзинку и наши узелки.
- Артисток на олимпиаду привезла, - немного смущенно сказала мама. Если разрешите, мы у вас остановимся...
Лицо у хозяйки на секунду вытянулось, но мама, берясь за корзинку, поспешно сказала:
- Вот, гостинцев вам привезли деревенских...
Когда мама выложила на стол большой кусок отжатого сыра и поставила бидон с молоком, хозяйка стала еще любезней. Она засуетилась, предлагая нам погреться с дороги чайком. Мама сначала отказывалась, но, взглянув на наши посиневшие носы, и, вероятно, вспомнив о моем горле, согласилась. Мы уселись за стол, и я с недружелюбным интересом наблюдала, как хозяйка расставляла чашки. Возле каждой чашечки, на блюдце, она положила по маленькой серебряной ложечке с изящной выгнутой ручкой. Посреди стола, на цветастом блюде, красовался наш сыр.
- Вашими гостинцами вас угощаю. А хлеба нет, вы уж извините... - слабо улыбнулась хозяйка.
- У нас лепешки есть, - сказала мама и положила на стол свежую лепешку, испеченную бабушкой.
Налив чаю, хозяйка достала из буфета маленькую стеклянную вазочку с цветными конфетами "горошек" и выудила ложечкой каждому по две конфетки. Остальные она снова спрятала в буфет. Проводив взглядом вазочку, я без долгих раздумий отправила в рот первую конфету. Не успела я сделать и двух глотков, как конфета растаяла. Я заложила за щеку вторую. Чай остался почти нетронутым, а конфеты исчезли. Я тихонько потянула маму за рукав. Она бросила на меня быстрый взгляд и тут же отвернулась, продолжая болтать с хозяйкой. Несладкий чай стыл в позолоченной чашке. И вдруг я решилась.
- Тетя, у меня конфеты кончились, - сказала я, обращаясь к хозяйке.
Ее глаза метнулись куда-то в сторону, она даже не взглянула на меня, как будто и не слышала, что я сказала.
- Я не люблю чай несладкий, - сказала я более настойчиво.
Мамина ложечка тревожно звякнула о блюдце, и в ту же секунду я почувствовала толчок под столом. Я в недоумении уставилась на маму. Она смотрела на меня строго, с упреком. Я вздохнула и от нечего делать стала помешивать ложечкой свой пустой чай. "Интересно, зачем эта ложечка, если нечего мешать?" - подумала я.
Облизав ложку, я сунула ее за щеку и посмотрела на Зинку. Держа блюдце на растопыренных пальцах, она чинно хлебала чай. Я никак не могла понять, есть у нее во рту конфета или нет. Зинка уже кончала чашку, а я все не хотела верить, чтобы двух крошечных конфеток хватило на весь чай. Но она пила с таким видом, как будто ей и в самом деле было вкусно. Я взглянула на маму - она так же спокойно прихлебывала свой чай, а возле ее блюдечка даже лежала одна нетронутая конфета. "Да что они, притворяются, что ли?" удивленно подумала я.
- Сыр кушайте, - любезно предложила хозяйка.
Сыр лежал на блюде целиком, и я подумала, что угоститься им довольно трудно - не есть же по очереди прямо от целого куска. Лепешка тоже лежала целехонькая, издавая приятный ржаной аромат, и я представила, как сейчас хозяйка отправит все это в буфет, где притаилась вазочка с конфетами.
Я решительно вытащила из-за щеки ложку, отломила себе кусок лепешки и, положив сверху такой же кусок творога, принялась есть. Мама наступила мне на ногу, но я не обращала внимания - запихивала в рот свой бутерброд и запивала его остывшим чаем. Взглянув исподтишка на маму, я увидела, что глаза у нее растерянные и несчастные. Мне стало стыдно, и я едва проглотила последний кусок. Встретившись взглядом с хозяйкой, я заметила, что она сверлит меня своими быстрыми колючими глазками. И тут в меня как будто бес вселился. Под всеобщее молчание я протянула руку и торжественно положила на язык ту самую мамину конфету. Зинка вытаращила на меня глаза и от испуга громко икнула. Когда мы вылезли из-за стола, мама, оттащив меня в сторону, больно дернула за ухо и сердито сказала:
- Ну подожди же, я с тобой еще поговорю! Вести себя не умеешь...
Она ушла узнавать, когда будет наше выступление, а мы с Зинкой остались дома.
Притихшая, сидела я возле окна и размышляла: "Ну что я такого сделала? Разве есть за столом неприлично? И почему я должна была хлебать пустой чай и делать вид, что мне вкусно? Мама сама говорила, что терпеть не может людей, которые врут или притворяются... Я тоже терпеть не могу эту тетку, нашу хозяйку. Она притворяется доброй, а на самом деле - ведьма... И Зинка тоже хороша - сидит, как барыня в гостях, чаевничает..."
- Ты почему лепешку не ела? - набросилась я на нее, когда хозяйка вышла.
- Да как есть, когда она так и сверлит глазищами, - сказала Зинка, с опаской поглядывая на дверь. - Я чаем весь язык обожгла... - Она высунула красный ошпаренный язык.
- Да-а, - сказала я сочувственно, - тебе тоже, оказывается, не сладко пришлось.
Мы взглянули друг на дружку и расхохотались.
- Знаешь, - предложила я вдруг, - чего нам дома сидеть? Пойдем лучше в город, а?
- Пойдем! - обрадовалась Зинка. - Только как?
- Удерем, - сказала я, злорадно представив себе, как перепугается наша хозяйка, когда мы вдруг исчезнем. Кое-как одевшись, мы выскользнули за дверь.
