Некоторые орудия благодаря тому, что они были покрыты своего рода наростами, удалось освободить из каменного плена с помощью молотка и долота. Как правило, эти древние орудия (поскольку были наросты) оставались целыми и невредимыми -- относительно, конечно, ведь они пролежали в воде достаточно долго. Самое же любопытное заключалось в том, что в большинстве случаев они не утеряли свою форму.

Но встречались и такие, которые под водой были мягкими, словно сыр. Когда же их поднимали наверх, они становились хрупкими и ломкими.

23. Вечные хлопоты доставляют течения, иногда они меняются чуть ли не каждый час.

Ныряльщик прыгал с борта корабля, держась за трос, и уходил в глубину. На дне, за скалами, даже когда подводное течение было сильным, аквалангист мог трудиться более или менее спокойно.

Работали много и дружно. На поверхность были подняты обломки слитков, бронзовые орудия и балласт. Но основная часть все еще оставалась на дне, на платформе, как ее называли, -- сросшаяся в одну громадную глыбу груда бронзовых брусков.

Как с ней быть? Этот вопрос обсуждался неоднократно.

Дюма настаивал на том, что ее следует отделить всю целиком, предварительно, разумеется, нанеся на план. Но как это осуществить? Многоопытный Дюма нашелся и тут.

-- Домкрат, -- говорит он, -- почему бы не попытаться использовать домкрат!

Это орудие оставили в Финике, но теперь, поскольку оно понадобилось, за ним посылают судно.

Тем временем Клод Дютюи вместе с Дюма принимаются долбить в глыбе углубления, чтобы можно было установить домкрат. К концу недели они более или менее успешно справились со своей задачей. К тому времени подоспел и домкрат. Его благополучно спустили на дно, подвели под слитки. Он немного проработал, а потом закапризничал.

Пришлось поднять домкрат наверх. Выяснилось, что орудие капризничало не зря: смазка была недостаточной и вода нашла себе дорогу. Домкрат тут же смазали, проверили и снова отправили на дно. На сей раз с ним спустился только Дюма.

Тридцать пять минут спустя он торжествующе оповестил всех, что груда отделена от скалы.

Судно подвели непосредственно к тому месту, где лежала бронза. Дюма нырнул еще раз, чтобы закрепить подъемный трос. Даже мачта и та заскрипела, когда лебедка стала вытягивать из глубины подвешенный на тросе груз.

В какой-то момент груз, очевидно, зацепился за что-то на дне. Все, однако, обошлось. Лебедка снова заработала нормально, и глыба потихонечку пошла наверх.

А потом наступил незабываемый момент: раздался громкий всплеск, и большая зеленая груда металла предстала наконец перед всеми. Еще несколько мгновений, и она оказалась на борту. Ее аккуратно опустили на покрышки, которые заранее положили на палубу. Это была часть груза, который вез корабль: бронзовые орудия, обломки слитков, целые слитки, намертво скрепленные известняком.

24. Неподалеку от мыса Гелидонья есть небольшая бухта. Здесь хороший пятачок пляжа и ручей -- чистый, с настоящей родниковой водой. Возле ручья и расположилась "база" экспедиции, ее главный штаб. Здесь обсуждались планы работ, здесь находился весь скарб экспедиции: маски, ласты, баллоны, фотоаппараты, ружья для подводной охоты. Рядом кухня, чуть поодаль -компрессоры, генератор.

Ручей был нужен не только как источник пресной воды. Его перегораживают -- и вот, пожалуйста, небольшой пруд. Именно сюда и приносили находки, чтобы очистить их от соли...

25. Однажды очередная глыба слитков раскололась внизу, под водой, на "платформе", и аквалангисты увидели плетеную корзинку, а в ней сломанные топоры и мотыги. Корзинку осторожно привязали к тросу и подняли наверх.

Но вот что любопытно: там, где лежали слитки, были видны остатки досок.

А на следующий день участники экспедиции нашли обломки планок и органические следы, свидетельствовавшие о том, что здесь некогда находилась сгнившая теперь бортовая обшивка.

Но это могло означать только одно: наконец-то были найдены остатки самого корабля.

Джордж Басс отправил в Пенсильванский университет телеграмму: "Тонны груза. Возможно, сохранились части корабля. Работы на несколько лет".

26. Тем временем пруд все больше наполнялся поднятыми со дна морского орудиями. Чего тут только не было: лемехи, мотыги, кирки, топоры, тесла, зеркала, долота, стамески, зубила, ножи, лопаты, наконечники копий, колуны. Нашелся и вертел. Исследователи долго ломали голову над одним предметом, назначение которого не могли понять, наконец решили, что это своего рода багор. Нашелся бронзовый треножник, нашлись медные слитки и бесчисленные их обломки. Одной из самых неожиданных находок оказался кусок беловатого металла. Он был деформирован, подвергся коррозии. Все же удалось установить: олово, точнее, оловянная руда.

Внимательнейшим образом рассматривают исследователи все находки, тщательно изучают, сопоставляют. И приходят к выводу: корабль, вероятно, принадлежал кузнецу, который совершал плавание вдоль побережья с грузом меди и олова, предназначенного для выплавки бронзы. Не исключено, что помимо этого он собирал лом, пригодный для переплавки, обменивая старые орудия на новые.

В корзине, которую нашли на дне среди слитков, лежали сломанные орудия. Возможно, что таких корзин на борту было много: в них, очевидно, складывали орудия, предназначенные на переплавку. Удалось найти и заготовки изделий.

...Теперь ни у кого уже не было сомнений в том, что здесь, возле мыса Гелидонья, хранится настоящий клад бронзового века.

К середине лета были подняты на поверхность двадцать слитков и множество отдельных кусков бронзы и меди. Нашлись внизу, на "платформе", и черепки. Они помогли уточнить дату кораблекрушения: XII век до нашей эры.

27. Как-то раз, когда участники экспедиции поднимали один из последних оставшихся на "платформе" обломков, Клод Дютюи увидел треснувший глиняный сосуд, наполненный ракушками. Ракушки никому не были нужны. Но под ними в сосуде оказались бусины. Вероятно, они принадлежали кому-то из членов экипажа, может быть, были достоянием капитана.

Дюма пришел в восторг.

-- Вот это находка! -- восклицал он. -- Прямо как из "Тысячи и одной ночи".